Год дурака

– Это вентиляция.

– И бахрома на штанинах.

– Это дизайн.

– Перестань бросаться умными словечками. Это просто очень старые джинсы.

– Это винтаж.

Я махнула на него рукой.

Уже ближе к полуночи, когда я уже приняла душ и сидела на диване в халате, с тюрбаном из полотенца на голове и с пропитанными борным спиртом ватками в ушах в придачу (после дня на телефоне мои бедные ушки безбожно болели), Эрик опять притащился и сел смотреть со мной "Доктора Хауса". Моя квартира уже начинала напоминать квартиру Моники из "Друзей", куда вечно кто-нибудь вваливался. Сил говорить уже не было, и мы просто сидели в молчании, пока я не отрубилась, не дотерпев до конца серии. Проснувшись утром, я обнаружила, что полотенце висит на спинке стула напротив, сама я укрыта одеялом, а оставшаяся после вчерашнего ужина посуда перемыта и расставлена по полкам в хаотичном порядке. Все-таки, иногда Эрик был очень милым, действительно милым.

Какое-то время я слонялась по квартире, теперь уже искренне надеясь, что он придет и спасет меня от моего уныния, но, судя по звукам из-за стены, он в очередной раз спасал мир от опасных пришельцев из космоса. Да-а, это по-настоящему печально, когда выходные тоскливее будней.

Выпихнув себя на улицу, и даже проковыляв с километр, на обратном пути я встретила (и как мне удается все время на кого-то натыкаться?) маму Эрика, волочащую за собой сияющего от счастья Деструктора. На ней был шелковый бирюзовый кардиган, под которым не угадывалось юбки, и золотистые босоножки на двенадцатисантиметровых каблуках. Пышные завитые волосы усугубляли ее сходство с куклой Барби. Я вознамерилась потихоньку проскользнуть мимо, но ее радары уже засекли меня, и она завопила, как сирена:

– СО-О-ОНЯ!

Я непроизвольно втянула голову в плечи. Случайные похожие заозирались, решив, что случилось какое-то несчастье. И зачем вообще кричать мне? Как будто мы подружки не разлей вода и пьем вместе каждую пятницу! Наверное, нужно было отбросить гордость и спасаться бегством, но на меня уже налетел золотисто-бирюзовый вихрь.

– Ты грустная! Еще что-то случилось? Или ты все еще убиваешься из-за этого идиота?

Чертов Эрик… все растрепал своей матери. Впрочем, чего ожидать от этого разгильдяя…

– Кстати о твоих сережках. Ни в коем случае не надевай их в офис.

У нее было такое серьезное лицо, что я невольно прикоснулась к маленьким золотистым колечками, свисающим с моих мочек.

– Золото притягивает негативную энергию, а затем она курсирует по кольцу. Для вашего гадюшника тебе нужны серьги-подвески, чтобы весь негатив стекал с них. И еще тебе пригодится кулон с лунным камнем – отвлекает от дурного глаза. С твоей стервой самое оно, если, конечно, ты не собираешься перейти к серьезной магии.

Оглушенная потоком нелепой информации, я и слова не смогла вымолвить, а мама Эрика уже устремилась прочь, подвижная, как ручей. И я еще думала, что Эрик чересчур непосредственен… да, яблочко от яблоньки… Я даже имени этой дамочки не знаю! Как будто подслушав мои мысли, она обернулась и крикнула:

– Альбина! Но вообще меня называют Аля!

Деструктор тянул ее прочь, но она все же гаркнула с расстояния в двадцать метров:

– Мы с Деструктором идем в цирк!

Надеюсь, львы и обезьянки не испугаются ее макияжа. Хотя они привыкли, общаясь с циркачками.

– Эта женщина определенно не от мира сего, – бормотала я, поднимаясь по лестнице, – И Эрик не от мира сего.

Я подумала еще, что и сама немного того, и мне стало грустно.

Вероятно, я действительно нуждалась в средстве для отвода дурного глаза, потому что в понедельник Ирина снова вызвала меня в комнату для собеседований. Войдя, я сразу поняла по ее грозовому лицу, что в этот раз провинилась по-крупному.

– Ты разговаривала с администратором, – тонкие губы Ирины подрагивали от ярости.

Я лихорадочно начала вспоминать, где, как долго, и, главное, о чем мы говорили с Эвелиной, но вроде, ничего криминального не было.

– Мы только парой слов перекинулись, а потом я побежала работать, правда!

– Меня не интересует, с людьми какого круга ты общаешься во внерабочее время, но, находясь в офисе, ты являешься представительницей компании. Что было бы, если б, например, клиент увидел, как ты по-свойски болтаешь с обслуживающим персоналом?! Как, после этого, он оценит культуру наших сотрудников и, прежде всего, нашего отдела?

После такого заявления я вдруг поняла, что мама Эрика еще нормальная. Все познается в сравнении. Ирина вот тоже будет вполне нормальна, по сравнению с туземцем из племени людоедов, прокалывающим свои гениталии шипами терновника.

– Впредь, прошу, тщательнее подбирай себе собеседника…

– Но, еще на прошлой неделе, вы говорили, что я должна улыбаться даже уборщице!

– Не в буквальном же смысле, – возмутилась Ирина, – К тому же это огромная разница – формально улыбнуться нижестоящему, или же снизойти до общения с ним.

– Но… но…

Я попыталась возражать, но Ирина разразилась потоком слов, смысл которых был в том, что я должна вести себя как человек, уважающий себя, и именно поэтому я сижу тут, низко наклонив голову, и слушаю все те гадости и глупости, которые она мне говорит. Есть люди достойные, и есть те, что расположены ступенью или двумя ниже, и вроде как все равны, хотя некоторые менее равные, и, общаясь с ними, ты опускаешься до их уровня. Как будто где-то когда-то подобные вещи уже произносили… году в 39-ом. По-немецки.