Журнал «Юность» №02/2024

Этот маленький замок, построенный в одночасье
Для волны, ветерка и жестокой ноги ребенка.
И такое абстрактное слово «счастье»
Произносишь то тихо, то слишком громко.

Ветер стих, и любуются замком дети,
А лихая волна откатилась назад устало.
Все пройдет, все развеется по планете,
Но тебя только это и согревало.

* * *

Когда не хочется быть
ни классной мамочкой,
ни модной дамочкой,
А просто девочкой.

И всех забот-то:
занозы ковырять булавочкой,
сидеть на лавочке
И лузгать семечки,

Во все глаза смотреть,
как в белой маечке
голубоглазого шального мальчика
Увозят в августе вовне.

Попросишь бабушку,
чтоб было вкусно,
подуй на пеночку,
а чтоб не больно, не на коленочку,
Подуй на сердце мне.

* * *

Незнакомый мужской голос
Выкрикивает твое имя на улице.
Тебя бросает в пот, и пару секунд
Ты думаешь, стоит ли оборачиваться.
И когда наконец обернешься,
Увидишь мужчину, с укоризной смотрящего
На свою шестилетнюю дочь,
Стоящую в луже.
А тебя уже никогда не окликнет голос
С отеческой укоризной.
Но что-то снова и снова заставит тебя обернуться.

* * *

Если меня не будет, когда ты придешь,
Если серый асфальт будет так же блестящ и скучен,
Ты присядь на диване и просто послушай дождь,
А потом проживи мою жизнь, как я, только намного лучше.

Назовись новым именем, поцелуй за меня детей,
И зимой не ходи без варежек и рейтуз.
И дыши, как будто бы жизнь одна на девять твоих смертей
И в бескрайнем мире твой путь прям и узок.

Не пиши ничего, кроме списка завтрашних дел,
Ни стихов, ни прозы, ни любовных писем.
И пойми, что ни сытость душ, ни потребность тел —
Ничто тебя не унизит.

* * *

Если я снова буду, когда ты придешь,
Я надеюсь, ты сможешь меня простить
За нелепую, но безобидную ложь,
Будто я научилась жить.

ИСТОРИЯ ДЖОЗЕФА ПРИСТЛИ

Судя по всему,
Джозеф Пристли был никудышным священником.
В его голове было столько вопросов,
словно каждый день
на завтрак, обед и ужин
он съедал по целому плоду с того самого дерева.
Он спрашивал себя, почему в городе,
где так много людей и камней,
фыркающих лошадей и пыли,
в городе, где так много неба,
если научиться смотреть выше,
в городе, где так много Бога,
если научиться смотреть глубже,
почему в этом городе ему так тяжело дышится?
Почему там, где нет ни образа, ни подобия,
где деревья сплошной стеной закрывают небо,
растят свои кольца и безропотно отдают свою жизнь любому,
кто их не просит – жуку или дровосеку,
почему там – в лесу – так легко и свободно дышится полной грудью —
и до дрожи и боли
он чувствует мир и Бога?

Джозефу Пристли было мало ответов – он искал доказательств.
И вот он пускает маленькую мышку под стеклянный колпак,
смотрит, как она мечется в поисках вдоха
и, не найдя его, падает и замирает.
«Это ничего, —