Попаданка по ошибке. Страшно-смешная магия обманутой жены

Последним из допрашиваемых был красавчик-конюх. Никита заявил, что ничего не знает. Работал. Услышал выстрел. Игнат, несмотря на невысокий статус и низкое происхождение, на самом деле был правой рукой князя. Можно сказать, его единственным другом. Поэтому все слушались Игната как самого хозяина. Дворник велел конюху оставаться, смотреть за двором, сам побежал на звук выстрела. Только сейчас, когда его позвали в дом, конюху стали известны все подробности происшествия.

– Господи! Да за что же мне это? – воскликнул Иван Никифорович. – Где же теперь пропавшие бриллианты искать? И кто же убивец? Мальчонка, получается, из наших, полицейских, оказался. Остальные вообще все свои. Ни у кого возможности убить князя не было. Что же делать, а? Все так запутано…

– Напротив, картина ясна! – ответила я. – Через несколько минут я выскажу все свои предположения. Осталось кое-что проверить…

В это время в кабинет князя вернулся Рыбкин, протянул мне мобильник с фотками комнаты конюха. На снимках я увидала примерно то, что и ожидала. Протянула мобильник полицмейстеру:

– Вот такие новые аппараты у каждого нашего сотрудника есть. Можно фотографии делать. Взгляните внимательно, Иван Никифорович, в шкафу у простого конюха видны белоснежные рубашки. Не холщовые, больше похожи на шелковые. На столе – золотой портсигар. На нем гравировка: "Любезному Никите от Н." А в – бумажнике крупная сумма денег. О чем это говорит?

Полицмейстер с удивлением и восторгом пялился на мобильник. Наконец оторвался от диковинки. Ответил:

– Откуда подарки? Богатая любовница! "Н"… – уж не Наталья Потаповна ли? Боже мой!

– Именно! – подтвердила я. – И, думаю, об этом многим было известно. Игнату и Глафире точно.

При моих словах дворник отвел глаза в сторону, горничная разволновалась, затеребила руками передник.

Я не замедлила обратиться к девушке:

– Глафира, может, вам известно больше остальных. Не слышали ли вы какого разговора?

– Слыхала, все, как есть, скажу! – Глашка решительно сверкнула глазами и продолжила. – Барыня с Никитой не просто амуры крутили. Они хотели брилянты украсть и бежать заграницу! Таков разговор меж ним я несколько дней назад слышала.

– Конюх и Наталья Потаповна?? Особа столь знатная! – не верил полицмейстер. – А вдруг это оговор? Где доказательства? Где оружие? Камни бесценные?

Я встала посередине комнаты. Попросила тишины и заявила:

– Минутку внимания! Сейчас я расскажу о том, как все происходило. Потом станем делать выводы и искать виновных! Итак.. Первое, что меня насторожило, это разбитое окно! Основная масса осколков оказалась на дворе, а не на полу комнаты. Значит, разбили стекло изнутри, а не снаружи. Во-вторых, давайте посмотрим на туфельки княгини! Если бы наша дама выходила хоть на минуту из дома, как она уверяет, на подошве остались бы частички пыли или грязи, тем более, что прошел небольшой дождь. А дорожка перед домом разрушена и размыта. Но туфли чисты! Как и подол платья. Какой делаем вывод? Наталья Потаповна вообще не покидала дома! Она спланировала убийство мужа. Отослала горничную и кухарку. Надела уличную одежду. Зашла в кабинет. Сделала выстрел. Приложила к окну подушку и через нее тяжелым предметом разбила его. Все это как раз ровнехонько к полдню, к приходу горничной, чтобы успеть притвориться потерявшей сознание. Я уверен, оружие и бриллианты сейчас надежно спрятаны на теле княгини. В складках турнюра можно бегемота скрыть. Могу поспорить, что там мы отыщем и оружие убийства, и бриллианты, и перчатки со следами пороха. Не так ли, Наталья Потаповна?

Княгиня молча встала, прошла за ширму. Вышла и бросила на стол мешок с бриллиантами, небольшой револьвер и белоснежные перчатки. Мои предположения оказались верными. Все смотрели на агента тайной сыскной полиции Настя ой Петрович с восхищением. И только глаза княгини сверкали ненавистью.

– То-то ты мне сразу не понравился, жандарм проклятый! – сказала она. – Да, я стреляла. Да, камни проклятые украла! Да, чтобы с любимым в счастье жить. Меня шестнадцати лет замуж отдали. Лев тогда уже не молод был. Безобразен! В любви да ласках ни на что не способный! А к старости совсем немощен стал. Я только с Никитушкой узнала, что такое любить и быть любимой. Впрочем, чего разоряюсь. Ты же не женщина, чтобы понять!

Ах, как княгиня была не права! Я еще какая женщина, и неизвестно чего сама бы натворила на ее месте. Но уважаемый Иван Никифорович точно к дамам не относился, сентиментальничать не стал. Заявил сухим официальным тоном:

– Госпожа Куницына, вынужден Вас задержать. Прошу следовать за мной в участок, где Вам будет предъявлено обвинение в убийстве.

Княгиня встала. Но я сказала:

– Господин полицмейстер! Вы не сможете ничего предъявить подозреваемой Куницыной. Это не она убила князя…

Народ в кабинете убиенного князя замер. Все в недоумении уставились на меня. Но любопытнее всех было смотреть на княгиню. Наталья Потаповна пребывала в настоящем шоке. Первым очнулся полицмейстер:

– Как же это понимать, уважаемый Анастасия Петрович?! Вы же только что все подробно растолковали. Привели факты, отыскали улики. Да и подозреваемая не отрицает, что стреляла в супруга…

– Вот именно: стреляла! А "стрелять" и "убить", знаете ли, разные все же понятия, – ответила я.

– Ничего не понимаю, Настя! Экой ты все-таки сложный!

– Напротив, все просто, господа! Ладно, не стану томить! Действительно, Наталья Потаповна стреляла в князя. Но не убивала его. Потому что тот на момент выстрела уже был… мертв!

– Как?!!!

– Отравлен! Предположительно стрихнином, о чем говорит красная кайма возле его губ, мученическое выражение на лице. Думаю, когда приедет доктор, он согласится с моей догадкой. А в дальнейшем это подтвердится и при анатомическом исследовании тела. Так что, Иван Никифорович, арестовывать княгиню, получается, и не за что.

– Ох, батюшки святы! – вытер пот со лба полицейский. – Ерунда какая-то. Нелепица! Вроде убила… И тут же выходит, что и не убивала вовсе. Но князь-то, простите, мертв. Так кто же убийца? Заново все начитать прикажете, почтеннейший Настя Петрович? Или, быть может, Вы имя убийцы, как шулер козырного туза, в рукаве держите?

Я улыбнулась. Ответила:

– Не переживайте так, господин полицмейстер! Убийца находится среди нас, в этом кабинете. Имя его сейчас назову. Это Глафира отравила его сиятельство!

– Но зачем?! – спросил полицмейстер. – Лев Львович к прислуге относился как к детям родным. У него любой служить за счастье считал!

– А горничная и не хотела навредить князю. Ее целью было убить княгиню!

Иван Никифорович вновь усомнился:

– Ее светлость Наталья Потаповна, конечно, та еще штучка. Добротой душевной в отличие супруга не славилась. Могла и накричать на прислугу, и уволить в сердцах. Но руку никогда не поднимала. Вспыльчивая, конечно, но отходчивая. У меня как-то в аресте за воровство был лакей, что прежде у Куницыных служил. Так он о хозяевах хорошо отзывался…

– Шире нужно мыслить! – ответила я. – Вы рассматриваете пару Наталья Потаповна–Глафира только в контексте отношений хозяйки и прислуги. А ведь в первую очередь перед нами просто две женщины! Если рассматривать случившееся именно с этой позиции, то и выводы напросятся совсем иные. Из-за чего одна дама может сильно ненавидеть вторую? Из-за мужчины!

– Неужто… конюха не поделили? – догадался полицмейстер. – Тогда все сходится!

– Умница Вы большой! – похвалила я полицейского. – Мысли о романе с прекрасным работником конюшни у меня возникли сразу, как его увидела. Таких красавцев редко встретишь. Подарки и гравировка на портсигаре подтвердили подозрения. Потом и сама Наталья Потаповна в наличии романа призналась. Но я заметила еще многое: неприязнь Глаши к хозяйке, которая так и сквозила в ее речах и взглядах. Простая холщовая рубаха, что сейчас надета на конюхе, украшена прелестной вышивкой – луговые цветы на воротнике и рукавах. И буковка "Г" как подпись. Так Глафира свою любовь выражала. Но самое главное – это округлившийся живот горничной. Он, конечно, умело скрыт фартуком, мужчина и не заметит, но любая женщина… Ой! Или настоящий опытный сыщик подобное не упустит. Вы ведь беременны, Глафира?

Горничная зарыдала громко, с надрывом, уткнулась мокрым от слез лицом в передник. Еле слышно прошептала:

– Да, барыню, змеюку подколодную, разлучницу проклятущую извести хотела. Не знала, что барин вместо нее кофею выпьет. Не хотела его погибели, вот вам крест!

Я велела Игнату дать бьющейся в истерике Глашке воды, а сама продолжила:

– Никита оказался резвее любой кобылы. Везде напакостить успел. Не жизнь, а малина! Барыня, хоть и старше Глашки в два раза, но хороша! И богата, подарки дарит, деньгами балует. Горничная простовата на вид, красотой не блещет, зато молода, свежа как цветок. Я прав, Никита?

– Так коль обе любят, чего от своего счастия отказываться? – усмехнулся работник конюшни.

– Ради своего счастья, а точнее, ради похоти, ты вон сколько жизней загубил! Князь погиб, княгиня опозорена и сердце ее разбито. Глашка на каторгу пойдет. Дите ваше сиротой расти станет. Не думаю, что ты захочешь о младенце позаботиться.

Если честно, я очень боялась, что княгиня простит красавчика, укатит с ним и бриллиантами, как планировалось, за границу. Никита сделает все возможное, чтобы как можно быстрее растратить доставшиеся вдове в наследство капиталы, а затем бросит ее. Именно так в похожей ситуации поступил один красавчик с моей подругой. На Наталью Потаповну было больно смотреть. В прекрасных глазах княгини были и любовь, и боль, и отчаяние, и что-то еще… Я даже хотела воспользоваться одной из своих магических сил – умением внушать мысли – и приказать Наталье Потаповне бросить Никиту.

Но этого не потребовалось. Княгиня подошла к конюху и залепила ему пощечину. Отрешенно произнесла:

– Вон отсюда!

– Но… Натали… – заблеял беспомощной овцой красавчик. – Княгиня! Я только Вас люблю! Жить без тебя не могу! Прости!

Княгиня брезгливо поморщилась, подозвала Игната, велела:

– Ты у нас всю жизнь заместо дворника служил, да на самом деле управлял всем. Так и останется. В память о Левушке. Дай, Игнат, этому мерзавцу расчет и проследи, чтобы его духу не было!