Любовь и… любовь

Сын улыбнулся взрослой, похабноватой улыбкой, и Лика поёжилась.

Дальше всё пошло, по первому впечатлению, старым порядком. Но что-то всё же изменилось. Сын прилежно учился, много времени проводил за компьютером и начал осваивать немецкий язык. Лика страдала и мучилась, но повлиять на ход событий уже не могла. Внешне сын был по-прежнему приветлив и ласков с матерью, но она чувствовала, знала, что за этим высоким чистым лбом зреют планы, которые искалечат её жизнь окончательно.

И она не ошиблась.

Отшумел выпускной вечер в школе. Её Олежка в новеньком с иголочки костюме смотрелся великолепно. Таким сыном могла гордиться любая женщина.

Но наутро после праздничного бала он огорошил Лику заявлением:

– Через три недели я уезжаю на ПМЖ в Германию, к отцу, мама. Документы уже готовы, билет тоже есть. Остались кое-какие формальности, и всё.

– Но разве для этого не нужно и моё согласие? – удивилась пришибленная известием женщина. – Ты ведь и мой сын, не только его. И это я тебя вырастила, не он.

– Всё верно, мамочка, и я люблю тебя, – сын улыбнулся. – Но я уже взрослый, не забывай, и имею право сам выбирать свою судьбу.

Он прошёлся по комнате и остановился перед стулом, на котором сидела отвергаемая им мать.

– Ну подумай сама, мама, что ты можешь дать мне здесь? – принялся он растолковывать ей, как малому ребёнку. – А там у меня шикарные перспективы. Отец говорит, что я понравился Анет, и она готова принять меня. А поскольку ни родных детей, ни племянников у неё нет, я могу со временем унаследовать эту ферму. Представляешь? Это же грандиозно!.

Он ещё раз взглянул на не осознавшую ещё всей полноты его удачи мать и добавил:

– Я думал, ты обрадуешься за меня, а ты…

И он безнадёжно махнул рукой.

– Но ты же мой сын, мой единственный мальчик, которого я вынянчила и вырастила, которому отдала всю любовь своего сердца, тебе одному, – проговорила женщина с такой болью в голосе, что это не могло оставить равнодушным никого. – И я не могу тебя потерять.

Олежка на мгновенье смутился, но быстро пришёл в себя.

– А ты меня и не теряешь, – сказал, – я буду тебе писать.

Ситуация повторялась. Говорить больше было не о чем. И Олежка уехал к отцу.

5

Дальше жизнь для Лики окрасилась в чёрные тона. Её не радовало ничто. Она, казалось, очерствела и ожесточилась душой. И впервые узнала, что такое ненависть.

Да, она возненавидела эту незнакомую ей женщину, которая забрала у неё сына. Заманила его призраком богатства и превратила в батрака. Лика была уверена, что её мальчик работает там не покладая рук. Он ведь совсем не ленив, и многое умеет. У него ловкие руки и хорошая голова. Другого варианта она не представляла. Такая как эта богачка благотворительностью заниматься не станет. То, что эта ненавистная Анет завладела её бывшим мужем, было Лике глубоко безразлично. Но сын… Сын это совсем другое дело.

Однако оказалось, что всей горькой чаши, поднесённой ей судьбой, Лика ещё не испила.

Олежка, как и обещал, писал ей. Письма были нечастыми и не давали даже искорки тепла, которого так жаждала её душа. Сын по-деловому описывал свои достижения на чужой ферме, радовался собственным успехам, но совсем ничего не писал о своих чувствах к ней. Он явно не скучал по матери.

А потом пришло письмо, которое окончательно добило её.

«Я всё больше чувствую себя здесь своим, мама, – писал её сын. – Работники относятся ко мне с уважением, как к молодому хозяину. А Анет сказала, что я заменил ей сына, которого она много лет назад потеряла ещё ребёнком. И она готова сделать меня своим официальным наследником. Но для этого я должен признать её своей матерью. Таково её требование, и я его понимаю. Так что прости, мама, последний раз я говорю тебе это слово. Отныне я сын другой женщины. Поэтому писать тебе больше не буду, Анет против. Прощай. И прости меня, если можешь».

Письмо это долго стояло у Лики перед глазами, разрывая ей сердце, как злобный хищник своей большой когтистой лапой. Все мысли ушли из головы. Остались только пугающая пустота и боль. Жуткая давящая боль, от которой некуда убежать, негде спрятаться.

Поделиться своим горем можно было только с тёткой. Но утешение она давала слабое. Она и сама была бита жизнью не раз и не два.

– Не надо так убиваться, Анжелика, – уговаривала она племянницу. – Пожалей себя. Мужчины все до единого гады ползучие, а твои в особенности. Тут уж ничего не поделаешь. А жизнь вообще подлая штука, от неё только и жди новых гадостей.

Такова была жизненная позиция этой несчастной женщины, безжалостно обделённой судьбой и практически не видевшей радости за все долгие годы, что прожила под солнцем.

Но когда она внезапно умерла, Лике стало ещё хуже. Инсульт свалил женщину с ног буквально на ходу, она даже слова сказать не успела. Её дети быстро поразбирали своих чад, навешанных на бабушку, продали квартиру, поделили деньги, и были таковы. На городском кладбище скромную могилку проведывала одна лишь Лика.

Но ей самой становилось всё хуже. И дело было не только в постоянной глухой тоске. Женщина начала понимать, что не просто придавлена отчаянием и горем. Дело зашло гораздо дальше. Лика с ужасом осознала, что теряет способность управлять собственной жизнью.

Пришлось искать помощи у медицины. И тут ей повезло. Она попала в руки замечательного врача. Наталья Карловна была не только специалистом высокого полёта в своей области, но и добрейшей души человеком. Она всё правильно поняла в несчастливых обстоятельствах Ликиной жизни и нашла-таки дорогу к спасению.

– Это у тебя депрессия, девочка моя, настоящая, не та, которую называют хандрой, а медицинский диагноз, – заключила она после всех осмотров и обследований. – Обманывать не буду, болезнь скверная, однако подняться на ноги можно, хоть и не так скоро. Ты ведь этого хочешь?

Она внимательно посмотрела в глаза Лике, казалось, в самую душу заглянула и там увидела ответ на свой вопрос.

– Вот и хорошо, – сказала, – тогда ты крепко ухватишься за мою руку и пойдёшь за мной. Самой тебе не выбраться, помни, так что руку мою не отпускай, держи изо всех сил. Я тебя выведу.

И вывела, спасибо ей огромное. Лика как будто во второй раз на свет народилась, когда жизнь вокруг опять засияла красками. Осознание потери никуда не ушло, но отношение к этому изменилось.

На работе и знать не знали, какую тяжелейшую борьбу за свою жизнь вела их начальница Анжелика Викторовна, мрачная и неразговорчивая, но обязательная и исполнительная женщина. А как раз к концу этой эпопеи, когда совместные усилия врача и пациентки привели к весьма обнадёживающим и даже радующим результатам, Лика получила новую должность и переехала на другую квартиру. Так ей посоветовала Наталья Карловна, её ангел-хранитель.

– Ты должна начать жизнь снова, Анжелика, и лучше на новом месте, – сказала доктор. – Я, конечно, уверена в тебе, но лучше всё-таки убрать лишние факторы риска.

И Лика последовала её рекомендации, как делала весь этот последний год, когда врач настойчиво, шаг за шагом вытаскивала свою пациентку из смертельной трясины депрессии, ни на минуту не разжимая однажды протянутой ей руки.

6

И вот теперь Анжелика Викторовна, уже твёрдо стоящая на ногах женщина, готовилась встретить в одиночестве наступающий Новый год и свой очередной день рождения.

Сорок лет, размышляла она, много это или мало? Вроде бы и много, и ждать от жизни впереди ничего хорошего уже не приходится. Но с другой стороны, в сердце ещё живы трепетное ощущение любви и тепло, которое хочется отдать другому живому существу. Подзабылись, было, придавленные обстоятельствами, но теперь ожили. И снова радости хочется. И фейерверк манит к себе, как раньше.

Лика подошла к окну. На пригорке мужчины уже закончили приготовления и собирались начать своё волшебное представление. Бах! И в небо взвился первый сказочный букет, серебристо-белый. Бах! Бах! За ним красный, следом зелёный. А потом разноцветные огоньки раскинулись по небу, радуя глаз и наполняя душу отрадой. Хорошо-то как!

Зрелище было великолепным, и Лика буквально растворилась в нём, забыв обо всём. Но вот выстрелы стихли, огоньки в небе погасли, а лёгкий дымок ветер унёс куда-то в сторону.

Однако мужчины с пригорка не уходили. Они готовили ещё какое-то действо, и Лике стало любопытно, какое именно. Но не только любопытство держало женщину у окна, глубокое волнение вдруг охватило её, сердце бешено забилось в груди, руки задрожали. Казалось, сейчас должно произойти что-то важное, что-то очень-очень для неё значимое.