Дело на миллион

– Может и есть. Но типография снимает под офис две смежные комнаты, вход в первую из небольшого коридора, где есть еще дверь в туалет. Раньше это была квартира. Весь первый этаж здания выкупили разные организации и переделали под офисы.

– Что это вы мыли в проходной комнате, а не сразу у начальства?

– Так там и не надо было. Они не так часто бывают, все чисто. И заглянула-то случайно…

– Спасибо, Фаина… – Больцов заглянул в протокол с места происшествия – …Семеновна, вы, пожалуйста, подойдите завтра в 14.00 в 103-й кабинет по этому адресу, – и он вручил ей повестку.

Глава 2

Нелли разбудил звонок будильника. В квартире, несмотря на включенное центральное отопление, казалось холодно. Семь часов – еще не время соскакивать, в университете занятие начинается в 9.20. Засыпать она не планировала, но полежать в теплой постели с полчасика – это было доступно. Сегодня у нее относительно не трудный день, всего два занятия со старшекурсниками и заседание кафедрального коллектива. При воспоминании об этом мероприятии она поморщилась. Встреча с дражайшими коллегами не сулила ничего приятного. Все вопросы решались с трудом, казалось, не благодаря коллективному разуму, а вопреки ему. Если было бы больше этого разума, этой абсолютной идеи Гегеля, преподавателям жилось бы проще и дружней. Но воплощением вселенской справедливости на кафедре был только один человек – заведующая Алла Аркадьевна. Мудрые решения любых вопросов ей удавались, если она действовала самостоятельно. Но стоило только поиграть в демократию, как каждый норовил сделать что-либо свое, альтернативное общей стратегии. И за этими действиями сразу же начинался хаос. Очередная стадия давно наметившегося развала неумолимо приближалась. Уже не чувствовалось железной воли престарелой Аллы Аркадьевны. Она вообще собиралась в ближайшее время уйти на пенсию. Преемников было несколько, что и подогревало интригу. Это и таинственный иногородний докторант заведующей, и две дамы – доценты с учеными степенями, постоянно конфликтующие между собой и разбившие кафедру на две сражающиеся армии. Невидимая и непонятная со стороны война существенно снижала творческий потенциал кафедры лингвистики. Да что творческий, страдал напрямую и физический… Сами дамы-доценты регулярно маялись на больничных со всевозможными болячками. Верные их вассалы обязаны были подхватывать их группы, затыкать собой дыры и вредить вражескому стану. В отношении учебного процесса наметилась парадоксальная ситуация. «Чем хуже, тем лучше», – думала каждая из враждующих группировок, не осознавая, что увеличение отрицательных отзывов о преподавателях, снижение числа аспирантов при кафедре – это все результат борьбы «тупоконечников» и «остроконечников». Чудно, но факт.

Не факт, что Нелли удавалось оставаться над схваткой, хотя она и осознавала суть противоречий на кафедре. Но ей не представлялось возможным выбирать, в каком вузе и в каком коллективе работать. В свое время Нелли не захотела уезжать в столицу и учиться там три долгих года в аспирантуре. Привычнее и надежнее казалось жить у родителей под крылышком. Generation gap (взаимонепонимание поколений) ее никогда не беспокоило. Мир и покой царили в доме ее родителей. Нелли даже и не заметила, когда наступил тот предел, за которым необходимо было отделиться от них, создать свою семью, свою собственную жизнь. Так и жила она в родном гнезде тридцать два года вначале одна с родителями да два года с мужем. Вадим! Зачем она опять бередит начавшую только недавно заживать сердечную рану?! Семь лет назад они расстались с Вадимом. Уехал он тогда со своей любовницей. Нелли не хотелось этого вспоминать. Уехал, как вскоре оказалось, на свою погибель. Нелли знала, что Вадим умер в Саянах от переохлаждения во время одной из экспедиций. Свидетельство о смерти и другие его документы привез его товарищ, так как официально они не разводились. О похоронах она не расспрашивала.

Посыльный тогда, кроме документов покойного мужа, сообщил и неожиданную новость. Оказывается, у Вадима была своя квартира в городе, полностью оформленная в его единоличную собственность. Выходит, она достается Нелли как его законной жене. Чуть оправившись от шока, она созвала консилиум из родителей и ближайших друзей. Все советовали поехать, посмотреть квартиру, заявить права на наследство, а летом, во время отпуска, съездить на могилу мужа. Кстати, туда она так и не выбралась. И вот теперь Нелли живет в бывшей квартире Вадима. Ей здесь сразу понравилось: хоть и в старом доме, и без ремонта, но было чисто и пусто. Заставить ее мебелью по вкусу не оказалось проблемой. В окружении своих вещей Нелли вскоре почувствовала себя уютно. Странно, что Вадим ничего ей не рассказывал про квартиру, которую он, как следует из документов, уже имел, живя в тесноте и несогласии под крышей у ее родителей. Он не любил рассказывать также про свое детдомовское детство, тем более про его причины. «Темная лошадка твой муженек, доченька», – не раз говорил ей отец, она и сама понимала, что у нее к Вадиму очень много вопросов без ответов. Квартира оказалась неожиданным как бы подарком от Вадима, хотя и посмертным.

– Что это я, собственно, лежу? – спохватилась Нелли и понеслась в ванную. Горячий душ приятно окутал тело теплом, капельки геля с иланг-иланг наполнили воздух ароматом сказочных джунглей. «I wish it were summer now! (Как жаль, что сейчас не лето!)», – промурлыкала знакомый английский оборот и стала поворачиваться под горячими струйками. «Волосы не успею уложить феном», – вовремя сообразила она и выскочила из ванной, накинув теплый махровый халат. В коридоре наткнулась на лужу у входной двери. Ах, это след от визита вчерашней незнакомки. Она прошла в зал, взглянула на пакет на столе. На пакете лежали тысячные купюры. Деньги сейчас, после серии удачных приобретений, ей были особенно нужны, поэтому она их с удовольствием взяла и положила в кармашек своей повседневной сумки.

Перед самым выходом Нелли опять натолкнулась на злополучную лужу и ногой в лаковом ботильоне попыталась повозить по ней ковриком. На коврике проступило влажное пятно. Нелли поморщилась и вышла из квартиры. Лифт постоянно скользил мимо ее пятого этажа и, подождав немного, она решила спускаться пешком. С удивлением обнаружила стоящего на лестнице полицейского и заспешила дальше.

– Здравствуйте, Нелли Александровна! – заулыбался ей недавно разведенный сосед со второго этажа. – Могу подвезти вас до работы.

Нелли с удовольствием согласилась. «Крузер» соседа вмиг домчал ее до родного университета. Она лихо спрыгнула с подножки у центрального входа и помахала улыбающемуся мужчине рукой. Жизнь удалась, студенты и коллеги казались душками, новое кашемировое пальто, да и ботильоны, грели не только тело, но и душу. Она представила, что сегодня после всех дел пойдет и с удовольствием потратит чудесные бумажки на всякие приятные мелочи. Нелли с воодушевлением начала занятие.

Анализируя быстро прибавляющиеся факты по новому делу, Больцов нервничал все больше и больше. Во-первых, он попытался восстановить все детали распорядка последнего дня жертвы, детали были противоречивы. Во-вторых, он решил узнать как можно больше фактов из личной жизни хозяев и сотрудников «Истока». Фирма была создана в девяностые годы, то есть успешно пережила период экономической нестабильности и финансовых катастроф. Создавала фирму не Тапикова. На момент убийства ей было двадцать пять лет. Так что в начале девяностых это была всего лишь прилежная ученица одной из иткутских школ. Навели справки об этом периоде ее жизни. Ольгу действительно характеризовали как способную ученицу, но как человек она не нравилась ни учителям, ни одноклассникам. Говорили, что ради своих интересов может людей подставить. Идет к цели, не выбирая средств. Больцов пытался выяснить, на чем основываются такие выводы. Оказывается, если просили помочь написать сочинение, сознательно писала там глупости, чтобы весь класс смеялся над человеком. Учителей изводила вопросами, старалась найти неточность в объяснениях и с удовольствием указывала учителю на ошибку, желательно перед всем классом. Одним словом, с ней все чувствовали себя настороже. Так и ждали от нее гадостей. А учителя вздыхая, говорили, что у девочки злая душа. Когда собралась поступать в медицинский институт, никто и не удивился, что ее волнует не помощь людям, а извращенный интерес. Так и оказалась: «Буду патологоанатомом, с удовольствием разрежу людишек поглядеть, что у кого внутри!». В медицинском вузе отзывы о ней были примерно такие же. «И откуда в тебе столько зла?» – удивлялись одногруппники. «Ей нельзя врачом работать!» – вторили преподаватели. Так в дальнейшем и получилось. Успешное окончание медицинского института привело не к врачебной карьере, а к руководству частной типографией. Ларчик открывался просто – у Тапиковой был муж. Он был у нее, можно сказать, с пеленок. Преуспевающий вначале бизнесмен Валерий Тапиков ухаживал за рыжеволосой красавицей, когда она училась еще в школе. Он оказался старше ее на добрый десяток лет, импозантен и основателен. Тогда этого было достаточно, чтобы девочка влюбилась в галантного кавалера на дорогой машине, а родители ее, скромные конторские служащие, с удовольствием благословили их брак. Все эти подробности осознавались Больцовым при просмотре семейных альбомов, доставленных из особняка Тапиковых, рассказов их экономки и охранника. Надо будет самому съездить в их дом и составить впечатление об отношениях этой парочки и, главное, о неожиданной развязке этих отношений. Дело в том, что Валерий Тапиков покончил с собой недели три назад. Говорили, что его бизнес полностью прогорел, не мог платить по счетам, но самое интригующее было в том, что он перестал доверять жене, и были слухи, что оснований для этого имелось предостаточно. Он, в свое время, сделал ее владелицей раскрученного бизнеса. Сам купил все типографское оборудование, нанял сотрудников, вплоть до управляющей, некой Софи Керн с престижным дипломом и ученой степенью. Как можно было полностью потерять контроль над своим бизнесом опытному руководителю? Стоит ли выбрасываться из окна (а он выбросился) из-за жены, что бы она ни сотворила?! Больцову все это казалось подозрительным, проскользнула даже мысль, что и мужа тоже убили. Необходимо все проверить!

Глава 3

Тем временем Нелли отправилась побаловать себя покупками, вконец измученная не столько занятиями, сколько общением с коллегами. Да, заседание ее доконало. Эта необходимость напрягаться, взвешивать каждое слово, помнить против кого «дружишь»! Мышиная возня разлагающегося изнутри сообщества страшно выматывала и приводила к приступам мигрени. Вот и сейчас Нелли явно ощущала покалывание в голове, небольшую тошноту и непреодолимую зевоту. Она знала, если на этой стадии пренебречь сытным обедом и стандартным набором средств от головной боли, то через полчаса будет ощущать себя полнейшим инвалидом и выглядеть соответственно. Поэтому Нелли отдала должное обеду на первом этаже торгового комплекса «Престиж», а потом бродила по бесчисленным отделам этого многоэтажного гиганта.

Умиротворенная и порозовевшая, как после прогулки в парке, Нелли пришла домой уже вечером. Дома было тепло и уютно. Сняв свои ботильоны на достаточно высоких каблуках, она прямо с пакетами прошла в зал. Хотелось еще раз взглянуть на обновки. Весь стол оказался в свертках и коробочках, но чужой пакет был явно больше по размеру и теперь уже мешал. Нелли взяла его, заглянула непроизвольно… Великолепный оксфордский словарь вместе с рекламными буклетами был в полиэтиленовом пакете, но Нелли показалось, что с новой книгой что-то не так. Она достала словарь, подняла увесистый фолиант с почему-то отсутствующей упаковкой (просто обернут пленкой) и убедилась, что вместо страниц чувствуется гладкий картон. Коробка в виде словаря?! Что в ней? Что теперь делать? Конечно же, срочно вернуть! Как могла эта девчонка втянуть ее непонятно во что?! Какое имела право? Нелли как была в пальто и в тапочках, так и опустилась на стул. Вскрывать нельзя! Она еще потрясла «словарь». Да, там могло быть все, что угодно: наркотики, взрывчатка, деньги, наконец! Если действительно что-либо из этого перечня, то ей теперь могут и жизнь испортить, и жизни лишить… Осознание опасности своего положения окончательно напугало. Она побежала проверять, хорошо ли закрыла дверь. «Задерну шторы! Хотя это следовало сделать раньше, когда включала свет и разглядывала книгу», – корила она себя. Нашла карточку проблемной незнакомки и набрала ее рабочий телефон. Офис молчал. Молчал и домашний, но она воспользовалась любезным предложением автоответчика и обратилась в пустоту: «Ольга Павловна! Вам необходимо немедленно перезвонить вашему преподавателю английского языка и договориться о встрече». Вот! Есть еще номер сотового. Набрала и его: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны достижения…».

«Позже еще позвоню», – решила Нелли и взялась за пульт телевизора. На местном канале шли новости. Вдруг во весь экран показали ее новую знакомую. Красивое лицо обрамляли не только роскошные рыжие волосы, но и траурная рамка.

«Сегодня утром Тапикова Ольга Павловна была найдена задушенной в собственном кабинете, ведется расследование. По предварительной версии убийство связывают с профессиональной деятельностью жертвы», – вещал диктор.

Далее шла вся информация, которую жадным до сенсации журналистам удалось узнать об известном в городе богатом семействе. Что теперь делать? На извечный вопрос русского интеллигента ответом послужил телефонный звонок.

– Здравствуйте! Могу я поговорить с Нелли Александровной Радиной?

– Я вас слушаю. С кем говорю?

– Вас беспокоит следователь Больцов Семен Иванович. Вы только что звонили по телефонным номерам погибшей Тапиковой. Возможно, вы сможете помочь следствию.

– Да, да. Я бы хотела с вами поговорить. Когда мне к вам подойти?

– Если вы не против, я сам к вам сейчас поднимусь, покажу в глазок свое служебное удостоверение.

«Ну и ну, не успела позвонить, уже все известно, но это, пожалуй, к лучшему. Хорошо, еще не сменила костюм на домашний халат», – пронеслось в голове Нелли. Звонок уже заливался. В глазок был виден незнакомый сухощавый мужчина в пальто с поднятым воротником и без головного убора, который держал перед собой раскрытое удостоверение.

– Вы ко мне? – она поосторожничала.

– Да, Нелли Александровна, пожалуйста, откройте! – Больцов показал в глазок удостоверение.

– Добрый вечер, Семен Иванович! Проходите, –Нелли показала следователю на дверь в зал и взяла у него пальто. Она рассказала ему по порядку о звонке клиентки, о первой их встрече… Больцов уточнил время ее прихода – пятнадцать минут девятого, время ухода –буквально через пятнадцать минут.

– Вы видели машину, на которой она подъехала, спутника, если он был? Как она объяснила опоздание и невозможность позаниматься в тот вечер?

– У нее какие-то другие дела были. Никого не видела… Я вам должна сказать о самом главном… Вот! – и Нелли показала на «словарь». – Она оставила это в тот вечер, не знаю, что там внутри.

Больцов ответил, что это очень серьезно, вызвал коллег по телефону и распорядился найти понятых.

В качестве свидетелей были приглашены ее соседи по лестничной клетке. Так что прощай спокойная жизнь, разговоры про нее в городе будут нескончаемыми. Упаковку, если можно так назвать обмотку полиэтиленовой пленкой, при всех вскрыли: в словаре-коробке оказалось шестьсот тысяч долларов!

Вскоре официальные дела были завершены. Больцов проводил сослуживцев до выхода, коробка с деньгами теперь находилась в пакете у одного из них. «И слава Богу! Нам чужого не надо», – резюмировала про себя Нелли.

Однако Больцов уходить не спешил. Он сидел в кресле и пытался связать факты. Ничего не получалось. Результаты вскрытия показали, что погибшая была убита вечером.

«Между девятью и десятью часами», – уточнил тогда опытный судмедэксперт. Получалось, что убитая спешила оставить деньги у случайного человека и встретить смерть в офисе.

– Вы уверены, что разговаривали именно с Тапиковой?

– Мне показалось, что это та же девушка, которую я видела на собеседовании. Документов я у нее не спрашивала. Да, это она, – продолжала убеждать себя и следователя Нелли. – В новостях было это же лицо.

– Спасибо вам, Нелли Александровна! Разрешите откланяться. Я вам позвоню, если понадобится. Извините, что утомили вас.

Нелли пыталась в ответ на любезности следователя изобразить вымученную улыбку. Наконец дверь за Больцовым закрылась. Посмотрела на себя в большое зеркало в прихожей, так и не ввёрнутая лампочка была естественной причиной сумрака с привидением в центре.

– Боже мой, эти странные события меня совершенно вымотали! – причитала Нелли, всматриваясь во вмиг постаревшее лицо. – Меня все это не касается. У меня своя жизнь. Завтра на работу, в конце концов!

Глава 4

Нужно было как-то отключиться от этих неприятностей. В зале, кроме визитки Больцова и акта изъятия денежных средств, не было никаких посторонних предметов. Пакеты с ее покупками, конечно же, не были здесь чужими. Но что-то необъяснимое уже присутствовало в ее квартире. Оно было здесь помимо ее воли и желания. Какая-то аура зла, а может просто беспокойства, ощущалась после этих визитов. Прошмыгнув босыми ногами по коридору из спальни в ванную и обратно, Нелли почувствовала неприятную влажность все еще непросохшего дверного коврика: «В мокрое дело ты, Нелли, вляпалась!» – как будто кто-то прокомментировал.

А вы бы сами открыли коробку? Да? Отдали свалившиеся на вас подобным образом деньги? Нет?! Вот и у Нелли вместо сновидений начались сомнения. А вдруг это был ее единственный шанс разорвать привычный круговорот событий.

«Трусиха! – начала обвинять себя Нелли. – Надо было все незаметно унести из дома и где-нибудь спрятать». Но нет! Воспользоваться чужим для Нелли было психологически невозможно. Сказывалось добротное советское воспитание. Дело тут было не в том, что… Бог накажет…, а как себя уважать после этого? «Да лучше от себя отдать, если кто ошибочно полагает, что вещь или деньги его, чем стать объектом незаслуженных подозрений», – всегда учила кодексу чести ее до мозга костей интеллигентная мать. А уж о присвоении чужого, вне зависимости от количества и качества этого чужого, и речи быть не могло. С таким грузом на сердце не живут, просто не могут жить классические русские интеллигенты. Как людям в глаза смотреть после позора?! А унизиться до того, чтобы присвоить чужое, – это позор! «Лучше быть бедным, но честным, – внушалось в их семье. – Мы не варвары какие-нибудь, которым все равно, каким путем прийти к благополучию, мы люди определенной породы, врожденной культуры…». Вот, пожалуй, зная о таких взглядах, люто ненавидят интеллигентов и бедные, и богатые булгаковские «шариковы», чувствуя, что есть другие, непонятные им заоблачные высоты – нравственные.

Вдруг Нелли послышался шорох в прихожей. Сердце ёкнуло, и она стала вслушиваться. Было тихо, но Нелли уже не могла заставить себя просто лежать. Включила ночник у кровати, посмотрела на часы. Будильник показывал около трех. «Если всю ночь не спать, то завтра не смогу работать», – запахнула халат и направилась на кухню выпить анальгетик. В прихожей ее внимание привлекла внутренняя входная дверь. Она была приоткрыта, что, собственно, не было чем-то уж очень необычным и страшным, хотя ей казалось, что она ее закрывала. Подошла и распахнула ее совсем, чтобы проверить замки наружной железной двери. Боже! Она тоже была приоткрыта. За щелью зияла чернота на лестничной площадке. Нелли инстинктивно схватилась за задвижку на внутренней стороне двери. Задвижка не заходила в паз. Замок не защелкивался. Ей моментально стало жарко, закружилась голова. Она тщетно пыталась справиться с незакрывающейся массивной дверью. Вдруг погас неяркий свет в спальне, и Нелли в полном смысле провалилась в черноту кошмара. Обмороки при сильном волнении преследовали ее с детства.

Очнулась Нелли оттого, что кто-то буквально перешагнул через нее, выходя из ее же квартиры. Она просто физически ощутила, как над ней кто-то прошел, хотя ничего не было видно. Принялась барахтаться на полу, на ощупь нашла косяк и стала, держась за него, подниматься. Организм по-прежнему отказывался служить: глаза ничего не видели, голосовые связки были не способны издать крик, голова не соображала.

– Помогите! – ей казалось, что кричит, но на самом деле ничего не произносила. Она забарабанила в дверь соседям. Те не спешили просыпаться и выходить в неизвестность. Но видимо благодаря ее действиям взломщик (или взломщики) поспешно удалялся. Она услышала топот на лестнице и хлопок подъездной двери. Где сейчас безопаснее? Грабитель вышел, но может, его сообщник еще в квартире. Темный подъезд, так как лампочки у них частенько были вывернуты, казался ей теперь более опасным, и она попыталась, заскочив к себе в квартиру, на ощупь закрыть железную дверь на засов изнутри. Ей это, наконец, удалось. А зря! Следовало заставить себя выйти и проверить, не выключили ли автоматы злоумышленники в коридоре. Такой роскоши, как фонарик или смартфон под рукой, конечно же, у нее не было. Глаза помаленьку привыкали к темноте. Опять вышла на лестничную площадку и почти на ощупь проверила на распределительном щитке переключатели. Автоматы в ее квартиру оказались выключенными. Включив их, заскочила в теперь уже освещенную светом из ее спальни квартиру. Первым делом вошла в зал. Все было перевернуто, ящики выдвинуты, пакетики и коробочки вскрыты, их содержимое разбросано. На столе на прежнем месте красовалась бумага сотрудников об изъятии шести ста тысяч долларов. Её не заметили? Нелли ни минутки больше не сомневалась, что все случившееся связано с этими проклятыми деньгами. Она на всякий случай прошлась по квартире, везде включая свет и заглядывая в углы. Больше сюрпризов не было. Собралась было звонить в полицию, потом решила подождать до утра. На работу сообщит, что заболела, а сама поедет к Больцову – все лично расскажет, благо он оставил свои телефоны. Ночью звонить ему на сотовый не стала, так как уже немного успокоилась. Она надеялась, что визитер удалился, все-таки прочитав бумагу и поняв, что у нее денег нет.

Семен Иванович этой же ночью ворочался с боку на бок. Сон был тревожным и неглубоким. Окончательно проснувшись, когда за окнами стало понемногу светать, он, стараясь не шуметь, выскользнул из-под одеяла. Дарья Николаевна, конечно же, слышала перемещения супруга, но делала вид, что спит сладким сном. Больцов с нежностью взглянул на мирно спящую половину и вышел на кухню. Надо бы закурить, но вредно, врачи предупредили, что с его давлением и до инфаркта недалеко. Как бы это научиться отключаться дома от службы? Сколько можно переживать и обдумывать круглосуточно каждое дело? Может, ты просто устал, не справляешься; и тебе в твои пятьдесят пять уже пора на покой? Вон жена-ровесница с удовольствием распростилась с работой в бухгалтерии завода резиновых изделий и с энтузиазмом выращивает цветы на даче, да еще и к дочке, аспирантке института юстиции, пристает, дескать, внучат хочу нянчить. И вообще, сколько можно женщине учиться?! Так ведь и всех женихов распугать недолго!

Больцов с улыбкой включил чайник. Он все эти разговоры знал наизусть, но взглядов жены не разделял. Танечка была умницей и красавицей. Уж она-то себе потом найдет достойного мужа. Вон сколько у нее поклонников, но еще нужно два года учиться, защитить диссертацию. Больцов в начале их супружества мечтал о сыне, и когда жена после многих бесплодных лет наконец родила ему дочь, обрадовался неимоверно и, уже не надеясь, что дождется от вечно хворой половины наследника, занялся всерьез воспитанием дочки. Воспитание его, правда, было рассчитано больше на мальчика. Он с детства приучал ее к спорту: конькам, лыжам, борьбе, стрельбе. Девочка играла с мальчишками в «войнушку», могла расквасить какому-нибудь пацану нос, да так, что родители мигом прибегали жаловаться. Мать была в ужасе, а отец вначале тайно гордился, но потом приобрел книжку лорда Честерфилда «Письма к сыну» и образование продолжилось в более цивилизованном русле. Да, Татьяна его гордость. Она со временем сменит его на работе, но, несомненно, пойдет намного дальше его по служебной лестнице.

Из-за чего он соскочил сегодня ночью? Причины явно две: первая – неприятности на работе в связи с новым делом, вторая – двухдневное молчание дочери Татьяны, находящейся в Москве.