– Дорогие мои сыновья и… внуки… – она выделила это слово интонацией так, чтобы сразу стало понятно – внучку она в виду не имеет.
Я сжала кулаки, напоминая себе, что это уже совсем скоро закончится, и всё будет как прежде. Я вернусь домой и забуду о любимой бабушке ещё на несколько лет.
– Я умираю… – вдруг продолжила она, после чего сделала паузу.
Такую долгую, хорошую, прямо-таки театральную паузу.
«В зале» начались перешептывания и обмены удивлёнными взглядами. Одна я смотрела прямо на Татьяну Викторовну, не понимая, зачем нужно было обставлять это сообщение подобно помпой. Не то что бы мне не было её жаль…
Да и как умирает…
Вот же она сидит напротив меня вполне себе цветущая, дорого одетая, с отличным макияжем… Я попыталась абстрагироваться от него и смотреть внимательнее, чтобы подметить заострившиеся черты лица, тонкие морщинистые руки с выдающимися синими венами на бледной коже, тусклые волосы, которые обработали специальным составом и искусно уложили, отчего те теперь отлично выглядят. Но только на первый взгляд.
Значит, бабушка больна?
Мне стало стыдно. Я успела надумать о ней столько гадостей. А теперь она умирает… Надо попробовать поговорить с ней, помириться. Всё же мы родные друг другу. Пусть у неё и сложный характер.
– У меня обнаружили опухоль… Поэтому я собрала вас здесь, – Татьяна Викторовна продолжила говорить, и все шепотки разом смолкли. – Через несколько дней я улетаю в Германию на операцию и хочу подготовиться к любому развитию событий.
Ну операция в хорошей клинике – это же обнадёживает? Может, она и не умрёт. Может, всё образуется. Многие больные раком сумели одолеть недуг и живут полноценной жизнью. Ну или почти полноценной.
– Доктор даёт мне не более четырнадцати процентов благоприятного исхода… – опровергла она мои надежды. – Я уже подготовила завещание. Всё решено. И сейчас я оглашу вам свою волю…
– Мама, – перебил её мой отец, поднявшись с дивана, его голос звучал взволнованно, – почему ты раньше молчала? Когда обнаружили опухоль? Почему только сейчас собралась делать операцию? Может, посоветоваться с другими специалистами?
– Дорогой, – Татьяна Викторовна улыбнулась, снисходительно так, словно неразумному малышу, – я не хотела тебя волновать. Поверь, меня обследовали разные специалисты, а оперировать будет самый лучший хирург…
Под её взглядом отец опустился обратно на диван, было видно, что он ошарашен.
– Итак… – Татьяна Викторовна вытянула руку в сторону, и подошедший слуга вложил в неё папку. После чего бабушка продемонстрировала её нам: – Здесь документы, подтверждающие собственность. Всё заверено у нотариуса и имеет законную силу. Тебе, Ярослав, я оставляю этот дом. Тебе, Кирилл, достанутся квартиры в Москве и в Лондоне. Мальчики, вам я завещаю по сто тысяч долларов. Вы сами себе купите, что захотите. Ещё у меня есть акции, ценные бумаги и так… всякие мелочи. После моей смерти вы четверо получите по двадцать пять процентов от всего остального…
Она снова сделала паузу, словно задумавшись.
К этому моменту я уже не просто негодовала, я кипела от злости. Мне не нужно было её имущество, но то, как она обошлась сейчас со мной, можно было назвать только плевком… И я не выдержала…
Нет, я не собиралась устраивать скандал. Но обнаружила себя уже стоявшей на ногах и грозно глядевшей на эту старую дрянь, устроившую мне прилюдную показательную порку.
– А как же я?.. – прозвучало растерянно и жалко. – Твоя внучка…
– У меня нет внучки, – отрезала она, её глаза довольно сощурились, как будто Татьяна Викторовна ждала моего протеста и была бы разочарована, если бы я промолчала.
– Нет, есть!..
Но она не дала мне продолжить.
– Ты не моя внучка и не дочь Ярослава. Ты нам никто. Приблудыш, которого твоя мать нагуляла неизвестно от кого…
– Мама, прекрати! – отец перебил её, но было уже поздно.
Я поймала его взгляд. В нём было чувство вины, жалость… и ничего, что опровергало бы слова этой женщины, которую я столько лет считала своей бабушкой.
Я почувствовала, как подкашиваются мои ноги, и опустилась на диван. Обвела всех ошалелым взглядом. Тёма и Гришка смотрели так же потрясённо.
А вот родители…
И папа, и Саша всё знали.
Как же так?
Я больше не выдержала нахлынувшего на меня шквала эмоций, вскочила и бросилась наутёк.
Глава 4
Я выбежала на улицу. Мне не хватало воздуха. Казалось, что-то глубоко внутри меня мешало ему проходить и не пускало в лёгкие. Я наклонилась, опустив голову между колен, и стояла так несколько мгновений, глубоко дыша, почти насильно проталкивая кислород в лёгкие, заставляя его наполнять кровь.
Я не позволю этой старой карге убить меня.
– Алина! – Тёмка замер в проёме дверей, оглядывая территорию, и спустя секунду зацепился за мою сложенную пополам фигуру.
Мне не хотелось с ним разговаривать. Ни с кем не хотелось. Не сейчас Мне просто необходимо побыть одной. Хотя бы немного. Пока я не осмыслю полученную информацию и не придумаю, что с ней делать.
Как жить дальше с этим знанием…
Поэтому я развернулась и помчалась прочь.
Жук стоял посреди двора. Как хорошо, что я не загнала его в гараж. Ключ зажигания темнел в замке. Всё, что мне было нужно, это успеть нырнуть в салон, завести машину и забаррикадироваться, пока Тёма меня не догнал.
Я успела.
Он стоял рядом с Жуком и стучал в водительское окно. Но я заставила себя не смотреть на брата. Точнее совсем не брата. Постороннего человека, который мне теперь кто?
Правильно – никто.
А значит, мне стоит держаться от него подальше. Как можно дальше.
Сдавая назад, к воротам, я всё же не удержалась и взглянула на Тёмку. Он шагал рядом с машиной и отчаянно цеплялся пальцами за стекло. Как будто, стоило ему отпустить, и я исчезну навсегда. Будто для него это имело жизненно важное значение.
– Алинка, открой, – говорил он, – это всё ерунда. Вместе мы всё решим.
Но я заставляла себя не смотреть на него и не слушать.
Поняла, что не вижу ничего впереди. И когда успел начаться дождь? Я включила дворники и только тогда обнаружила, что это не дождь.
Это я плачу.
Вытерла рукой слёзы и, больше не слушая бывшего брата и самого близкого мне человека, вывела машину из ворот.
Больше он за мной не шёл.