Наемница

Сердце Лэа заходилось в бешеном стуке.

– Вы впустите нас в Рощу?

– Не я впускаю вас, а Сиан Кром эит Мейблус.

Лэа едва удержалась, чтобы не фыркнуть.

Они шагнули под сень деревьев, в прохладную тень, звенящую от трелей птиц и насекомых.

– Гляди, – Райт толкнул ее в бок, пока они шли за друидом.

Лэа посмотрела по указанному направлению. В ветвях высокого крепкого дуба расположилась дриада. У нее была нежно-зеленая кожа, темно-зеленые, почти черные, волосы и темные, неясного оттенка глаза. Высокая и худая, она держала в руках лук, туго натянутая тетива которого прижималась к щеке.

Лэа оглядела другие деревья. В ветвях каждого третьего сидели сестры первой дриады, все, как один, держали на изготовке луки, нацеленные в них. Очевидно, предупреждая их «злые намерения и помыслы».

– Есть одна легенда, – шепнул Райт. – Про дриад. Они подчиняются друидам, потому что однажды, один друид спас Великую Королеву Мать всех дриад, когда она была еще ребенком. Вырастил ее как родную дочь в своем кругу в заповедной роще. В благодарность же она повелела всем своим предкам служить друидам до скончания веков.

Лэа не стала перебивать его, в надежде, что легенду в пух и прах развенчает ведущий их друид. Но он воздержался от комментариев, лишь усмехнулся себе в усы.

Чем дальше они углублялись в лес, тем старше становились деревья. Древние дубы, корни которых заросли мхом, а ветви раскинулись на добрый десяток гексов. Их стволы не смогли бы обхватить десять человек, а верхушки уходили высоко в небо, теряясь где-то в туманной дымке.

– Пришли, – друид вышел на поляну.

Лэа от изумления потеряла дар речи, потому что в центре поляны высился огромный исполинский дуб, приподнятый на корнях так, что образовал под собой огромный шатер, в котором мог бы разместиться весь Анаре Хаэл.

– Невероятно… – прошептал Райт.

Лэа была с ним согласна, потому что дуб и не думал умирать. Ему была не одна тысяча лет, но на ветвях, толщиной в несколько человек, росли огромные, размером с одеяло, листья.

Раскидистая вершина дуба терялась в облаках.

Лэа разглядела, что под корнями дуба снуют десятки друидов, все в светло-зеленых одеждах.

– Где он? – спросила Лэа.

– Иезекииль наверху.

Друид указал рукой, и Лэа заметила пристроенную к коре дуба винтовую лестницу, огибающую ствол и пропадающую за поворотом.

– И мне нужно подняться?

Друид промолчал. Ответ был очевиден.

Лэа шагнула на ступени.

«Неужели сейчас все случится? – думала она, поднимаясь. – Неужели я узнаю, где он?»

Но это было бы слишком просто, и в подсознании Лэа это ощущала.

Поднявшись на самый верх дуба, в котором пряталась большая деревянная площадка, она увидела его.

Иезекииль был облачен в ослепительно белые одежды. Деревянный посох венчал изумруд, а сухие старческие руки были покрыты руническими татуировками. Длинные белые борода и волосы друида сливались с одеждой. Лэа стоило только один раз глянуть в прозрачно-голубые глаза друида, чтобы понять: он не станет помогать.

– Дай мне руку, дитя мое.

Лэа подошла ближе и протянула ему свою натренированную мгновенно выхватывать меч из ножен и не знающую иглы и пялец руку. Руку, на которую был надет не наперсток, а кожаные наручи, истертые от постоянных упражнений с мечом.

Он взял ее маленькую ладонь своей, сухой, сморщенной и коричневой от трав и времени, и крепко сжал ее.

Иезекииль закрыл глаза.

Несомненно, это была она. За какой-то миг он впитал в себя вереницу образов, представлявших в сознании Лэа ее жизнь.

Потом открыл свои ясные голубые глаза.

– Сие невозможно, дитя мое.

Лэа насторожилась.

– Что невозможно?

– Искать тебе нельзя его. Ибо он – твоя смерть. Найдя его, ты лицом к лицу со своей смертью встретишься.

– Это неправда! – яростно воскликнула Лэа. – Ты лжешь! Он – всего лишь трусливый наемник, считающий себя вершителем судеб!

– А ты? – тихий голос иезекииля заставил ее замолчать. – Кем считаешь себя ты? Месть твоя потеряла характер священный. – Он говорил слова, которых Лэа боялась большего всего. – Ненависть всесильна. Съедает человека изнутри она, замыкает мысли людские и заставляет идти по кругу их, снова и снова возвращаясь к началу. Очисти свою душу и разум от ненависти. Прямо здесь и сейчас от мести своей откажись, и тогда очистишь дух свой, будто умоешься росой утренней.

– Нет, – она говорила тихо, но так, что ее слова звучали клятвой. – Мой дух очистится только его кровью.

– Забудь о мести, – друид поднял руки. – Забудь о крови. Забудь о нем, о человеке в маске.

– Кто он? – она спросила звенящим от ярости голосом.

– Этот человек не для тебя.

– Значит, вы отказываетесь мне помочь? – медленно выговорила Лэа.

– Нет, дитя мое. Это ты отказываешься от нашей помощи, от исцеления духа своего.

Она резко развернулась и почти бегом дошла до края площадки, как во сне спустилась по ступеням и бросила через плечо:

– Идем отсюда, Райт.

Райт осторожно, почти с опаской оглянулся на невозмутимо опиравшегося на посох провожавшего их друида, будто боялся, что тот начнет швыряться заклятиями. Райт был уверен, что друиды имеют источник магии, иначе даже им не было бы под силу управлять природой.

Лэа уже порядочно убежала вперед, когда Райт, последний раз оглянувшись на иезекииля, поспешил следом.

Костер трещал очень весело, будто напевал какую-то радостную песню, раздражая своим веселым пламенем мрачно сидевшую Лэа.