Необыкновенная история про Эмили и её хвост

Может быть, он все еще думает обо мне? Вдруг на самом деле получится узнать о нем побольше?

– Я считаю, что надо вернуться на «Странник», – сказала Шона.

– На «Странник»? Ни за какие коврижки!

– Подумай только, Эмили! Твоей матери приснилось то, что мисс Водокрут рассказывала нам на уроке. Что если твои родители спускались на корабль вместе?

Наверное, Шона права. В любом случае лучшей идеи у меня не было.

– Ладно, подумаю, – согласилась я. – Дай мне несколько дней.

– Значит, в среду?

– Хорошо. Ой, слушай, мне надо возвращаться. – Я направилась к спиральному коридору.

– Ты одна справишься?

– Конечно, – попыталась я улыбнуться.

Справлюсь ли я с тем, что на меня свалилось? Об этом оставалось только гадать.

Я плыла по спокойной воде, а мои мысли теснились, глубокие и неизъяснимые, как море.

Глава 7

– Ты ешь или играешь? – спросила мама, глянув поверх очков, как я рассеянно вожу ложкой в миске с шоколадными хлопьями.

Молоко делалось коричневым, хлопья светлели, превращаясь в месиво.

– А? Что? Извини, мам. – Я быстро сунула в рот полную ложку и вновь задумалась.

Мама просматривала утренний номер «Обозревателя». Время от времени она неодобрительно хмыкала, хмурилась и поправляла очки на переносице.

Как же мне выяснить правду? Ведь это не тот случай, когда можно мимоходом спросить, дожевывая воскресный завтрак: «Кстати, мам, я правильно понимаю, что ты родила меня от тритона, который затем бесследно исчез? И как насчет того, чтобы рассказать об этом собственной дочери? Никогда не думала?».

Я резко дернула ложкой, и молоко выплеснулось на стол. – Поаккуратней, солнышко. – Мама смахнула с газеты бежевые капли и посмотрела на меня. – Что с тобой, Эмили? Ты сегодня сама не своя.

– Ничего. – Я встала и вылила остатки завтрака в раковину.

– Эмили!

Ничего не отвечая, я села обратно за стол и принялась накручивать волосы на палец.

Мама сняла очки. Значит, дело приняло серьезный оборот. Она сложила руки на груди. Ага, все, оказывается, еще серьезней.

– Я жду, – произнесла она, сжимая губы и щуря глаза. – Эмили, кому говорю…

– Почему ты никогда не рассказываешь мне об отце?

– Что? – Мама подпрыгнула точно ужаленная.

– Ты никогда не рассказывала об отце, – повторила я чуть тише. – Я ничего о нем не знаю. Как будто его никогда не существовало.

Мама вновь нацепила очки. Сняла и опять надела. Протянув руку, зажгла газ под чайником.

– Я не знаю, что рассказывать, – пробормотала она, уставясь на огонь.

– Для начала можешь рассказать хоть что-нибудь.

– Я бы хотела, детка, очень хотела бы.

– Так в чем проблема?

– Не знаю. – Ее глаза наполнились слезами, и она вытерла их рукавом кофты. – Просто не могу, не могу.

Смотреть, как она плачет, было выше моих сил.

– Ладно, мам, проехали. Прости меня. – Вскочив, я обняла ее сзади за плечи. – Все это ерунда.

– Нет, не ерунда. – Мама вытерла нос салфеткой. – Я хочу тебе рассказать, но не могу, никак не могу…

– Мам, да все нормально, правда. Ты не обязана ничего мне объяснять.

– Но я же хочу! – Она всхлипнула. – Только ничегошеньки не помню!

– Не помнишь? – уставилась я на нее. – Не помнишь человека, за которого вышла замуж?

– Ну, да… то есть нет. – Мама посмотрела на меня покрасневшими глазами. – Иногда в памяти что-то всплывает, а затем пропадает.

– Пропадает?

– Да, как пропал и он сам, – тихо прошептала она, уронив голову на руки и задрожав. – Я не помню собственного мужа, твоего отца. Боже, я ужасная мать!

– Мам, ну не начинай, – вздохнула я. – Ты прекрасная мать, самая лучшая.

– Честно? – Она нервно разгладила юбку на коленях.

Я натянуто улыбнулась. Мама подняла на меня глаза и провела пальцем по моей щеке.

– Наверное, кое-что я сделала правильно, раз у меня есть ты, верно? – слабым голосом сказала она.

– Послушай, мам, давай просто обо всем забудем. Идет?

– Ты заслуживаешь лучшего, чем…

– Ну мам! Все у нас хорошо, – твердо сказала я. – Кстати, а как насчет карманных денег?

– Ах ты, гном! – Она легонько ущипнула меня за нос. – Подай-ка мне мой кошелек.