Виктория

– Ты о чем сейчас говоришь?

– Вика, можно изобразить и сыграть все, что угодно, кроме чувств. Или они есть, или их нет, другого не дано. Я узнал тебя, как только ты вышла из машины и завела пьяный бред. Ты ведь тоже остановилась не случайно? Я был рад подыграть тебе. Каждая женщина имеет свой особый запах. Твой запах я помнил все это время. Даже при полной темноте я не смог бы ошибиться. А не искал я тебя после этого, думая, что ты все же замужем, чтобы не создавать тебе проблем.

– Данилов, ты в своем уме? Это уже слишком, – говорила она, поднимаясь из-за столика и направляясь к выходу. «Ну и кто кого удивил больше? – задала она себе вопрос, вспоминая пережитое.

– Да, ты меня не только удивил, но и огорошил, доктор Данилов. Прошло полгода, нечего вспоминать былое. Ну, сделала я глупость по собственной инициативе, так он мог ее и не принять. Я его силком не тащила, – думала Вика, укладывая в супермаркете продукты в корзину. – Зато я после этого, твердо решила начать лечение, чтобы получить возможность родить ребенка. О будущем отце вопрос был преждевременным. Я прошла обследование, и к моему радостному удивлению, оказалась абсолютно здоровой».

Переступив порог квартиры, она разложила продукты, приняла душ, устроила себе ранний завтрак и легла спать. Она старалась не думать о Данилове. Единственное, что ее напрягало, так это некая вина перед Виктором.

Данилов появился в детском отделении кардиологического центра вместе с Артемом через неделю. Виктория договорилась о платном приеме на определенное время. Данилов увидел совсем другую Вику. Ослепительно белый халат, на голове шапочка, из под которой была видна аккуратная прическа, а небольшой каблук на туфлях делали ее выше и стройнее. В отделении она работала после интернатуры седьмой год, имея вторую категорию детского врача-кардиолога. После небольшого консилиума, вся семья Даниловых собралась в ординаторской ее отделения.

– Виктория Андреевна, помогите нам, пожалуйста, – глядя на Вику с надеждой, попросила мать Данилова.

– В чем? Что я могу для вас сделать?

– После операции Теме нужен будет уход.

– Вы хотите, чтобы я была сиделкой при вашем внуке? – Вика улыбнулась. – Как вы это себе представляете? – спросила она. – У Темы отец врач, есть две бабушки и няня. Неужели вы все вместе не справитесь и вам нужна чужая тетя? Пока Артем будет дня три находиться в реанимации, там не будет никого постороннего, кроме персонала. А потом вы справитесь и без меня. Как я буду работать, и опекать вашего мальчика? Теме девять лет. Он быстро поймет, что можно, чего нельзя, чтобы быстрее поправиться. Я не отказываюсь вам помочь, но и профессию я менять не собираюсь. Вы подождите в коридоре, а я поговорю с ребятами.

– Скажите, что вас двоих беспокоит в этой ситуации? – Вика смотрела на Женю, задавая вопрос.

– Папа давно не был таким внимательным и заботливым, как в эту неделю, – говорила Женя, обнимая брата. – Он выставил из дому свою Маргариту. Понимаешь, Вика, для него несвойственно это. Может все дело в болезни Темы?

– Не продолжай, я поняла, о чем ты подумала, – говорила Вика, садясь на диван между братом и сестрой и обнимая их за плечи. – Знаете, ребята, я работала с вашим отцом десять лет назад в одной больнице: он врач, я медсестра. Мы не виделись десять лет и, конечно же, оба изменились, но папа вас не может не любить. Он же ваш папа. Может, он просто осознал, что живет только для себя и решил исправиться? Сама операция для наших докторов не сложная, иначе они отправили вас за границу, и ее делают у нас достаточно успешно. Для паники, Женя, повода нет. Есть еще один положительный момент: болезнь не запущена. Ты, Темка, уснешь и проснешься уже в палате. Главное, как ты настроишься на свое выздоровление. Здесь многое зависит от тебя. Ну, и первое время придется привыкать к ограничениям.

– Вика, ты будешь ко мне приходить? – спросил Артем, заглядывая ей в глаза. – Мне будет не так страшно.

– Я буду приходить к тебе два раза в день. Мы выберем с тобой такое время, когда нам никто не будет мешать, когда у тебя будет мало посетителей.

Операцию провели третьего апреля, переведя Артема из реанимации в палату уже в пятницу.

– Как дела? – спросила Вика. – У тебя сегодня слишком много было посетителей. Я еле дождалась своей очереди. Ты особо не зазнавайся и проси у ребят помощи. Они совсем недавно были на твоем месте и все понимают. Я буду заходить к тебе до смены и после. Договорились? Ты подумай, что тебе принести.

Они не виделись с Даниловым со дня операции, а через шесть дней после нее, он ждал Викторию у выхода.

– Вика, давай посидим в кафе или ресторане, поговорим.

– О чем будем говорить, Алексей Михайлович? У нас с тобой нет общих интересов, знакомых, друзей. Нам нечего вспомнить из прошлого, его у нас почти не было. Ты решил поухаживать за мной?

– У меня нет шанса? У тебя изменились вкусы?

– Ты когда-нибудь имел представление о моих вкусах? Ты даже о них не догадывался. Ты знаешь, какие цветы я люблю? Или ты имел в виду, какие мужчины мне нравятся? Внимательные, а главное не самоуверенные, – говорила она, вспоминая прошлое. – Давай прогуляемся и поговорим, раз тебе этого хочется. Ты знаешь, до того момента, как я тебя случайно встретила у перекрестка, я о тебе и не вспоминала. Чего меня заклинило на последней картине тебя и Светки? Я влюбилась в тебя задолго до того, как ты обратил на меня внимание. Ты обхаживал меня два месяца, рассказывал, как тебе хреново живется, но при этом спал с нелюбимой женой, и, ни в чем не нуждался. А глупая, наивная студентка, училась, работала, даже умудрялась бегать к тебе на свидания, добиралась «к черту на рога», готовила тебе завтраки и обеды на свою скромную зарплату медсестры. Я и сейчас не могу понять: чем ты меня тогда зацепил? Внешне привлекателен, умен, молод. Но я не строила воздушных замков. Ты мне ничего не обещал, я от тебя ничего не требовала. Что ты мне дал за хорошее отношение к тебе? Ты не подарил мне ни разу цветов. Почему? Я действительно была для тебя всего живой куклой для секса? Если меня нельзя было любить, то разве я не была достойна уважения в период нашего короткого романа? Ты можешь считать, что спустя девять лет, я просто воспользовалась тобой. Я не могла это сделать открыто. Мне пришлось бы многое объяснять, а ты все равно бы не понял. Говоря о моих чувствах, которые нельзя сыграть, ты ошибся. Это было не чувство, это было проявление долгого сексуального воздержания, проще говоря, верх взяла физиологическая потребность. А ты опять себе польстил. Сейчас мы с тобой почти в одной «весовой категории», но ты умудрился прийти без цветов. Они не должны были отражать твое отношение лично ко мне, но ты шел на встречу с женщиной. Вы, Алексей Михайлович Данилов, самовлюбленный индюк. Хотите совет? – спросила она, улыбаясь, и продолжала. – Вы научились брать, научитесь отдавать сами, и начните с детей. Мне их жаль. Они, отвыкшие от вашего отцовского внимания, воспринимают его, как предчувствие трагедии. Да, у меня нет своих детей, но я работаю с ними и знаю, о чем говорю. Кроме того, я до десяти лет воспитывалась в полной семье. Я не сирота, как ты всегда считал. Мама погибла, когда мне было девятнадцать, а отец благополучно живет в Америке уже лет двадцать. Не ломайте их. Не любишь – передайте их под опеку своим родителям, отправьте учиться за границу. Не делайте из них бездушных и бессердечных людей. У Вас на это есть еще время. Артем еще ребенок, а Женя понимает очень взрослые вещи. Прощайте, доктор Данилов.

Она развернулась и пошла на стоянку к своей машине. Данилов стоял и смотрел ей в след. Он ни разу не прервал монолог Виктории, да не особо к нему и прислушивался. Он все это о себе слышал и ни один раз. Если, что и задевало его самолюбие, так это именно то, что ни он ее бросил, а она его. А вот ее речь о детях, о его детях, его огорошила. Ни одной его подруге не было никакого дела до его детей. «Она, мало того, что дала мне полную отставку, еще умудрилась ткнуть меня носом в дерьмо, – думал он, салясь в свою машину. – Еще не вечер, Виктория Андреевна. Денег на цветы у меня хватит, как и терпения, и с детьми я справлюсь». Через два дня курьер доставил ей букет цветов, в котором была карточка с извинением. Виктория Андреевна, как и обещала Артему Данилову, заходила к мальчику до начала рабочего дня и после него. Таким образом, она ни разу не столкнулась с родственниками Темы. Данилов взял тайм-аут. Женя позвонила ей по телефону и договорилась с ней о встрече. Разговор шел о брате.

– Виктория Андреевна, Темка, как будто стал общительнее. Он с ребятами по палате подружился, улыбаться стал чаще. Сам просит, что ему принести. Я за него так рада. Это Вы ему принесли книжки?

– Я спросила, он согласился. Эти книги читал еще мой отец. Я тоже их читала, когда мне было столько лет, сколько сейчас ему. Ты видела, как лихо у них получается с пазлами? Скоро соберут картину бригантины. Женя, трудно вам без мамы?

– Нам и с мамой было нелегко. Просто здесь гораздо проще, есть две бабушки, два деда. Только вот друзей нет. Тема трудно находит общий язык со сверстниками, а я пытаюсь его не оставлять одного, поэтому и не складывается дружба. Меня все считают букой.

– Надо в вашей жизни что-то менять. Ты могла бы выбрать себе занятие по душе помимо школы. Поговори с отцом спокойно, попробуй донести до него, что помимо опеки Артема у тебя есть свои права, а брату давай больше самостоятельности. Пусть он занимается тем, что ему интересно. Он не инвалид, Женя. Он умный, спокойный и пообщавшись с ребятами, сам поймет, что это все временно. Пройдет полгода, год и он будет таким, как все его одноклассники, а ты за это время найдешь себе друзей. Я вам не предлагаю перестать заботиться друг о друге, но пусть эта забота будет в радость, а не в тягость.

Артема готовили к выписке, когда Данилов пришел с букетом.

– Спасибо за ребят, – протягивая букет Виктории, говорил он. – Я постараюсь сделать для них все.

– Не надо стараться. Ты делай то, что можешь сейчас. Будет у тебя возможность – сделаешь больше. Главное, ты дай им самим почувствовать, что они нужны тебе, а ты им. И еще, я принимаю этот букет в первый и последний раз. У Артема есть лечащий врач. Все вопросы адресуй ему. Я не отказываюсь дружить с Женей и Артемом, но о нашей дружбе с тобой не может быть и речи. Пойми ты это, наконец. Ты ждешь моей ненависти?

– Я тебе так неприятен? Женя и Темка мои дети.

– Ты мне, Данилов, безразличен. Женя и Тема не виноваты в том, что ты их отец. Среди моих пациентов много друзей, но это не значит, что я дружу или обязана дружить с их родителями. Они дети и сами выбирают себе друзей. Я прекрасно осознаю, что эта дружба может оказаться кратковременной. Но, как я могу бросить ребенка, который мне доверяет?

– Но с кем-то из мужчин ты дружишь, раз имеешь новую машину, бриллианты, хотя и небольшие?

– Это все из прошлой жизни, хотя и красивой. Все проходит Алексей Михайлович, прошло и это. Не надо мне надоедать. Договорились?

Теперь Данилов не попадался на глаза Виктории. Он оставлял цветы на капоте машины и наблюдал за ее действиями. Букет, как правило, дарился случайным людям, или находил свое место в ближайшей урне. А вот цветы, принесенные Женей с братом, Вика принимала. Ребята приходили в гости раза три за лето, звонили и предупреждали о визите. Рассказывали о своих делах, делились приятными новостями. Вика была за ребят рада.

Десятого июля в этом году выпало на среду, но Виктория была третий день в отпуске, никуда не спешила и валялась в постели уже минут тридцать. Она мечтала о том, как проведет сегодняшний день: «Может поехать в Лебяжий? Можно сходить в кафе или просто погулять. Делов дома нет, как и обеда. Завтра я улечу на десять дней. Вещи стоят у порога». Приняв душ, Вика сидела за чашкой утреннего кофе, когда раздался звонок у входной двери. Взглянув в глазок, она увидела только цветы. Повернув ключ в дверном замке, открыла дверь. На пороге стоял Виктор.

– С днем рождения! – сказал он торжественно, пытаясь ее поцеловать. – Держи подарок.

– Я сегодня принимаю цветы без поцелуев, – увернувшись от его губ, сказала она, проходя в кухню, оставляя визитера одного в прихожей. Поставив цветы в вазу с водой, а небольшую упаковку с подарком на холодильник, она заметила Виктора в проеме двери. – Вить, тебе лучше уйти. Я завтра улетаю в отпуск и у меня на сегодня много дел.

– Вика, я скучаю. Мне плохо без тебя, – говорил он, пытаясь ее обнять. Конечно, схватить ее в охапку и держать в объятьях он смог бы без труда, но это было не в его привычке.

– Очень интересно, но не смешно. Мы не виделись с тобой с января. Бойкот закончился через месяц. Сейчас июль, за это время ты звонил мне три раза и говоришь о том, что скучаешь. Это как-то неправдоподобно. Я тебе не верю. Как бы я к тебе не относилась, Витя, утешать тебя в постели раз в полгода я больше не буду.

– И не надо! Ты мне скажи только «Да» и все изменится. Ты же не даешь мне даже маленького шанса на будущее с тобой. Я сказал тебе обо всем, что чувствую, а ты там, в боулинге, только что не послала меня прямым текстом. Я ссорится с тобой, не могу, иначе я лишусь тех минут, которые ты мне даришь. Я очень ими дорожу и жду следующих. Пусть раз в полгода, но ты моя. Это так трудно понять?

– Это, вообще, невозможно понять, можно только принять, – сказала Вика, обнимая его за шею. – Я не могу сказать тебе «Да» и ты знаешь почему. – Его губы коснулись ее губ…

«Во мне давно исчезло чувство вины перед Лизой, но, как не крути, кажется, просыпается чувство ревности к Виктору, – думала она, сидя в кресле самолета. – С этим нужно что-то делать. Может, хорошо, что наши встречи редки? У меня нет времени привязаться к нему еще сильнее, чем есть. Кому сказать, что я встречаюсь с мужчиной три раза в год, засмеют. Мне тридцать один год, а я никак не справлюсь с наваждением по имени Виктор. Я прощаюсь с ним, прощаю и принимаю вновь».

Глава 7

– Я всегда знала, что инициатива наказуема, но что до такой степени, я даже не догадывалась, – говорила она следователю. – У Вас есть возможность связаться с отделением на Петровской? Если мальчика ищут, то родители пойдут в ближайшее отделение к парку. Позвоните в больницу. Возможно, ребенок пришел в себя. Он в том возрасте, когда дети уже знают имя и фамилию. Найдите Сергея Тихонова, который мне помогал. На месте падения с горки, должна остаться кровь мальчика, ведь он разбил голову. Делайте что-нибудь. По-вашему, я должна была пройти мимо? Не было среди свидетелей ни родителей мальчика, ни няни, – сказала она и замолчала.

– Посидите в коридоре, я Вас приглашу.

«Хорошо, что ни в клетке, как похитительница», – подумала она, присаживаясь на стул в коридоре и вспоминая свою прогулку.

Виктория не поехала после смены домой, решив посетить рынок, магазин и после этого прогуляться в парке. Погода была превосходная. По-зимнему светило солнце, деревья стояли в пушистом серебре, мороза вообще не чувствовалось. Она тихонько брела по дорожкам парка, любуясь красивой картиной, и дышала свежим воздухом. На большом пятачке, где летом стояли в ряд батуты, сделали целый снежный городок. Фигуры сказочных героев и символ Нового года были сделаны из снега и располагались по кругу, а в центре была настоящая ледяная горка. С нее съезжали на ледянках и собственной обуви. Горка была высотой не больше трех метров от вершины. Взбирались на нее по деревянным ступеням с перилами. Она вспомнила свое детство и свою горку в поселке. Дети постарше катались одни, а младшие, взбирались с помощью родителей, которые, наверняка, вспомнили свое детство. Детский смех, крики, визг вызвали у нее улыбку. Она не видела, толкнули ли маленького ребенка или он поскользнулся сам и слетел с горы метрах в двух от вершины. Пока она бежала до горки, прошли секунды, а вокруг уже собрались дети и их родители.

– Пропустите, я врач, – сказала она, склоняясь над ребенком. – Где его родители? – Как Вас зовут? – спросила она мужчину лет 30-35, снимая с себя куртку и ложа ее на снег, а на нее чью-то ледянку.

– Сергей Тихонов, – ответил тот.