Никогда не влюбляйся в повесу

Ротуэлл убрал руку.

– И что это за услуга?

Граф насмешливо поднял брови.

– Хотите знать? Что ж… у меня очень скромная просьба. Один вечер – всего один – с восхитительной миссис Эмброуз.

Ротуэлл пришел в ярость – но, как ни странно, ничуть не удивился.

– По-моему, вы заблуждаетесь насчет моих отношений с этой леди, – хмуро проговорил он. – Миссис Эмброуз – не моя собственность.

– Non? – озадаченно переспросил граф. Похоже, он на самом деле растерялся.

– Нет, – подтвердил Ротуэлл, вернув пачку денег на прежнее место. – Так что она вольна расточать свои милости кому ей нравится.

– И именно это она и делает, – игривым тоном ввернул Эндерс.

– Ах, дорого бы я дал, чтобы знать, что это за милости! – Валиньи шутливо поцеловал кончики пальцев. – Ну, раз так, милорд, значит, по-прежнему играем на деньги. Думаю, ваше золото мне не помешает. Ведь, судя по ее виду, миссис Эмброуз обходится весьма недешево.

– Готов поклясться, она стоит этих денег, – ухмыльнулся Эндерс, бросив в сторону Ротуэлла косой взгляд. – Если, конечно, сыщется любитель дам с лошадиными зубами.

Граф расхохотался, но в этом смехе явно чувствовалась нотка нервозности. Ротуэлл, повернувшись к Эндерсу, надменно поднял брови.

– Надеюсь, сэр, говоря это, вы не имели в виду ничего оскорбительного? – невозмутимо холодным тоном осведомился он. – Мне бы очень не хотелось прерывать игру, чтобы договориться о встрече с вами на рассвете в гораздо менее приятной обстановке.

При этих словах Эндерс словно прирос к стулу.

– Если так, прошу меня извинить, – выдавил он из себя. – Ваша репутация… хм, и ваш бешеный нрав хорошо известны, Ротуэлл. Я бы сказал, ваша слава опередила вас. Но в отличие от вас миссис Эмброуз хорошо знают в столице. Все мы знаем ее уже много лет. Могу вас заверить, что сам я лично предпочитаю дам помоложе.

– Mais oui[4 - Да уж, конечно (фр.).], это точно – намного, намного моложе. Если слухи не лгут, конечно, – насмешливо промурлыкал Валиньи. – Мне говорили, милорд отдает предпочтение совсем птенчикам, едва выпорхнувшим из детской. Впрочем, насколько я слышал, подобными вкусами отличаются многие мужчины.

Лорд Эндерс давно уже заслужил репутацию извращенца. Он был дородным, немолодым вдовцом с толстыми губами и еще более пухлыми, похожими на сосиски пальцами. Ротуэлл с первого взгляда почувствовал к нему антипатию, и со временем это чувство только усилилось.

Эндерс в упор посмотрел на графа, глаза его потемнели.

– Когда в карманах достаточно денег, мужчина без труда может получить все, что ему нужно, Валиньи, – проговорил он. – Уж вы-то должны это знать, как никто другой.

Валиньи в ответ снова рассмеялся, только на этот раз беззаботно, без прежнего напряжения в голосе.

Эту партию Ротуэлл каким-то чудом выиграл; казалось, удача снова повернулась к нему лицом, поскольку за первым выигрышем последовало еще несколько. Но от этого разговора у него во рту почему-то остался привкус желчи.

Внезапно Ротуэлла охватило неудержимое желание положить в карман свой выигрыш и уйти. Деньги в его глазах никогда не имели особой цены – а с годами и вовсе перестали его волновать. Но его вдруг почему-то с непонятной силой потянуло домой.

Увы, он заранее знал, что, вернувшись к себе, снова примется мерить шагами пустые, одинокие комнаты, где его никто не ждет, и очень скоро тоска и одиночество вновь погонят его на улицу. Он опять будет изнывать от желания куда-то пойти… что-то сделать – лишь бы избавиться от терзающих его каждую ночь демонов.

Он снова подал знак лакею графа де Валиньи наполнить его бокал и усилием воли заставил себя расслабиться. Следующие несколько часов он не столько играл, сколько пил, решив, что с него довольно, и не желая вновь искушать судьбу, когда она повернулась к нему лицом. Калверт благоразумно решил выйти из игры, но остался сидеть возле карточного стола, потягивая портвейн. Зато сэр Ральф к этому времени был уже слишком пьян, чтобы почувствовать нависшую над ним опасность.

Вскоре азарт достиг того предела, когда игроки с лихорадочно трясущимися руками уже забывают обо всем. И если граф с самого начала играл как сумасшедший, то сейчас, казалось, он окончательно спятил, с каким-то маниакальным упорством просаживая последние деньги. Овладевшее им безумное отчаяние – одновременно с желанием во что бы то ни стало своими глазами увидеть, как вырвавшийся на свободу поток увлекает его в пучину, – уже бросалось в глаза. Можно было не сомневаться, что впереди его ждет долговая тюрьма – это было вопросом нескольких дней, если не часов.

Внезапно граф Валиньи сделал непростительную ошибку, прикупив восьмерку к имевшейся у него на руках даме пик и пятерке червей. Лорд Эндерс подсчитал свой выигрыш – две тысячи фунтов за один раз.

– Увы, моя темная королева подвела меня! – простонал граф. – О женщины! Такие ненадежные создания, вы согласны со мной, лорд Ротуэлл? Играйте, господа!

Игра продолжалась. В следующий раз всем пришлось прикупить по одной лишней карте. Через минуту сэр Ральф, когда настала его очередь ходить, внезапно запустил палец за воротник и судорожно рванул галстук, как будто ему не хватало воздуха. Типичный жест дилетанта, не сознающего, что этим он выдает себя. И, конечно, это движение не укрылось от острых глаз графа. Подобравшись, словно зверь перед прыжком, он тут же предложил вновь поднять ставки.

Сэр Ральф, рыгнув, уныло рассматривал свои карты.

– Ральф! – окликнул его Валиньи. – Вы пропускаете?

– Пропади все пропадом! – взревел тот, швырнув карты на стол. – П-перебор! Эх, и дурак же я! Нужно было остановиться еще в прошлый раз! – Воровато отведя глаза в сторону, он смущенно поерзал на стуле. – Знаете, друзья… я, п-пожалуй, п-пойду. На с-сегодня с меня д-достаточно.

Ротуэлл незаметно покосился на разбросанные по столу карты. Ральф не ошибся – у него действительно оказалось на руках двадцать три. Вдобавок лицо его позеленело до такой степени, что, казалось, его вот-вот вывернет прямо на стол. Валиньи добродушно пожал плечами, после чего, подхватив спотыкающегося гостя под локоток, выпроводил его за дверь и вывел в холл.

Теперь, когда Ральф убрался восвояси, граф явно занервничал – в глаза Ротуэллу бросились крупные капли пота, выступившие у него на лбу. Да, похоже, Валиньи позарез нужны были деньги, причем срочно. Однако рассчитывать, что он сможет их раздобыть, садясь играть с Эндерсом – да и с самим Ротуэллом, – было чертовски глупо с его стороны. И тот и другой были известны в столице как одни из сильнейших игроков. Не пройдет и часа, как они вдвоем пустят графа по миру, мрачно подумал Ротуэлл, мимоходом отметив при этом, что подобная мысль не доставляет ему ни малейшего удовольствия.

Собственно говоря, весь этот вечер оказался сплошным разочарованием. Он только попусту тратил время – какая несправедливость судьбы, не так ли? Что толку пускаться во все тяжкие – пытаться одурманить себя вином, продажной любовью или чем-то еще из бесчисленного множества порочных удовольствий, если они вначале доводят тебя до скотского состояния, а после заставляют понять, во что ты в итоге превратил свою жизнь?

Но найдись у него мужество быть честным с самим собой, мысленно продолжал Ротуэлл, ему пришлось бы признать, что эти поиски запретных удовольствий бессильны помочь ему забыть, в кого – или, вернее, во что он превратился. А спиртное уже не могло заставить его отупеть до такой степени, чтобы он перестал соображать.

Когда же это началось? С отъездом сестры? Нет… не совсем. Но какая разница, черт возьми, когда именно это произошло, если вся его жизнь так или иначе пошла вкривь и вкось?!

Как бы там ни было, мрачно подумал он, нет никакого смысла торчать тут и дальше. И уж коль скоро пучина греха, в которую он кинулся, оказалась бессильна накрыть его с головой, может быть, пуля поможет ему забыться? Если человек жаждет поторопить Всевышнего, почему бы ему просто не отправиться домой, чтобы приставить к виску пистолет и не покончить разом со всем этим – вместо того чтобы сидеть здесь, слушая, как Валиньи с Эндерсом изводят друг друга ядовитыми колкостями?

Лицо графа выражало досаду и разочарование.

– Увы, джентльмены. Фортуна сегодня, похоже, окончательно покинула меня.

Барон Ротуэлл отодвинулся от стола.

– Итак, джентльмены, предлагаю забрать деньги и разойтись по домам. Будем считать, что вечер удался на славу.

– Non! – В глазах графа де Валиньи промелькнуло что-то очень похожее на страх. Он едва ли не силой вновь усадил Ротуэлла за стол, и на губах у него появилась улыбка. – Прошу вас, джентльмены! Мне кажется, Фортуна вновь готова обратить ко мне свое лицо. Может быть, вы, как и положено джентльменам, дадите мне последнюю возможность вернуть себе то, что я сегодня проиграл?

– А какие ставки? – тут же бросил Эндерс с вызовом в голосе. – Имейте в виду, Валиньи, никаких расписок от вас я больше не приму. Даже если произойдет чудо и вы вдруг на этот раз выиграете, это же какие-то жалкие гроши по сравнению с тем, сколько вы мне должны.

Граф недовольно поджал губы.

– Не волнуйтесь, милорд, – самое ценное я оставил напоследок, – поспешно объявил он. – Я намерен поставить на кон нечто такое, что будет небезынтересно для вас – и, возможно, выгодно мне самому.

Мистер Калверт воздел кверху руки.

– Я – только зритель, – со вздохом заявил он.

– Конечно, конечно, – закивал граф. – Я имел в виду только Эндерса. Ну и, возможно, Ротуэлла.

– Так говорите, – пожал плечами барон. – А то я уже потихоньку начинаю скучать.

Валиньи, вцепившись руками в стол, выпрямился.