Тёмный голос

Вернулась домой около 7.00. Обязательно контрастный душ – он очень бодрил. Первый завтрак из фруктов пришёлся кстати. Я давно знала о своих проблемах с обменом веществ и о потребности следить за рационом и техникой приготовления. Пища должна быть понятной и простой. 70% – овощи, зелень, семена, цельные крупы, фрукты. Всё остальное – с минимальной термической обработкой, а лучше исключая её. «Чудо- продукты» химического производства должны покинуть мою жизнь. Да, это вкусно, но это не моё. Я ем, чтобы жить, но не живу, чтобы есть.

Остаток времени провела, занимаясь собой – ведь никогда нет времени, чтобы сделать маску, подстричь ногти, разутюжить платье, уложить волосы. Теперь оно у меня появилось, и самое главное, что в то утро я впервые не бежала за автобусом.

Когда начало дня продуктивное, то его продолжение не менее яркое и плодотворное. На работу я поступила свежей и готовой трудиться, а не спать до обеда. Мысли были ясными, речь чёткой и быстрой. Могу отметить лишь одно: такой режим принёс больше денег, чем я зарабатываю обычно; сказывалась собранность и ощущение, что я могу гораздо больше, чем предполагает мозг.

Домой вернулась к 20.00. Ранний подъем сказывался – хотелось спать. Предположив, что можно взяться за ещё один пункт, открыла книгу. Одно из моих любимых занятий. Хочешь отправиться на неизвестный остров или завести диалог с мудрецом – читай книги. Эти страницы, усеянные символами, способны подарить удовольствие, они учат мыслить и видеть мир совершенно иначе. Выбрала детскую книгу «Таинственный сад» Фрэнсис Бернет. Думаю, выбор не случаен – мне, как и главным героям предстояло пройти длинный путь, чтобы стать лучше, и понять, в каком направлении двигаться.

Перед сном в голове крутился  новый знакомый и недавний разговор. Его стремление к музыке – это  путь и дело всей жизни. Хобби, в которое можно уйти с головой, отдаться до кончиков пальцев и добровольно стать рабом. Ведь и у меня есть что-то похожее. Я бросаю и снова начинаю. Сколько лет? Только не отпускает. Крепко держит прямо за горло, и, если захочу уйти, задушит. А ведь всё начиналось так наивно: мне восемь, я недавно научилась писать, и вот, истребовав чистую тетрадь, пытаюсь сочинять стихи. Пишу о своей любимой кошке. Рифма глагольная, по-детски глупая. Ритм не соблюдается, но я стараюсь. Мне нравится не сам результат, я очень критична, а ощущение творца. Этот путь от идеи: «Сейчас наваляю!» до начальных строк пропитан магией. Первое прикосновение к бумаге быстрое, чтобы не растерять слова. Поток мыслей, бесконтрольный и хаотичный. Рука на автомате выводит корявые строчки. Стыдно признаться, но больше времени уходит на то, чтобы прочесть «неведомые письмена», нежели их написать. Всё молниеносно, в сознании ничего не задерживается, может быть, поэтому на память я не знаю ни одного своего стихотворения.

– Вы поэтесса?

– Да! – улыбка растекается по лицу.

– А прочитайте нам, что-нибудь из своего!

Улыбка стекает вниз.

Запах чернил, запах бумаги действуют на меня, как наркотик на торчка. И вот страница исписана, и я понимаю, что связь с неведомым миром вот-вот потеряется – ещё мгновение, ещё одна, последняя строчка, но поток исчезает. Я остаюсь один на один с незаконченным творением. Последняя строфа за мной. Я перечитываю и понимаю, что от завершения зависит, чем будет дышать стихотворение – жизнью или смертью. Выбор за мной.

От того первого стихотворения, от тех ощущений творца или приобщённого к чему-то таинственному, мир искусства и тонких материй вошёл в меня.

Творчество – непостижимая вещь, клубок из разноцветных нитей, здесь есть твоя личность, окружающий мир, космический разум и что-то ещё, к чему я даже не могу подобрать слов. Оно просто хватает раз и навсегда, делает своим последователем. Добровольным рабом.

Сколько я пишу? Если отбросить детство и удивленные глаза взрослых, перемешенные с чем-то саркастическим: «Деточка, ты пишешь стихи! Давай почитаем! Ого, как интересно! Ну, иди что-нибудь ещё напиши, наш Пушкин!». И я удалялась под смешки. Это было настоящей похвалой, так я считала. Была и другая реакция, как у моей матери. Серьезный взгляд: «Это ты написала?». Убедительно трясу головой. Тетрадь молча возвращается. Вот и всё! Правду говорят, что положительная или отрицательная реакция – это очень хорошо, а вот её отсутствие… Как говорится: думай, что хочешь! Тогда я была ребенком и ожидала похвалы или укора, но не молчания.

Так сколько я пишу? Если отбросить ранние годы и брать более полноценные стихи, то получается десять лет. Сложно поверить.

Сколько их у меня? Сто? Двести? Сон проходит, включаю ноутбук. Открываю папки со стихами. Тысяча! Больше тысячи! Начинаю читать, вырывая по стихотворению то с 2008, то с 2014. Не помню, ни одного не помню. Словно это всё написала не я. Словно другой, чужой человек. Читаю взахлеб, затягивает. Большинство с технической точки зрения написаны идеально. Мелодичные, прекрасный вариант для песен, их читаешь, напевая. Только спустя двадцать стихотворений голова начинает болеть: они мрачные, тёмные, депрессивные.

– Надо менять, надо менять! – закрывая ноутбук, твердила себе. – Писать иначе!

Я долго ворочалась, и в итоге вскочила, не включая свет, схватила ручку и бумагу. Я помнила – страница чистая. Рука водила автоматом.

Если свет зародился внутри,

Значит, быть маяком – не страшно.

Ты дорогу свою сотвори

И как, воин, иди бесстрашно.

Вот они, первые строки, ростки новой жизни. Когда-то мне казалось, что я исписалась, но в ту ночь я поняла – всё впереди. У меня огромный потенциал и возможность двигаться в любом направлении. Да, я исписала себя – для прошлой жизни. Для нынешней всё только начинается.

18

В зеркале заднего вида отражалось бледное, угловатое лицо. Голова держалась на тонкой шее, а выпирающие ключицы пугали. Казалось, что это не человек, а манекен из фильма об узниках контрационных лагерей. Прозрачная ладонь с выпирающими венами легла на глаза. Я больше не могла смотреть, я не хочу себя видеть. Отвернулась к стеклу. За окном – жатва. Комбайны подминали спелые колосья и голубые васильки. Вокруг каждой машины развевался золотистый шлейф от мелкой пыли из соломы. За лесом виднелось поле, устланное тюками. Мне захотелось поваляться на одном из них. Я предалась мечтаниям. Это отвлекало от хронической тошноты и головной боли. Мой организм взбесился, если можно так сказать! Все побочные эффекты неотступно следовали за мной.

В тот непростой период общение с Евгенией, её задания отвлекали меня. Я редко задумывалась о своём состоянии. Такое непростое время я провела за открытием нового, и там не было место жалости к себе. Я не оплакивала потраченные деньги, время, возможности и здоровье. Хотя раньше я бы делала именно так, но сейчас я жила и радовалась ещё одному дню. Каждое утро, едва открыв глаза, я устремляла свой взгляд в окно на небо. Его чистая голубая бездна вселяла уверенность: я справлюсь. Пусть даже небо было серым или чёрным, я помнила, что за облаками светит солнце.

На исходе последний курс терапии. Я ехала в соседний город за очередным блоком препаратов. Это вынужденная мера; так уж сложилось, что нужное лекарство в несколько раз дешевле в пятидесяти километрах от меня.

Буду откровенна, я не особо радовалась поездке. Однако за несколько часов до отправления меня осенило – это возможность совершить маленькое путешествие. Всё, что я знала о месте прибытия – это провинциальный, усыпанный достопримечательностями городок.

У меня было несколько часов, которые я смогу с удовольствием посвятить пешей прогулке. От этих мыслей за доли секунды я наполнилась энергией, предвкушая новые места и ощущения. Хорошие идеи всегда приходят неожиданно.

Выйдя из автобуса, интуитивно направилась к центру.

– Вначале нужно забрать препараты, а потом только гулять, – рассуждала вслух.

Я не сразу заметила, что за мной увязались мама и сын. Мы ехали вместе. Судя по тому, как часто она оборачивалась, читала названия улиц, несложно догадаться – она здесь впервые. Её ребёнок – особенный.

В пути он закатывал истерики, а сейчас выглядел взволнованным.

– Девушка! – она окликнула меня.

Я обернулась.

– Может, Вы знаете, где находится санаторий?

Я отрицательно покачала головой. Глаза женщины наполнились печалью, последняя надежда рухнула. Она схватила мальчишку и поволокла в противоположном направлении. Та, другая я, отпустила бы её, радуясь, что никто не беспокоит, не отнимает драгоценное время, не вызывает чувства вины, неловкости и пренебрежения. Только истинная я знала правду: любить себя – это значит любить других. Относится к ним так, как хочешь, чтобы они относились к тебе. Принимать всех без исключения, невзирая на особенности и болезни. Уважать человеческое достоинство.

– Подождите! Вы знаете адрес? У меня в телефоне есть карта!

Она обернулась, в глазах смешалась радость с досадой.

– Нет! – она чувствовала, что я хочу ей помочь.

– А как называется санаторий? – я не умолкала.

С наличием интернета по названию мы быстро отыскали нужный адресок и проложили маршрут.

Женщина сияла, я понимала – она остро нуждается в поддержке. Лёгкой, практически незаметной, когда она и её ребенок принимаются обществом, а не становятся изгоями.

Часть дороги нам было по пути. Её сын, выглядевший, как ребёнок, но явно находившийся в подростковом возрасте, не заставил себя ждать.

Он крепко схватил меня за руку под непонятное бормотание:

– Пойду гулять с девочкой!

Мать попыталась пресечь, но всё было тщетно. Он зло оскалился, а она виновато смотрела на меня. В ответ я улыбнулась, чем сильно озадачила женщину.

– Он скоро отпустит! Он просто… Необычный у меня ребёнок. Вот, он такой, – она покрутила у виска. – Даже папа от нас ушёл, намаялся. А мама у нас никогда не устает! Да, Тимофей?

Вопросами она попыталась отвлечь ребёнка и отвести от меня.

– Всё нормально не волнуйтесь! Я понимаю!

– Как тут можно понять… – она негодовала, тирадой рассказывая о своей жизни.