На перекрёстке трех миров. Книга 1. Хранительница

В это время из леса вышел Игнат и быстро пошёл в направлении отряда, припадая на деревянную ногу. Между начальниками завязался разговор. Игнат помогал себе жестами, кивая головой. Затем отряд в сопровождении двинулся в селение. Напоследок Петрович обернулся в мою сторону, поднял руку в успокаивающем жесте. Значит свои, можно не бояться. Вот и хорошо. Столичные наверно, которых ждали. А почему пешком-то, думала я, стирая спортивный костюм. В это время проснулись дети. И когда солнце уже начало клониться к закату, мы пошли в селение. Теперь место у костра было занято крепкими мужчинами из отряда и из местных – пару мужиков поавторитетнее. На столе была разложена карта, они склонились над ней, рассматривая и водя пальцем. Спорили, тыкая пальцем в карту, доказывая свою правоту. Люся с женщинами готовили еду на костре.

Мне там точно делать нечего, «со свиным рылом в калашный ряд». Мы с детьми перекусили в доме, и пошли в палисадник. Я развесила свой костюм на ветках невысокого кустарника. Нужно с одеждой что-то решать, у меня только спортивный костюм с парой топов, сорочка и платье, которые дала Люся. У детей тоже выбор не богат. Попрошу ткань и попробую сама сшить, ничего сложного. Жаль только, швейной машинки нет, придётся вручную мастерить.

Знала бы, что попаду неизвестно куда, вцепилась бы в свой чемодан руками и ногами. А у меня там и сарафанчик новый, и сандалики, и косметика. И вообще, когда женщина едет в отпуск, она покупает всё новое. Эх, ведь каждая женщина хочет выглядеть чуточку красивее. Даже если не ищет приключений на свою пятую точку. Я вот нашла по ходу дела. Как говорится, все признаки на лице. Я потрогала лицо, когда же эта опухоль начнет сходить, самой неловко в таком виде появляться перед народом.

Мы с детьми сели на лавку и вели неспешные разговоры. Им было интересно, как живется в моем мире. Я рассказывала, как могла объясняя. Что такое детский сад и школа. Глаза у детей загорелись:

– Одного возраста? И что они там делают?

– Учатся, конечно. Пока дети маленькие, они учатся рисовать, мастерить фигурки разные, гуляют, едят и спят даже. А вечером родители приходят с работы и забирают детей домой.

– Что такое работа?

– Что такое магазин?

А я рассказывала, рассказывала, пока голос не начал хрипнуть. Посмотрела на детей, Лина начала тереть кулачками глаза.

– Спать пора дети. Завтра ещё что-нибудь расскажу интересное.

Мы зашли в дом. Животные ещё не вернулись. Я забеспокоилась. Если утром не придут, пойду искать. Вернутся ночью – столичные шум поднять могут. Всё же опасные животные, говорят. Я широко зевнула, сняла платье, оставшись в сорочке, и бухнулась в постель.

* * *

Утром проснулась от того, что мне тяжеловато. Повернула голову. Марк спал, закинув на меня руку и ногу, уткнувшись лицом в плечо и мирно сопел. Я тихонько погладила его по голове. Вздохнула, освобождаясь от его конечностей и вставая с постели.

Конечно, со временем, я более или менее смирилась с тем, что у меня нет детей. Но иногда, где-то там, в груди сжималось что-то, как пружинка. Можно ли, интересно, здесь усыновлять детей? Нужно спросить у Игната. А дальше что? Мне домой возвращаться, разве разрешат детей с собой взять? Нет, наверное.

Вот и не буду об этом даже думать. У них есть родственники, которые их приютят, и полюбят, и вырастят.

Я умылась и вышла на улицу.

Оказывается, столичные спали на улице, расстелив свои одеяла прямо на земле.

– Люся, а чего она на улице спят?

– Так привычные они. В походах условий то нет. Да и где я такую ораву размещу? Они ночью патрулировали – одни приходят, другие уходят. Вроде спокойно всё, а службу нести нужно.

Она хмыкнула:

– Опухоль-то спадает. Глаз уже открывается. Соседка говорит нужно мёдом намазаться. Там в составе травы всякие и одна из них яд нейтрализует.

Я уже набирала в легкие воздух, чтобы возмутиться. Не могла вчера сказать? Она подняла правую руку в успокаивающем жесте.

– Сразу нельзя. Нужно чтобы хотя бы денек прошел.

Я кивнула. Нужно, значит нужно. Нанесла тонким слоем мёд на лицо. Больше не буду по деревьям лазить. Кому надо, те пусть и лазят.

Переговорив насчет ткани, она повела меня в соседний дом. Переговорив с соседкой, она провела меня в большую просторную комнату, где лежали тюки тканей. Ткани простые из льна, отличались только качеством выделки. Вот тоненькая, словно прозрачная – на сорочку пойдет. Мне не нравилось, что ткани однотонные.

– Красить их можно?

– Зачем красить? И так красивое.

Я задумалась. Нужно покумекать. Мы донесли ткани до дома. Дети уже проснулись. Я выложила ткани на улице, расстелив на столе. Люся предоставила весь швейный материал и дело пошло. Сначала на Лину. Я принялась за дело, украдкой посматривая на столичных. Они расселись по всему периметру двора, лениво переговариваясь и чистя своё оружие.

Чернявый сидел, облокотившись о дерево, подтянув одну ногу к животу и положив на нее руку. Он сидел, прикрыв глаза и хмуря брови. Я украдкой посматривала на него. Вот вроде сидит и никого не трогает, а веяло от него какой-то силой. Не знаю почему, но хотелось смотреть на него. Он открыл глаза и, словно почувствовав мой, взгляд, повернул голову ко мне. А я что? Я ничего. Быстро опустила глаза к шитью.

Марк в это время подходил к другим столичным, с интересом осматривая их оружие. Ребята отвечали ему с улыбками. Давали подержать и потрогать оружие.

Интересно, почему мечи разные? Когда Ромку пригласили сниматься на массовку в кино, мечи были у всех одинаковые.

Я с улыбкой вспоминала, как сидели с Алькой в сторонке и тихо гордились своим другом. Он выделялся среди массовки высоким ростом и широкими плечами. Специально красовался перед нами, широко расставив ноги и, опершись на меч двумя руками, картинно застывал на месте. Девчонки завистливо посматривали в нашу сторону, пытаясь понять, чей же это такой мужественный экземпляр. На моём трюмо стоит фотография нас троих. Ромка посередине, в кольчуге и мы с Алькой, с улыбками до ушей. С тех пор и началось Ромкино увлечение холодным оружием.

* * *

Я вздохнула. Что там дома? Мама Ева переживает наверно и у Игоря Семёновича юбилей скоро, я же спеть обещалась. В районе сердца что-то зашлось. Встряхнула головой. Лучше не думать об этом, не рвать себе сердце. Что меня ждёт? Неизвестность убивала.

Я, наконец, дошила платье для Лины и вытянула перед собой руки с платьем, разглядывая. Цветное было бы лучше – голубое, например, к её глазам. Я отвела глаза от платья, отыскивая Лину, и наткнулась на тяжелый взгляд чернявого. Замерла, глядя на него. Что?

Черные глаза с прищуром внимательно смотрели, словно оценивая. Меня аж передернуло. Брррр. Жутковато.

Лина радостно примеряла новое платьице. Конечно, цветное было бы лучше. Размяв затекшие с непривычки мышцы, задумалась. Животных до сих пор не было. Так надолго они ещё не уходили. Нужно прогуляться в лес, покричать. Позвав детей, мы пошли в лес.

– Дети, есть у меня одна задумка. Есть какое-нибудь растение, обладающее красящим свойством?

Марк задумчиво морщил нос.

– Ну нет, так нет. Значит, будем просто гулять.

Мы собирали цветы, дети рассказывали о растениях и животных этого мира.

– Вот это растение лучше не трогать, будешь чесаться неделю. От этого покроешься пятнами.

Я смотрела, пытаясь запомнить. Лучше перебдеть, а то не с моим счастьем, как говорится.

Животных нигде не было. Я загрустила. Пора было возвращаться.

Дети радостно бегали по траве.

Нужно ещё Марку рубаху сшить, думала я, смотря на него и прикидывая размер. Ему бы джинсы и футболку клёвую, и кроссовки. И получилась бы картинка. Марк улыбнулся. Я с удовольствием смотрела на него. На фоне его смуглой кожи, его белозубая улыбка смотрелась как на рекламе зубной пасты. Берегитесь девчонки.

Дома я пошла проверить наши конфеты в ледник и, переведя взгляд на руки, остановилась. На ладони было синее пятно. Я облизнула палец и потерла, оно не исчезало.

– Марк, иди сюда. От чего может быть такое пятно? – спросила я, показывая руку.

Он, словно что-то вспомнив, прищурил глаза:

– Дерево. Точно! У нас пацаны в лес ходили, все синие пришли, от матерей получили по первое число. Неделю отмывались.