Журнал «Юность» №12/2022

Он покрутил зеркало в руках еще и еще – серебро блестело в свете удручающе-желтой люстры; касаясь зеркальной глади, лучи словно бы рассыпались на мелкие осколки, и потом, как витражи европейских соборов – о, у старого Вацлава были красивые книжные альбомы! – собирались вновь. Сначала это был его портрет, как и положено. Правдивый, но чуть искаженный озорным светом, а потом в отражении – нет, вокруг, везде и сразу! – вырос город, и в лицо ударил ветер, и повеяло речной свежестью, и зазеленели финиковые пальмы…

* * *

…Вавилон нарядился к празднику, все семь врат великих богов были открыты, и через них стекалась по улицам незримая, неощутимая благодать, собиравшаяся на верхушке ступенчатого зиккурата Эсагилы, жемчужины старого мира.

Через город несли праздничную статую бога Мардука, и в тени этого шествия шел он, самый богатый человек в Вавилоне, но праздник его не интересовал. Он уже давно сам читал все ритуальные тексты наедине с собой, знал их наизусть, хранил нужные глиняные таблички прямо дома – не желал тратить времени. Лучше он позаботится о себе, пополнит коллекцию немыслимых богатств.

Однажды оракул, говоривший языком звезд, сказал ему, смотря затуманенным взглядом на печень козла: «Твой рок страшен. Ты потеряешь три самые дорогие вещи – одна за другой; потом тебя настигнет погибель, и чумазые руки госпожи Эрешкигаль утянут душу твою, тело твое в подземный мир».

Чем больше бегаешь от судьбы, тем сильнее она дышит тебе в спину. Но у него, самого богатого человека в Вавилоне, была идея. Один шанс – возможный лишь сегодня, в новогоднее празднество.

Сегодня он добудет уникальную личину.

* * *

Еще когда старый Вацлав работал в университете и приносил домой лишь необходимое – пакеты с продуктами, мягкие подушки, теплые пледы и кружки из поездок за границу, – он любил растянуть дорогу на работу. Мог бы брать такси – платили хорошо. Мог бы ехать общественным транспортом, как и делал, но коротким путем: автобус, пересадка, автобус.

Выбирал самый длинный. Обожал ощущение поездки, когда время – которое с недавних пор стало так неважно! – и пространство несутся мимо на неописуемых скоростях потоком размытых образов, а ты, как истукан старых храмов, остаешься на месте. Незыблемый и вечный – холодный мрамор и белоснежный гипс.

Старый Вацлав – тогда еще только старый Вацлав – садился в автобус, доезжал до железнодорожной станции, там полчаса ждал электричку: покупал паршивый кофе из автоматов и изучал сонных людей. Час в душной, переполненной электричке, потом – снова автобус и дорога пешком, которую старый Вацлав всячески растягивал, выходил на одну-две остановки пораньше.

И вот однажды, когда сидел на вокзале, к нему пристала старуха: думал, будет просить милостыню, уже приготовился уйти – всегда был большим скрягой, – но та лишь сказала:

– Хочешь, погадаю на судьбу?

Старый Вацлав усмехнулся. Подумал – это должно быть забавно. Любил такие игры. К тому же получалось точь-в-точь как в том дурацком многосерийном кино, которое каждый вечер, как гипнотическую пластинку, крутили по телевизору.

И старуха просипела – так, словно сам ветер говорил ее сухими пухлыми губами: «Ты потеряешь три самые дорогие вещи – одна за другой».

Конечно, он только посмеялся. И старуха – тоже; не зло, не жутко, а сочувствующе. Посмеялась, как он понимал теперь, над его глупостью.

Конечно, старый Вацлав не поверил.

А потом у него погибла дочь – разбилась в аварии. Казалось, издевка судьбы – водитель остался жив, все повреждения машины покрыла страховка, и только его дочь канула в холодные воды Стикса. Его дочь – звонкая, любившая заплетать волосы в косы, а весной, как только майский воздух начинал ласкать кожу нежным бархатом, носить яркие юбки…

* * *

…К его дочери сватались богатейшие халдеи Вавилона – не богаче его самого, – и каждый раз она отказывала им, не видя за блеском золота живых людей, только холодные помыслы. И самый богатый человек в Вавилоне соглашался, понимал ее – ее, такую звонкую и радостную, любившую хорошее сладкое вино. Когда ее убили – один из отвергнутых ею халдеев подмешал яд в кубок, – самый богатый человек в Вавилоне вспомнил слова оракула и проклял: себя, его и подлого халдея…

* * *

Старый Вацлав стал собирать все что не лень, сам не понимая зачем. Будто думал, что отпечатки чужих жизней на вещах запутают судьбу, собьют ищеек-Эриний с пути.

Потом он потерял работу – вторую самую дорогую вещь в его жизни. Его просто уволили, вот так, без особых объяснений: говорили что-то про оптимизацию, про молодых сотрудников, про его устаревшие методы… А он слышал все и не понимал ни слова, будто с ним говорили на мертвом языке…

* * *

…Когда зрение его испортилось так, что не мог больше различить тонких линией клинописи, понял, что сбылась вторая часть предсказания. Самый богатый человек в Вавилоне души не чаял в переписывании текстов, гордился своей грамотностью, жил звуками и узорами гимнов, песнопений, эпосов. Он ушел сам. Понял, что труд его будет бесполезен, – понял и второй раз проклял себя, злой рок, оракула, халдея-отравителя…

* * *

На последней лекции старый Вацлав – как всегда, в рамках темы, – рассказал студентам любимую сказку. Египетскую.

– Семь богинь Хатхор напророчили юноше, что он примет смерть от змеи, от крокодила или от собаки. Он спасся от змеи, спасся от собаки, спасся от крокодила и попал в лапы водного духа…

– И тот его убил? – спросил кто-то из аудитории.

– Нет. – Старый Вацлав улыбнулся. – Теперь – самое смешное…

И он рассказал им о том, что конец истории затерялся в веках. Никто так и не узнает, настигла ли хоть одна из трех наточенных гильотин судьбы бедного юношу.

А старый Вацлав уже тогда решил, что у его сказки обязательно будет конец.

Тридцать первое декабря звенело праздничным гомоном, искрилось серебром снежинок, горело диадемой обыкновенных чудес.

Старый Вацлав – или Фридрих? – молча шагал по улице; во внутреннем кармане пальто лежало подаренное зеркало, отражавшее – что? Он так и не разобрался – лишь догадался, краем глаза поглядывая в отражение. Видел там – кого? Себя или очередную маску? Окружающий мир схлопнулся для старого Вацлава в одну точку: не замечал ни перезвона волшебства, ни искр зимней стужи, не шепота чудес…

* * *

…У ступеней зиккурата Эсагилы вслух читали эпос о сотворении мира, каждый раз как впервые. Нараспев, гордо, с восхищением. Город пропитался вязким благоденствием, радостью жизни – они, дети Вавилона, всегда умели наслаждаться каждым ее мгновением. И, обгоняя процессию со статуей бога Мардука, самый богатый человек в Вавилоне, не замечая ничего этого, спешил в храм, заранее договорившись обо всем со жрецами…

* * *

Старый Вацлав разглядел нужную ему вывеску. Остановился, задумался, вздохнул – облачко пара призраком растаяло в воздухе.

Он знал, что все придет к этому. Когда потерял две вещи, понял, что осталась последняя. Знал, что третья, самая дорогая ему вещь, – он сам.

Потому и начал собирать личины: макси и паспорта. Раз не помогли вещи, может, хотя бы так, окружая себя фантомами чужих личностей, он даст судьбе шанс лишить самого дорогого кого-то из них: Фридриха, Отто, Вольфганга, Владимира, Йозефа, Карла, Адама, Вениамина и десяток других. И чем больше он собирал, чем больше спутывал эти цветные нити (красные – рок, черные – смерть, белые – судьба), тем больше понимал: нет, нужно полностью стать другим. Перенаправить судьбу на существующего человека, пустить пыль в глаза трем старухам. Надеть всеобъемлющую личину.

Старый Вацлав – не Карл ли? – достал зеркало из внутреннего кармана и посмотрел в отражение…

* * *

…Он поднимался на вершину зиккурата, в то священное помещение, куда вхожи были лишь царь и жрецы: но самого богатого человека в Вавилоне так уважали, что и без договоренностей пускали сюда во времена нужды. А сейчас его ждали. Жрецы кивнули ему, омыли водой вперемешку с благоухающими маслами, надели чистые белые одежды – совсем простые – и повели вниз. Самый богатый человек в Вавилоне чувствовал, как судьба наступает ему на пятки, но верил, что все получится, – ведь на краткий миг он станет не собой. Как становились многие до него…

* * *

Дверной колокольчик зазвенел. Сегодня старый Вацлав даже не стал ругаться про себя: был слишком сосредоточен. Ожидал увидеть девочку за прилавком, хотел улыбнуться ей, сказать спасибо, поздравить с праздником – даже распихал купленные конфеты по карманам пальто. Но за прилавком привычно стоял рыжий толстяк. Поднял голову, услышав, как хлопнула дверь.

– А, это ты, старик. У меня все готово.

– Где девочка?

– Тебе-то какое дело?

– Хотел поблагодарить за подарок.

– Подарок? – удивился хозяин.