Предатели крови

– Я знаю про вас с Миррин. – Она почувствовала, как напряглась принцесса, и добавила уже не так уверенно: – Сочувствую насчет Вошелла.

Серафина вновь расслабилась и улыбнулась Киве – едва заметно, но искренне.

– Вошелл хороший человек. Мне его жальче, чем саму себя. Он заслуживает, чтобы его любили так, как не могу я.

– Вы тоже этого заслуживаете, – сказала Кива. Пусть она и осуждала Миррин за предательство, но все равно могла понять, почему принцесса Валлентис объединилась с Зуликой. Любовь ослепила их всех.

– Мы с Мирри… – Серафина печально покачала головой. – Нам не суждено быть вместе.

В ее голосе слышалась глубокая печаль, и она же читалась в выражении лица.

Полная сочувствия, Кива спросила:

– Я слышала, что помолвку предложил ваш брат. Почему вы дали согласие?

Серафина вздохнула:

– Тебе не понять.

– Может, и так, – ответила Кива. – Но я хотела бы попытаться.

Принцесса погрустнела еще сильнее, хотя казалось, уже некуда.

– У меня во всем мире остался только он. Если я не подчинюсь ему…

Она слабо содрогнулась. Но затем что-то в ней переменилось, будто она вдруг вспомнила, что говорит с предполагаемой невестой Навока.

– Он не всегда ужасен. Он может… Может заботиться и защищать.

«Скорее уж запирать», – горько подумала Кива.

– И он вознаграждает за верную службу, – продолжила Серафина, будто все перечисленные достоинства Навока заставят Киву забыть, как он обращался с ней. Как мучил ее. – Еще он невероятно амбициозный и целеустремленный.

– И хочет захватывать королевства, которые ему не принадлежат, – буркнула Кива.

Серафина вновь застыла и на этот раз не расслабилась. Понизив голос, она сказала:

– Я не выгораживаю его после того, что он сделал с тобой. У него тяжелый нрав, однако обычно он не прибегает к побоям. Он поступил неправильно во всех смыслах. Но я просто…

Она отвела взгляд, зелень глаз померкла. Полным эмоций голосом она поделилась:

– Поздно ночью, когда мир уже спит, я смотрю на звезды и мечтаю о том, как могла бы сложиться совсем другая жизнь. Мечтаю о семье, которой не имела, о свободе, по которой тоскую. Мечтаю о том, чтобы кто-нибудь полюбил меня так сильно, что спас бы от всего этого.

Она опустила голову.

– Вошелл – не герой моей мечты, но он позаботится обо мне. Знаю, тебе этого не понять, однако так мой брат будет счастлив. Мне это важно, пусть даже я хотела бы иного.

Принцесса обратила печальный взор на Киву и повторила:

– У меня остался только он.

Вопреки предположению Серафины Кива отлично ее понимала, и даже хуже, могла поставить себя на ее место. Она знала, как сильны семейные узы, как они способны влиять на взгляды и поступки. Серафина в юности потеряла мать, а не так давно и отца. Пойди она против желаний Навока – потеряет и его, и тогда останется в полном одиночестве. Этот страх Кива понимала как никто, и хоть отчасти ей хотелось тряхнуть Серафину и велеть ей сопротивляться брату, в то же время ее хотелось обнять и сказать, что все будет хорошо – пусть даже обе понимали, что это неправда.

– Знаешь, – сказала принцесса, когда они наконец подошли к спальне Кивы, и голос у нее был подчеркнуто-веселый, будто она желала оставить в прошлом все сказанное ранее, – я вдруг поняла, что нас так и не представили по всей форме.

– Мне кажется, поздно уже знакомиться, – сказала Кива, стараясь не стонать от вновь нахлынувшей боли.

Серафина согласно хмыкнула.

– Несмотря ни на что, мне очень хочется познакомиться с тобой поближе, Кива Корентин.

Слова были искренними и честными. Она тихо добавила:

– Обещаю, все будет не так уж скверно. И еще обещаю помогать тебе на каждом шагу.

Кива начинала понимать, почему Серафину так любили: ее кроткий нрав и искренняя доброта не могли не очаровывать. Навок считал это ее слабостью, но Кива думала, что это – сила.

Но, так или иначе, она не намеревалась задерживаться в Мирравене, чтобы принять предложение принцессы.

– Спасибо, – ответила Кива, не раскрывая своих планов. – Мне пригодится любая помощь.

Серафина улыбнулась в ответ так сладко, что заныли зубы.

– Давай-ка уложим тебя отдыхать, – сказала она, потянувшись открыть дверь спальни. – Я разыщу мадам Мерит и велю послать за лекарем.

Прикинув варианты, Кива предложила:

– Можем отправить Бринн.

Если горничная покинет ее покои, Кива сможет незаметно улизнуть. И никакая боль ее не остановит.

– Бринн? – переспросила Серафина, входя внутрь.

– Моя горничная. – Кива подняла глаза и как раз заметила, как означенная девушка замерла у дальней стены комнаты. Ее почти не было видно – скрывали тени у распахнутых гардин, но Кива узнала ее по знакомому силуэту.

– Боги, госпожа, вы ранены! – воскликнула Бринн и бросилась в ванную комнату. Оттуда она крикнула: – Я принесу чистых бинтов!

– Леди Киве нужен лекарь, – крикнула ей Серафина, подводя Киву к кровати.

– Сейчас же все улажу, Ваше Высочество! – откликнулась горничная достаточно громко, чтобы ее расслышали. Но вот обратно не вышла, и Серафина нахмурилась, глядя в сторону ванной.

– Прошу, принцесса, – сказала Кива, которую мало заботила невоспитанность Бринн. – Вы наверняка утомились дорогой. Спасибо, что проводили, но теперь обо мне и Бринн может позаботиться.

Нужно, чтобы Серафина покинула ее до того, как горничная уйдет за лекарем, иначе принцесса может решить, что обязана остаться.

– Ваш брат прав, на вид куда хуже, чем на самом деле.

Кива врала, и уж это Серафина понимала. Но принцесса лишь неуютно переступила с ноги на ногу и уточнила: