Дежавю

Питер Кларк разбился на самолёте… ПОИСК.

«Страшная авария произошла над Ла-Маншем».

«Известный профессор, Питер Кларк, разбился сегодня на легкомоторном самолёте».

Это какой-то абсурд.

Анна закрывает ноутбук и идёт в душ. Вода бьёт больно по темени, стекая по голой спине, в голове слова Филлис, перед глазами отец. Как же так? Она выключает воду, тянется за полотенцем, повязывает его на груди, включает фен. Гул воздуха не перебивает Филлис, она всё так же говорит о смерти, отражение в зеркале не мешает видеть отца, он всё так же перед глазами.

Через два часа Анна едет в такси по дороге в аэропорт. Слушает новости и джаз. Через час сидит в самолёте. Она покупает последний билет из такси, пока добрый японец тактично молчит всю дорогу. Ей тем и нравилась Япония – здесь все тактично молчат. Анна просит воды и выпивает две капсулы сразу. Хорошее снотворное действует мгновенно. Анна ненавидит самолёты с тех самых пор, как она прилетела сюда. В тот день следующим рейсом летел другой борт, который разбился над океаном. Анна слышала, как объявили об этом, Анна видела людей, ожидающих своих близких. Их крики у окон аэропорта, их вопли у регистрационных стоек. Ей казалось, они оплакивали её.

Больше она никуда не летала, даже домой. Почти сразу после прилёта её начали мучить кошмары, как она разбивалась о море, снова и снова, опять и опять.

Снотворное действует мягко, тихой волной накатывает и снова отходит, то сохраняя её ещё здесь, то уводя в забытье. Анна оглядывает самолёт, нет ли здесь детей и мужчины-астматика в толстых запотевших очках с ингалятором в левом кармане. Нет, это другой самолёт, точно другой. Вот только… Её бросило в жар. Вот только сейчас тоже осень. Анна поклялась себе никогда не летать в чёртову осень, там во сне тоже всё пожелтело, заливая огневидными красками все деревья, мосты и дома. Анна хочет встать и выйти на воздух, но тело будто вросло в это кресло, ноги и руки ослабли, сознание уходило, оставляя бесконечную темень, погружаясь в искусственный сон.

Она видит отца, он, серьёзный и строгий, ходит по кабинету, лишь изредка смотря на неё.

– Значит, ты уже всё решила? – Он останавливается на мгновение и окидывает её презрительным взглядом.

– Да, я меняю специальность.

– От учёного в психологи? Так?

– Так…

– Можно узнать почему?

– Пока ещё есть время…

Это был третий курс института.

– Тебе же нравилась наука…

– Это тебе она нравилась, пап, и психология тоже…

– Нет! – он крикнул так строго, что у Анны зазвенело в ушах. – Это полнейшая чушь! Ты просто безответственная. Ты бросаешь дело всей своей жизни…

– Это дело твоей жизни, пап.

– Знаете что, мисс…

– Мисс, мисс, – кто-то трясет её за плечо, – проснитесь, мы приземлились.

Над ней стюардесса. Она на земле. Пассажиры толпятся на выходе из салона.

3 глава

– Где у вас архив «Вечерней газеты» за 2018 год?

Сегодня я встал с больной головной и заложенным носом, и ещё с резью в горле, что казалось, куда-то под гланды мне вставили лезвие бритвы и оно раздирало там всё.

Если завтра опять умрёт тот, кто уже умер сегодня, я даже с места не сдвинусь. Напишу абсолютно такой же некролог и абсолютно спокойно перешлю его в редакционный отдел.

Центральная библиотека города находилась в трёх кварталах от моего дома. Её каждый раз хотели закрыть, и каждый раз находились те, кто кричал, что бумажная книга ещё жива.

Женщина в очках-кошках и с «палками» в голове, которые как-то держали то, что называлось причёской, посмотрела на меня исподлобья и указала карандашом в зал.

– На любом из компьютеров, – сказала она.

– Нет, мне нужна сама газета, – закашлялся я.

– Они все отсканированы и занесены в нашу базу, – отстранилась она от меня и протёрла руки вонючим спиртом.

– Отсканированы?

– Да.

– Все?

– Все.

– То есть оригинала нет?

– Но это и есть оригинал, – она смотрела на меня так, будто впервые видела такого идиота.

– Да, конечно, – не мог не согласиться я.

Конечно, всё было так, как я и думал. Разве что-то могло пойти как-то иначе, если не наперекосяк? Когда с курса сбивается целый корабль, все, кто на нём, идут в никуда.

На первой полосе «Вечерней газеты» за 5 ноября 2018 года тоже был некролог. Но посвящённый не Питеру Кларку, а какому-то Абдулу Селиму, отличному пекарю, верному мужу и хорошему отцу, умершему своей смертью в кругу родных и близких.

«А ты кто такой, чёрт возьми?» – смотрел я на толстого усатого мужчину восточной наружности с лепёшкой хлеба в руках.

– Простите, – подозвал я библиотекаршу.

Она шикнула на меня и прислонила палец к губам. Я огляделся. В зале, кроме нас, никого не было.

– Простите, – повторил я шёпотом, дабы не мешать непонятно кому, – а ошибки в архиве быть не может?

– Неправильная сортировка по дате? – спросила она.

– Нет, с датой всё в порядке.

– В чём же проблема?

Что мне ей сказать? Что статья в газете не та, что была двадцать лет назад? Что мой мертвец был совсем другим человеком и я хочу видеть именно свой некролог, а не этот, не пойми чей. Я быстро пролистал страницы, все другие отделы на первый взгляд не изменились, и спортивный, и политический, и отдел рекламных объявлений – все на месте. По сути, ведь некролог тоже был, только не тот.

Женщина в строгом костюме всё так же смотрела на меня из-под кошачьих очков. Мне вдруг почудилось, что если я выйду из этой библиотеки, а после зайду обратно, то здесь уже будет не она, а совсем другая тётка, а может, и библиотеки не будет… всё идёт кувырком.