Молчун-гора

Комната уменьшалась, звуки отходили на второй план, ее поглощал полумрак коридора. А отсюда уже все казалось не таким важным.

Мама вышла, вбежала на кухню за чем то, что могло срочно понадобится. Леся испугалась, но не шелохнулась, следив теперь, когда мама пойдет обратно.

“Не заметила”

И тогда она переместилась к косяку двери и начала наблюдать за взрослыми.

“Такой шум, как в автобусе на остановке. Едят и едят. О чем они говорят? Вот так все вместе? Я не понимаю о чем они говорят”

Так иногда поймает мысль, и она тянется, раскручивается, а потом обрываясь начинается с начала.

“О чем они говорят? А вон она руками машет. Чего так машет? Платье у нее страшное такое. А почему? Она сливается с ним? А машет так, как будто выделяется. А всем смешно. Но мужу ее не смешно. Она не видит? А другие что? Едят. Тоже кушать хочется. Там морковка. Но надо ждать. Мальчишки скоро не выдержат и тоже есть захотят. А что они там? Кто? Мальчишки? Они нашли сокровища? Мои сокровища? Да. Надо посмотреть. Ну, так иди посмотри. А они? Они едят. А мальчишки? Я иду. Иди. Все в порядке. Они еще не влезли туда. Мама завтра уберет все. И все. Уберет же? А если не уберет? Уберет. Поиграй с ними. Что они там делают. Не хочу. Или хочу? Что они там делают? Нет, не хочу с ними быть. Мама все уберет. Морковку бы.”

Леся опять заглянула в гостиную. Папа сидел лицом к ней в самом дальнем месте за столом.

“Увидел. Ругать будет. Нет. Он зовет. Точно зовет? И как я пойду в этот шум. Это папа, а мама? Мама будет ругать? Папа-то зовет. Иди. Он улыбается. Я не могу. Как не могу? Там много людей. Ты не к людям, а к папе. Они заняты разговором и мама на кухне, пока не заметила. Быстро.”

Леся, озираясь на взрослых, аккуратно подошла к папе.

“Все разговаривают и не замечают”

Папа весь ее маневр перечеркнул, быстро взяв и усадив на свои колени. Не успев попятится назад, она уже сидела за столом. И увидела всех очень близко, стол был такой светлый, большой и там была куча разных блюд, мисочек, бокалов. Что она не смогла все это рассмотреть. Интерес перевесил боязнь, шум, а потом вошла мама.

– Леся, иди с мальчиками играй.

– Со взрослыми интереснее, – подхватил муж той женщины, которая была самая активная. Он сидел слева от папы и улыбался девочке.

– Ну конечно интересно, – хотела было мама начать длинный монолог. Но ее кто-то перебил, и все опять закружилось.

– Как Леся выросла все-таки, большая уже. Время. Время.

“Время. Почему они улыбаются мне? Мама села, значит не будет выгонять меня. Тут и поесть можно. Но запах. Фу. Я так долго не просижу. Или просижу. Папа держит, вроде удобно. Я же не могу уйти”

Папа наложил ей салата “заячья радость” под взор своей жены, которая сидела, напротив. Но за разговорами и шутками она смягчилась.

Под конец ужина женщины как-то невзначай переместились на кухню. Их мужья остались с папой в гостиной.

– Иди поиграй, а то устала сидеть, – так же неожиданно папа поставил Лесю на пол.

Пришлось идти в свою комнату и слышать оттуда громкий смех папы. Мальчишки уже носились по всей квартире, то хлопая дверью на кухне, то забегая в гостиную. Леся нехотя вошла в свою комнату, закрыв за собой дверь.

Через какое-то время забежал один мальчик. Никого не обнаружив в комнате, он допрыгнул до выключателя и с хлопком свет погас.

Леся стояла за занавеской и смотрела на снег. Испугавшись темноты, она хотела выйти и побежать. Но снег остановил её, он становился ярче, стало видно намного лучше. Он подсвечивался соседним окном гостиной, трепетал, кружил и разрушал темноту блестками. Подоконник, за который она держалась был холодный, а ноги грелись о трубу батареи.

И этот снег заставлял ее представлять, что она летит и улетает все дальше и дальше.

“Уже и не так темно. Посмотри нет ли никого в комнате. А снег? Я не могу отвести глаза. Он все падает и падает”, – она повернулась, все же охваченная незнанием и заглянула в щелку между занавесками, – “Никого. Даже все видно. Из коридора свет. И не страшно. Теперь спокойно можешь смотреть на снег. Снег. Летит, летит, летит”

– Леся? Тут ее тоже нет. Леся, все уходят, иди прощайся.

“Снег. Я не могу оторвать глаз. Они говорили про меня. Снег падает. Меня тут не видно. А снег меня видит? Что я смотрю на него? Откуда он летит? Все закончилось. Тишина. Снег. Летит, летит, летит”

И так в один из поздних вечеров рабочей недели Юрий вернулся домой. На этот раз девочка не услышала маминых ворчаний, мама была целый день тихая. В ожидании. Может так длилось куда больше времени, чем всего один день.

– С ней что-то не так, – сказала Аня своему мужу, они уже были на кухне. Она по привычке поставила чайник, треснула плита, загорелся газ, начал шуршать, и она села на свою табуретку.

– С Лесей? С чего ты взяла?

– Ей уже 4 года, она даже не пытается говорить. Вон у Лариски ребенку три, он во всю говорит, непонятно местами, но звуки произносит.

– Все в разном возрасте начинают.

– Хватит притворятся уже, и я больше не могу, понимаешь? Не все хорошо, и она не разговаривает. И я не знаю что делать. Ты на работе постоянно.

– Я деньги зарабатываю для нас.

– Дело в нашей дочке, а не в деньгах. С ней разговариваешь, она молчит, странно себя ведет, не как другие дети, но ты этого не видишь всего. Я-то вижу. Откуда ты вообще знаешь, что все хорошо с ней?

– Хорошо, давай к врачу сходим.

– К какому врачу?

– Я не знаю.

– Я тоже не знаю. А, что если с ней правда что-то не так? Что тогда?

– Мы будем знать, что именно. Я возьму на следующей неделе выходной, вместе сходим.

– На следующей недели? Я завтра пойду.

– Ну, хорошо.

– Хорошо? Все у тебя хорошо. Наша дочь, – она поджала губы, отвернулась и ушла в ванну.

Девочка лежала, укутанная в одеяло, старалась не слушать и не смотреть на щелку света под дверью, но глаза как всегда не закрывались. Она слышала, как мама в ванне плачет, а на кухне папа налил себе чай.

“Говорить, я должна говорить. Мама плачет. Не хочу, чтобы она плакала. Говорить. Просто сказать, что я могу сказать. Я понимаю, что она мне говорит. Просто не могу. Я могу. Скажу, завтра скажу. Или нет. Что я скажу? Что говорить и зачем? Она плачет. А папа что? Ему тоже плохо? Он и так меня понимает. Я скажу”

Мама вышла из ванны, папа ушел за ней в спальню и еще там они долго говорили, девочка слушала про то как она себя странно ведет, что дело уже не в возрасте. И она до сих пор ни с кем не играет.

“Я могу сжать ее руку, могу, но не хочу, ей неприятно меня держать за руку” – отвечала она себе на мамины слова, а она все повторяла одно и тоже: “Я беру ее за руку, а она не держится, она уже не маленькая, я думала все дети так. Слабые руки у них, я откуда знала? Ларискин Ванька, я просто не хотела верить, но он как-то взял за руку меня по-настоящему. А она не держит меня. Не сжимает, почему она не как все?”.

Она высказывала все своему мужу, что накопилось в ней за эти годы, опасения, стыд.

Девочка прокручивала в голове все слова, которые доходили до неё из соседней комнаты.

– Какой садик? Она сама ничего не может сделать. Как она общаться будет? Её обижать будут. А школа? Что делать то с ней? Это уже скоро. Ее в школу не примут.