Моя лучшая книга

Недели через две народ книжки уже читает не по электронике, а по свиноводству. Стойла сделали, кормушки, свет – все по науке, и для лучшего роста музыку включили. Заметили, что под Пугачеву свиньи едят в два раза больше. А от симфоний их просто несет. А растет эта живность не по дням, а по часам. Еще бы, каждый своего чем может ублажает. Я лично видел, как директор поил своего чешским пивом, кормил воблой, а по воскресеньям возил на персональной машине за город загорать.

Месяца через три они у нас так созрели, что мы стали ждать от них приплода. Неделю ждем, другую, третью. Никого.

Сидоров первый догадался.

– Напрасно, – говорит, – ждете, поскольку они все как один – свиноматки, им для размножения нужен хоть один свинопапка.

Директор говорит:

– Надо доставать быка.

Сидоров говорит:

– И что он с ними будет делать?

Директор ему говорит:

– Вот вы ему и объясните, что делать, если сами не забыли.

Сидоров говорит:

– Я в том смысле, что у свиней бык хряком называется.

Директор говорит:

– А мне все равно, как он у них называется, главное, чтобы он был. Иначе вы у меня сами им станете.

Сказал, а сам в Лондон укатил, станок покупать. Недели через две возвращается, открывает огромный баул, а оттуда выскакивает здоровенный английский боров. Сбил директора и кинулся к свиньям.

Сидоров говорит:

– Да, такому ничего объяснять не надо, такой сам что угодно объяснит.

Ну и жизнь, я вам скажу, у нас пошла. Народ работу бросил и выстроился в очередь к борову. Скандалы начались:

– Почему Семенова без очереди?! Вы здесь не стояли!

Зато хрюшки по институту довольные ходят. На наших женщин гордо поглядывают. Ну а уж когда опорос пошел, тогда у нас такое свинство началось, что в округе разговоры пошли, будто мы выпускаем секретное химическое оружие, которое убивает запахом в радиусе ста восьмидесяти километров.

А мы принюхались. Нам – ничего.

Летаргический сон

(по М. Зощенко)

У нас тут старичок после тяжелой и продолжительной жизни заснул летаргическим сном. Ну, это потом стало известно, что он заснул. А в тот момент все подумали, что он умер. Или, другими словами, его кондратий обнял.

И надо сказать, что этот старичок был, по мнению окружающих, очень вредный. Он работал бухгалтером в потребсоюзе и своей честностью и принципиальностью буквально никому не давал житья. Ему, бывало, товарищи по работе скажут: «Степан Егорович, подпиши эту бумажку, и мы втроем по тысяче рублей получим». А он – ни за что. И главное, ничего особенного ему за это не грозило. Ну, максимум года три. А он – ни за что. Не хочет сидеть, хоть ты лопни! Вот такой был принципиальный! И из-за своих принципов он прожил всю жизнь в одной комнатенке в коммунальной квартире. Со всей своей семьей. Значит, он, здесь же его дочка, прямая наследница по части вредности, муж дочки, тоже тот еще тип… И ихний ребенок. Вылитый старик. Только с зубами.

Старичок встал на очередь на жилье в райисполкоме в тысяча девятьсот… вот что в тысяча девятьсот – помню… В общем – как райисполкомы организовались… Короче говоря, наконец подошла его очередь, а он взял и, по мнению окружающих, отдал концы. Без старика не дадут, метража хватает. А уже деньги на мебель в долг собрали. А старик взял и отбросил сандалии. Отбросил, значит, сандалии и так без сандалий и лежит.

День лежит, второй… На третий день сосед по коммуналке заподозрил чего-то неладное и говорит:

– А где это наш дорогой Степан Егорович, что его третий день не видать?

Дочка говорит:

– А он занят!

Сосед говорит:

– Чем же он так занят, что третий день в туалет не ходит?

Дочка говорит:

– А вы откуда знаете? Вы что, за ним следите?

Он говорит:

– Почему – следите? Я сам третий день не выхожу оттуда! – и рвется в комнату.

А дочка его не впускает.

Тогда он на них наслал «скорую помощь». И вот часа через два появляется врач из больницы, судя по грязному халату, старичка слушает и потом говорит:

– Мне сдается, что он на тот свет перекинулся. Вы его, случайно, не отравили?

Дочка говорит:

– Что вы такое мелете? Как же могли его отравить, если мы его дома вообще не кормили?

А муж дочки заявляет:

– Вы нам голову не морочьте. Или делайте ему какой-нибудь укол от ОРЗ, или убирайтесь!

Врач говорит:

– Нас не учили мертвых лечить!

Тут дочка видит, что врач уперся, и говорит:

– Мы, конечно, все понимаем, может, он и действительно умер, но нельзя ли как-нибудь так, чтобы еще дней семь – десять он был бы для нас живой?.. То есть не то что он совсем умер, а так… частично скончался…

Врач говорит:

– Мне все равно. Я сейчас напишу в справке по-латыни «дал дуба», а вы сами расшифровывайте, что с ним.

Короче, делать нечего, квартира накрылась, значит, надо старика хоронить.