Жнец

Жнец
Лилия Сергеевна Кожанова

За три тысячи лет в мире ничего не изменилось! Человечество тянется к звездам, порой забывая о том, что стоит по колено в болоте из собственной глупости, жадности и эгоизме. В мире, который погряз в пороках, найдется ли ещё место для светлой чистой души? Прекрасной, как свет в кромешной тьме. Слабой и невинной, как мотылёк. Но душа слишком слаба, чтобы все трудности преодолеть в одиночку. Его воля хрупка, как стекло, его разум мягок и податлив, его вера шатка, его силы конечны, его жизнь коротка. Я нахожу, что тяжесть власти над людьми столь велика, что непременно производит изменения в умах и душах тех, кто ею обладает. В конце концов, власть сталкивает душу в бездну деградации. Так что же станет с маленькой чистой душой, внезапно появившейся в этом грязном темном мире? …

Лилия Кожанова

Жнец

Яркие огни живого города сияют, разгоняя прекрасный ночной мрак, который накрывает шумный железный муравейник. На фоне гармоничной тишины природы, людская суета кажется смешной и нелепой. По тонким линиям дорог проносятся зловонные коробки на колесах, где-то вдалеке слышится вой сирен, приглушенный небоскребами, устремляющихся ввысь. Чистое ночное небо, ослепленное людским светом, прячет звезды. Тонкие мерцающие нити живых душ тянутся вверх. Переплетаясь, но, не путаясь, загораясь и угасая, каждое мгновенье, однако эти незначительные детали теряются среди других, таких же…

Спешащие наперегонки со своей судьбой, желающие обмануть смерть, продлить жизнь, украсть время. Их мысли, поступки и дела сегодняшнего дня едва ли отличаются от дел минувших прочь десятилетий. И даже несмотря на развитие прогресса, натуры человеческой ядро остается бессменно, инвариантно. Каждая новая нить, каждая душа и новый человек, родившийся на свет, проходит тот же путь, что и все те, кто появлялся до него. Среди миллиардов душ, что населяют этот мир, столь редкий феномен, чья человеческая душа способна вырваться за рамки истинной натуры.

Где-то рядом искажается воздух, сужается, закручивается в воронку и, оторвав взгляд от оживленных улиц, прикрываю глаза.

–Всё так же омерзительны, как и три тысячи лет назад… – темная фигура, показавшаяся из воронки, ступает на крышу небоскреба, сверкая в тени глубокого капюшона алыми огнями глаз. -Глядите, кто пожаловал…-расплываюсь в мефистофельской улыбке. –Сам вещий дух почтил меня своим приходом! –маска, скрывающая лицо едва была различима в тенях одеяний. Из-за широкой спины вышел невысокий молодой парниша. Одетый, в примитивную человеческую одежду, он с опаской и неприкрытым любопытством рассматривал меня. Я качнула ногой, продолжая сидеть на краю, и склонила голову в бок. –Нашёл себе нового слугу? – светлая тонкая нить души тянущаяся от человека, оплетала руку духа. Держит, словно собачку на поводке. Я хмыкнула и отвернулась. Когда-то и я была на его месте!

–У тебя появилась работа… – утробный гулкий голос, звучащий, словно из глубины океана окатил меня густым вязким тоном. Я оборачиваюсь в пол оборота.

–Этот мир обречен, а ты до сих пор не смирился с этим?-фыркаю и отворачиваюсь, глядя на мерцающие нити. Протянув руку вперёд, едва касаюсь ближайших, играя ими, точно струнами.

–О чем вы…-робко спрашивает новоиспеченный.

–Человечество тянется к звездам, порой забывая о том, что стоит по колено в болоте из собственной глупости. Они, точно курицы, имея крылья, никогда не смогут улететь, а отруби им голову, будут бегать, как заведенные в поисках спасения!

–Вы ошибаетесь, разум – самый надежный инструмент познания. Он дарован в противовес эмоциям и поднимает человечество над нашими страстями. Миллионы людей верят, что они способны изменить этот мир к лучшему и стараются на благо общества!-голос парня становился увереннее с каждым произнесенным словом. Полуулыбка трогает уголок губ, и я одариваю его снисходительным взглядом.

–Глупость, в которую поверили тысячи и миллионы, от этого не становится истиной. Это все та же глупость, только обманувшая людей, что живут, не утруждая своего ума. – паренек замолчал, опустив взгляд и кажется, обдумывая мои слова. –И где только ты находишь такие души!-усмехаюсь, не глядя на духа и поднимаюсь. Два черепа, висящие на поясе, тихо брякнули, стукнувшись друг о друга. Подол мантии растекается по плитке здания. Сплетенная из нитей чистого мрака, она надежно укрывает тело от внешнего мира. Дрогнувшая материя, легко отделяет широкие рукава от общей формы.

–Не задерживайся в этом мире…-равнодушно рокочет дух. Его безэмоционально ровная речь звучит одновременно скучно и грозно. Дух передает хрустальную коробочку в руки парнишки. Он неуверенно переводит взгляд с неё на меня и, замахиваясь, подбрасывает в воздух.

Не рассчитав расстояние, разделявшее нас и силу броска, коробочка по широкой амплитуде пролетает в стороне от меня. Я поворачиваю голову, равнодушно наблюдая за тем, как она падает с крыши.

–Я… Я не…Не хотел! -голос парниши срывается. Ну вот! Теперь он больше похож на человека. Материя плаща податливо изменяется по велению моей воли и за спиной раскрываются огромные крылья.

–Над броском стоит поработать…-усмехаюсь я, видя как в ещё живых глазах проносятся эмоции.

Делаю шаг назад, срываясь с крыши и чувствую, как прохладный ночной воздух холодит обнаженную кожу. Коробочка сверкает впереди, и я делаю взмах, протягивая руку. Ухватив беглянку, раскрываю крылья во всю длину и взмываю в небо, проносясь вдоль стеклянной высотки, тенью отражаясь в больших, но темных окнах. Коснувшись босыми ногами холодной плитки, останавливаюсь на краю и складываю крылья. Мгла расползается по телу темными потоками, укрывая собой. Открыв коробочку, смотрю на кольцо. Когтистая лапа удерживала чёрный, как сама пустота камень.

–Не череп, не коса… И на том, спасибо!-усмехнувшись, надеваю проводник силы на палец. –Хотя, с фантазией у тебя туго! – подбросив коробочку, направляю её в сторону духа. Паренёк неуверенно переминается рядом. Поймаешь? Красные огни сверкают ярче прежнего в глубине капюшона, и темная рука духа сжимает в ладони хрустальную коробочку. Она мгновенно растворяется, исчезая.

Фыркнув, отворачиваюсь от духа и вытягиваю руку в сторону. В глубине черного камня сверкает искра и в ладони появляется коса. Обсидиановое лезвие отражает сияние душ. Я притягиваю её к себе, проводя когтем по черепу, обводя контуры его костей. Рукоять и края лезвия украшены кристаллами душ, пустыми, оттого цвет их был прозрачным и чистым. Золотые пластины, служившие лишь для украшения, по моей прихоти отражали слабое сияние камней. В центре рукояти сверкнули песочные часы, золотой песок в них не двигался, замерев.

Я прокручиваю косу в руках и завожу за спину. Один взмах и лезвие рассекает пространство, открывая воронку. Делаю шаг вперёд, но голос паренька вынуждает остановиться.

–Постойте… -я оборачиваюсь, глядя в горящие жизнью глаза. – Вы видели столько душ, кто же из людей безжалостнее всех? –любопытный человек!

–Однажды ты сумеешь сам ответить на этот вопрос… -ведь тебя ждет та же участь, что и меня. Я поднимаю руку и машу на прощание, глядя в воронку. –Пора собирать урожай!

1 душа

После умиротворенной ночной тишины звуки производства оглушительны. Раскаленный металл яркими, оранжево-красными струями вырывались из ковшей. Тяжелый горячий воздух дрожит от температур. Гигантского размера краны проносят многотонные грузы над головами рабочих, для них подобное – рутинная обыденностью, на которую никто не обращает внимания Их опухшие красные лица скрыты за респираторами.

Я лениво обвожу взглядом пространство. Часы на косе начинают отмерять золотые песчинки. Оставшееся время человека запустило свой ход. Делая несколько шагов вперёд, вглядываюсь в нити душ. Заметив мерцающую тонкую нить, в другом конце цеха, поворачиваю в нужную сторону. Надвигающийся ковш с металлом преграждает путь, закрывая обзор на человека. Я делаю несколько шагов вперёд и прохожу сквозь него. Мгла окутывает, не позволяя предметам этого мира коснуться моего тела. Когда преграда остается позади, замечаю двух человек. Тонкая нить тянется к рабочему, чья кожа перепачкана в пыли, грязи и саже, пряча впалые щеки и темные синяки под глазами. Погнутая каска, съехавшая на бок, потеряла свой цвет много лет назад. Простая, в нескольких местах порванная одежда, мешковато сидит на худощавом теле. В руках он сжимает лопату. Уставший, измученный и злой взгляд бегает, сверкая кипящими чувствами. Их разговор переходит на повышенные тона и вот, лопата летит прочь в сторону. Бросая каску на пол, рабочий разворачивается, широкими шагами покидая цех.

Я точно тень, по пятам следую за ним, оставаясь незримой человеческому глазу. Стянув с себя потную, грязную одежду, мужчина падает на скамью, обхватывая руками голову и погружая пальцы в жирные волосы. Бессильная злоба выплескивается через рот, спина содрогается от ругательств. Сделав шаг к свету, я выхожу из тени, медленно проявляясь.

– Рабство – это позорное клеймо на теле человечества, которое оно несет на протяжении всей своей истории.– мужчина поднимает голову, останавливая поток льющейся брани, глядя на меня затуманенным взглядом.

–Я не раб!-выкрикивает человек и прежде чем он успевает сжать кулаки, я оказываюсь перед ним, поднимая его голову за подбородок. Когти упираются в кожу. Я направляю взгляд человека в свои глаза и расплываюсь в хищной улыбке.

–Сможешь повторить?-усмехаюсь, читая прожитую жизнь человека.

Картинки человеческой жизни проносятся у меня перед глазами. Сутки напролет, ночные смены физического труда. Стоя в горячем цеху по двенадцать часов мужчина, лопатой кидает песок, стирая выступающий пот. Падая на колени перед начальником, одним, вторым, третьим, он умоляет, о подачке, как голодный побитый пес, скулит на свою жизнь. Но встречает лишь насмешку, чей злобный смех разносится по сознанию, обращая остатки разума в кашу неразумности и отчаяния. Оставляя все силы на работе, и получая гроши за столь тяжелый труд, он возвращается в обшарпанную тесную квартиру. Ободранные серые обои, отстают от стен. Прогнившие в полу доски мерзко скрипят от шагов. Полуразвалившаяся мебель выглядит настолько ненадежной, что поражает уже то, как она до сих пор не развалилась под тяжестью вещей, что хранились на ней. Скупив на большую часть денег лекарства, человек входит в закрытую комнату. Царящая духота и полумрак угнетают и без того уставшего мужчину. Прикованная к постели мать рассеянным взглядом смотрит в потолок. Подобно кукле, лишившейся нескольких нитей, она едва держится в этом мире. Бледная кожа обтягивает кости, делая её похожей на мумию. Звуки, выходящие изо рта мало схожи с человеческой речью, а движения столь ограничены, что она беспомощнее ребенка. Впихнув часть лекарств в больную мать, мужчина выходит из комнаты и закрывает дверь. Делая несколько шагов и оказываясь на кухне, он ловит на себе полный отвращения взгляд жены. Она морщит и без того, уродливое лицо и отворачивается к плите. Из коридора выбегают двое детей, чуть не сбивая с ног, едва стоящего мужчину. Я внимательно вглядываюсь в их нити. Забавно… Дети, что веселятся вокруг родителей, не принадлежат по крови рабу. Поглощая безвкусную пресную пищу, пожираемый яростью и собственной никчемностью, он топит свою безысходность в стакане. Проносятся недели, месяца и годы… И точно замкнутый круг одного дня, беспрерывно течет тридцать лет и три года…

Я отстраняюсь от человека, отпуская его подбородок. Он смахивает пелену собственных воспоминаний и с отчаянием смотрит на меня.

–Кто ты…

–Кто я, не столь важно! А вот, кто ты? – я медленно отступаю в сторону, обходя сгорбившегося человека. –Раб, слуга, шестерка, чья мелкая карта не имеет значения…

–Я… -голос человека оборвался, а мир вокруг начал медленно искажаться. –Я – никто, всё верно… -я хмыкнула, дернув плащом. –Моя мать больна, а я не в силах ей помочь. Я могу потерять семью: моя жена грозится уйти от меня и забрать детей… Я столько раз унижался, просил повышения, прибавки, хотя бы какую-нибудь помощь. Я поднимался все выше, от начальника к начальнику, но с каждым разом они лишь сильнее втаптывали меня в грязь … У них деньги, власть… Им плевать на таких, как я и мне это не изменить!

– Власть, сколь бы она сильна ни была, вовсе не означает всемогущества, чем часто кажется со стороны, ведь они такие же смертные люди, как и ты… -оказавшись за спиной, медленно наклоняюсь к человеку. Кладу руку на его плечо и шепчу в ухо. – Все, кто стремились властвовать, ныне не в состоянии отогнать мышей от собственных костей. –Бедность порождает лишь страх, неудачу, смирение и безволие. Кто желает достатка, тот должен восстать против бедности… Кто сеет угнетение, тот пожинает ненависть…

В глазах человека загорается яркая искра. Я отступаю назад, наблюдая за действиями восставшего раба. Если разум не в силах помочь вам добиться поставленной цели, то и автомат не поможет. Если ум не способен помочь сохранить вашу жизнь, то и бронежилет не спасет. Разгневанная душа, отчаявшаяся и опустившаяся на самое дно способна на многое, и даже больше, ведь грань морали больше не сдерживает ослепленный слабый разум!

В глазах человека сверкало алое пламя крови. В руках с автоматом он врывается в кабинет начальника. Дикая улыбка и точный выстрел без колебаний. Тело мужчины, не успевшего понять, что случилось, падает на стол. Лужа крови медленно, почти лениво начинает растекаться. Губы вытягиваются в безумную улыбку, а пелена всё больше застилает взгляд взбунтовавшегося раба. Человек оборачивается, глядя на меня.