Кто я?
Вот ведь стерва, подумал я тогда. Теперь же я так не думал. Одно дело узнать причину, другое – доложить.
Через полчаса я уже был в машине, тщетно пытаясь завести ее. Со лба на нос, с носа на брюки стекала вода, я весь вымок, пока пробирался до автомобиля. Пока бежал, успел о многом подумать: почему я до сих пор не купил себе зонт, почему не додумался оставить машину ближе к подъезду, почему я решил выйти в дождь.
С третьего раза она завелась. По улицам текли дождевые ручьи, видимость – метров десять, не больше. Я запомнил только адрес, да и, кроме адреса, там не было ничего интересного: ну мужчина, ну один, живет себе и живет. Ей-богу, если бы он решил, к примеру, повеситься, мне было бы все равно. Я наконец понял, чем чревата такая профессия. От мучительных переживаний за одного человека тебе становится абсолютно все равно на другого. Что-то вроде панциря, ты обрастал им незаметно, заведомо ограждая себя от возможных мук совести. Я закрывался в нем, как селезень, иначе не двинуться с места. От мысли, что надо будет прийти к Нине еще раз, сжимало в груди. Я отпустил педаль газа и перешел на пониженную. Вода то и дело уводила колеса с моей полосы, но это было не страшно, я вполне мог ехать и по встречной, ведь второго такого идиота, как я, на дороге не было. Все нормальные люди припарковались на обочине с включенными стоп-сигналами, один я лавировал, цепляя шинами то ливневки, то колею.
«Просим всех водителей воздержаться сегодня от поездок на личном транспорте», – сказало радио и зашипело, видимо, помехи из-за дождя.
Я стал переключать частоты, хотелось расслабиться под какой-нибудь трек. Автоматические настройки не работали. Покрутив регулятор ручного поиска, я наконец услышал что-то похожее на блюз. Ну хорошо, блюз так блюз.
«Переключи на другой трек», – сказал мужской голос из приемника.
Я вдарил по тормозам.
«Чем тебе не нравится блюз?» – спросил кто-то другой.
«Внимание всем постам! Человека, похожего на пропавшего Рикки Эванса, только что видели возле магазина видеопроката».
Связь оборвалась.
Меня передернуло. Опять кто-то пропал. И все молчат, но почему? И каким образом я поймал этот радиосигнал? Если только эта машина когда-то принадлежала полиции.
Я посмотрел на экраны, они вещали о каких-то скидках. Может, люди так и пропадают, может, и девушку не нашли? Но почему об этом не говорят в новостях? На пассажирском сиденье лежало дело Грегори Дэвиса, я медленно нажал на газ. Другие машины, что стояли у обочин, также сошли с места. Видимо, пережидать непогоду и дальше не было никакого времени. Так мы и плелись друг за другом, соблюдая дистанцию, мигая аварийками.
Что-то мне подсказывало, что никого они не найдут, что человек, похожий на пропавшего, будет просто похожим человеком, а люди так и будут пропадать. Лет десять назад в соседнем городе поезд сошел с рельсов, погибло тогда немало, один вагон так раскурочило, что шансов у бедолаг не было никаких. Я узнал об этом от матери, она узнала от подруги, сын сестры которой был тогда там. Никто не сообщил об этом, по новостям тогда шли сообщения о внешней политике и выборах в какой-то из стран, после новости сменились сериалом, так и завершился день. О погибших не сказали ни слова.
«Это чтобы не сеять панику, и ты не сей, понял?» – сказала мне тогда мать, отвесив подзатыльник за излишнее любопытство.
Вот и правильно, не лезь, – проснулся внутренний голос, – не твоего ума это дело.
Дождь не утихал, я выехал на трассу. Дворники работали как заведенные, машину то и дело вело в сторону. Куда я еду, что я ему скажу? Я вдруг понял, что мне абсолютно нечего сказать. Как начать разговор? Если знакомство с Ниной и Лиззи прошло так легко, то тут мне предстоит ворваться в дом к незнакомцу и ни с того ни с сего начать расспрашивать его о жизни. К тому же то были девушки, они всегда разговорчивые, им только волю дай. А это взрослый человек, можно сказать, старик, и я на его территории, не получить бы солевой дробью по заднице. Кто знает, что у него в голове. Черт, а если он псих какой? Что-то мне было нехорошо. И ведь никак не подстроить встречу. Такие сопляки, как я, дома не покупают, а то можно было бы прикинуться риелтором, если у них нет своей базы… А если есть? Он пробьет и узнает, что никакого Адама Грина в риелторской базе не значится. Хорошо, можно просто приехать и простоять под дождем, послежу за домом, может, и придумаю, под каким предлогом зайти.
На месте я был через час.
Развернув дорожную карту, я сверился с адресом. Да, этот одноэтажный дом с небольшим садом за штакетным забором точно его. Сколько мне так сидеть, я не знал. Ветер не думал стихать, а дождь заливал все окна. Ей-богу, если бы сейчас этот старик вышел из дома, я бы и не заметил этого. Я просидел минут сорок или около того, а утром я выпил две чашки кофе и не сходил в туалет и только сейчас понял, что зря. Разворачиваться и ехать обратно? Не вариант. Внизу живота все съежилось, еще немного, и я обмочил бы штаны. Благо припарковался под деревом. С обвисших до земли густых крон стекали огромные капли. Я натянул пиджак на голову и, скрюченный в три погибели, выбежал из авто. Еле как справившись с ширинкой, я наконец расслабился и смог выпрямить спину. Никогда мне не было так хорошо. Издали накатывал гром, я застегнул штаны и уже пошел обратно, как надо мной что-то треснуло, ударило меня по голове. Я увидел молнию, или то были искры от острой боли в затылке… Сваленный чем-то мокрым и тяжелым, я рухнул на землю.
– Интересно, как это вас угораздило встать под деревом в такую погоду? – Голос в темноте казался старым и шершавым.
Я не мог открыть глаза.
– Опять, наверное, высматривали соседскую дочь, – продолжал голос. – Сколько ухажеров приходят к дому этой девчонки и смотрят, и смотрят… На что там смотреть?
С натугой и болью в висках я открыл глаза. Пожилой мужчина выжал в тазик небольшое полотенце и положил мне на лоб.
– Здорово тебя шандарахнуло, парень, хорошо, что не убило.
Я повернул голову и зажмурился от света.
Через сломанные жалюзи прорывалось солнце. Дождя будто и не было.
– Сколько я…
– Недолго, около трех часов. Как тебя ударило, так почти сразу и стихло все, будто тебя только и ждал, – ухмыльнулся он.
– Кто ждал?
– Ураган, кто ж еще. Через два дома еще одно дерево повалило. Я тебя осмотрел, ничего серьезного нет, ветка была небольшой, это ты какой-то хилый.
– А вы… – Я пригляделся. Это был он. Старик из моего дела.
Я смотрел в потолок, он сначала был с двумя люстрами, но через пару минут они соединились в одну, в комнате запахло ягодами.
– Я тебе чайку приготовил с вареньем.
Он стоял с подносом напротив меня.
– Ты как вообще? Подняться-то сможешь?
Перевернувшись на жесткой тахте, я еле сел.
Комната закружилась.
– Штормит?
– Есть немного.
– Ничего, пройдет. Но к врачу сходить все же стоит.
– Хорошо, схожу.
– Хотя я не очень люблю врачей.
– Я тоже.
– Я их боюсь, – засмеялся старик.
Выглядел он на свой возраст, если не больше. Седая щетина покрывала половину лица, спутанные волосы спадали на лоб.
«А он что им сделал? – подумал я. – Разве такие старики могут на что-то повлиять?»
– Проклятый дождь, – старик уже стоял у окна и смотрел во двор, – все цветы мне побил. Я посадил фиалки, – обернулся он ко мне, – ты видел мои фиалки, парень? Хотя как же ты их мог видеть, я ж тебя домой на руках занес.
Он вздохнул и продолжил:
– Всю жизнь я мечтал сажать цветы, работать в оранжерее, я даже тайком коллекционировал семена, – сказал он шепотом, – а пришлось продавать квартиры. И вот я вышел на пенсию, и каждый год эти дожди, а в прошлом году еще и град был.
Он закрыл шторы…
Я попытался встать.
– Нет-нет, вставать тебе нельзя. Завтра уедешь.
Возразить не получилось, да и не очень-то хотелось.
Отпив чаю, я почувствовал тошноту.
– Поешь-ка немножечко джема, я сам его варил.
Кое-как проглотил одну чайную ложку, вторую, чтобы не обидеть хозяина добавил в чай, и так глоток за глотком допил до половины.
– Тошнит? Похоже, у тебя легкое сотрясение, сынок.
– Похоже на то. Значит, вы и варенье варите, и цветы сами сажаете?
– А что тебя удивляет?
– Ничего.
– Мужчина может все, впрочем, так же как и женщина. Была у меня одна знакомая, которая мастерски справлялась с оружием. Она очищала все тиры города, а потом раздавала игрушки ребятне.
Он застыл в какой-то блаженной улыбке нахлынувших воспоминаний, но почти сразу пришел в себя.
– Эта ваша знакомая…
– Она так ею и осталась, да. Был один момент, когда я мог позволить себе большее, но не решился, и момент был упущен, больше случай не благоволил нам. У нее был муж, я как раз продал им дом, потом мы какое-то время встречались, но… ничего…
– А как же ваша жена?
– А у меня ее не было, не судьба.
Меня всегда волновал вопрос: как живут те, в сценарии которых не было супругов.
– А как же вы… Как же вы один?
– Вы имеете в виду – без женщины? Мы ходили в дома знакомств.
– Дома знакомств?
– Да, там встречались одинокие женщины и мужчины, проводили вместе время, но семьи не создавали. Время только для встреч.
– То есть это ничего не меняет?
– Нет, совсем ничего.
– Я думал, что институт семьи…
– Очень важен, но не так, как контроль за рождаемостью. Понимаешь, парень, нельзя запрещать рожать детей людям, вступившим в брак, не для того они создавали институты семьи, чтобы запрещать рожать, а вот вне семьи рожать нельзя, не приветствуется, так сказать.
– Понятно. И где эти дома знакомств?
– За городом, небольшая гостиница.
– Значит, там встречаются одинокие?
– Да, именно так. Я встретил там Теону. Она была красавица, не то что та девка, за которой ты следил.
Я попытался сообразить, а потом вспомнил, что старик принял меня за поклонника соседской девчонки, и улыбнулся.
– Не-ет, – протянул он, Теона не была такой плоской, она была пышная, такая, – он показал руками ее объемы, – вся такая. И лицо, какое красивое у нее было лицо!
– Вы до сих пор встречаетесь там?
– Нет, Тея, она… Она забеременела.
– И родила?
– Должна была.
– Как это?
– На пятом месяце появился живот, и скрывать это она уже не могла. Больше я ее не встречал.
«Наверное, с ней поступили так же, как с Ниной», – подумал я.
– Но я их найду, – вдруг сказал он, и так уверенно, как будто это было легко. Как будто он каждый день находил бывших подруг.
– Что? Но как?
– Я знаю как, я перелопатил столько документов за последние двадцать лет. И уже почти вышел на них, я узнал, в каком штате она работала три года назад. Скоро я поеду туда и выведаю все.
– Но разве можно…
– А что мне будет? Я не в том возрасте, чтобы бояться, мне уже все равно.
Он хотел найти своего ребенка, и мне нужно было его сдать.
– Вы видели мои фиалки, молодой человек? У них замечательный рисунок. – Он подошел к окну. – Вон там у меня фиолетовые с белыми лучиками, а вон в той стороне, ближе к забору, желтые с фиолетовыми. Я еще хотел купить белые с фиолетовыми, но на рынке их разобрали. Ярмарка должна открыться в среду в центре. Но в этот день придет проверка газа, придется прождать ее весь день. Все фиалки раскупят сумасшедшие тетки.
– Если хотите, я могу их купить и привезти вам в четверг.
– О! – Он сложил ладоши у подбородка. – Это было бы замечательно! Подождите, я дам вам денег.
Он так быстро побежал к кошельку, что я и подняться не успел.
– Не стоит, я заплачу сам…
– Нет-нет. – Он стал отсчитывать купюры. – Вот, возьмите. Значит, так: белые с фиолетовыми лучиками, и еще желтенькие без лучиков, и розовые, возьмите побольше розовых.
Он осыпал диван смятыми купюрами.
Я засунул их в карманы штанов, пообещав купить как можно больше цветов.
12 глава
Она не раз уже обмочилась. Да и какая разница, в каком виде умирать. Этот псих оставил ее здесь, а сам выл там, под дверью, потом ушел или заснул. Лучше бы он сдох, думала Энджи. Весь город напичкан камерами, и ни одна не заметила их. Никто не придет за ней. Неужели это все? Какая постыдная смерть. Секретарь юридической фирмы мисс Энджела Вуд в таком виде, избитая, обмоченная. Она вдруг подумала, что тем, кто находит трупы, глубоко все равно, кто перед ними. Ее труп приведут в порядок. Мать придет на опознание и будет кричать на весь морг. Ее оттащат от тела и дадут успокоительное. Вот так все и закончится.
На дверь кто-то упал.
Точно.
С той стороны.
Энджи вся сжалась и попятилась к стене. Холод пробежал по телу от спины к ногам. Или то холодные стены? Нет, это страх, нечеловеческий, звериный страх. Ржавые петли стальной двери засвистели, отдаваясь в ушах. Она хотела закрыть уши и машинально дернула руку. Веревка расцарапала кожу.
Это уже не имеет смысла, думала Энджи, не имеет смысла, когда умирать, сегодня или завтра, лучше бы, конечно, сегодня, лучше бы прямо сейчас, потому что еще одного дня в этом логове психопата она точно не выдержит.
Тонкая полоска мерцающего света появилась в двери и потянулась к ее ногам. Луч расширялся, показав и всю дверь, и часть помещения до нее. Можно было посчитать, сколько здесь шагов, можно на глаз, Энджи зажмурилась, около десяти. Десять шагов до двери. Свет превратился в тень, высокий мужской силуэт преграждал его.
«Гребаный псих», – подумала Энджи и заерзала на полу. Не надо бы шевелиться, не надо истерить. Только не истери. Он сделал шаг, она приглушила визг, крик, ее крик растворился где-то в ней, во всем ее теле, не выпуская наружу, не давая выхода. «Не кричи, не кричи», – говорила она себе, своему страху, истерике, что колотила все ее тряпичное тело.
Он согнулся, согнулся весь пополам и застонал. Он стонал сквозь зубы. Сжимал кулаки, поправил ширинку.
– Не надо, пожалуйста, – всхлипнула Энджи и тут же пожалела об этом.
– Господи! – Он остановился и согнулся еще сильнее. – Я не хочу причинить вам вреда…
Он как-то странно дышал, как животное перед боем, еще чуть-чуть, и он нападет на нее.
Шаг, еще один.
– Не подходите ко мне, – прошептала она.
Человек приближался все ближе.
– Я хочу вам помочь, – промолвил силуэт, остановился и посмотрел на нее.
Энджела увидела его лицо, худое, измученное, полное страха.
Чего он боялся, кого он боялся? Ее?
Лицо его было странно бледным, а губы отдавали синевой.
– Вы не знаете, почему я вас связал? – вдруг спросил он.
Почему связал, почему связал? Псих недоделанный! У себя спроси, почему ты меня связал, чертов ублюдок!
Она еле смолчала.
Он сделал шаг к ней, она вжалась в стену.
– Я только вас развяжу, – сказал он, – только развяжу, и вы уйдете отсюда.
Шаг, еще один. Вдруг его скрючило, он согнулся, как и тогда возле двери, стиснул зубы и застонал. Глаза его налились кровью, рука сжалась в кулак, он посмотрел на свою руку как на чужую и с силой разжал ее.
Энджела поняла, что он хочет ее ударить, вот сейчас, когда сжимает и разжимает кулаки, как тогда, когда он сжал ее волосы и притянул к себе.
Этот псих еще с минуту смотрел на свою ладонь, красную, дрожащую руку, а потом со всей силы ударил себя по лицу.
Энджела вздрогнула от испуга.
Он ударил себя еще раз с размаху, и еще, и еще. Его щеки покраснели от боли, он тяжело дышал, закрыл глаза и почти не двигался с места.
Энджела Вуд смотрела на открытую дверь, можно было выбежать, слинять отсюда, пока этот мазохист лупит сам себя, может, теперь она и не нужна ему. Но тут она вспомнила, что связана, черт бы его побрал, он хотел ее развязать, но вдруг начал лупить себя. Энджела все прокляла: и себя, и тот вечер в клубе, и жизнь не по сценарию. Чего она хотела? Приключений? Пожалуйста, получай: танцы на стойке, случайные связи, беспорядочный секс. Немудрено нарваться на психа. Вот бы повернуть все назад, она бы сидела в своей квартирке, готовила квартальный отчет и никуда не выходила.
Вдруг он начал что-то говорить.
Что он говорит? Энджи прислушалась.
Он звал какого-то Тимми.
Он повторял это имя.
– Это Тимми, – повторял он и стал подходить, – я подхожу к Тимми.
«Он думает, я мужик? Чертов извращенец!»
Парень протянул к Энджеле руки, ее чуть не стошнило от омерзения.
Он наклонился к ней ближе, нащупал тугую веревку, и, все повторяя имя Тимми, притянул веревку к себе, и стал развязывать узел, развязал ноги и руки.
– Спасибо тебе, Тимми, спасибо, парень, – повторял он.
Энджела была свободна.
– Иди, – тихо сказал он.
Она отринула от него и на полусогнутых, как могла, поползла к двери. Не чувствуя ни рук, ни ног, что плелись как чужие за ее согнутым изможденным телом. Она ползла к выходу, к свету, что тускло мерцал в коридоре.
– Не спугни Тимми, – шептал он.
«Гребаный псих, – подумала Энджела, – молчи, молчи…»
– Не спугни Тимми, – повторил он. – Ты сама сейчас Тимми, – сказал он и поднялся.
«Да он ненормальный! – думала Энджи. – Отлично, я Тимми, – она ползла, – прикинься Тимми, Санта-Клаусом, гномом, да кем угодно, только беги».
Он подходил к ней.
– Вот черт…
Она сама только успела подняться, только доползла до двери, еще немного осталось, еще немного до света. Энджи еле держалась о дверной косяк.
Он идет, идет…
– Здесь нет выхода, – сказал он.
Энджи не оглянулась, она попятилась, пошла к коридору. Темный, почти непроглядный лабиринт.
А весь свет только казался ей светом, тусклое мерцание потухающих ламп почти не освещало ничего.
Она ступала шаг за шагом мелкой поступью, а ей казалось, она много прошла, ей казалось, он далеко…
– Вы придете сюда же, – услышала она его голос, – я так же ходил.
– Да пошел ты, – прошептала она, но он не услышал.
Или услышал, ей уже все равно. Она убежит и вернется к своей прежней жизни безликой серой мыши, будет сидеть в небольшой квартирке за огромным столом, загроможденным доверху делами и папками, папками всевозможных дел, будет ночами составлять договоры, отправлять письма, заполнять документы. Будет ждать встречи с будущим мужем, с которым познакомится через шесть лет, и каждое утро вставать на работу, бежать на работу, идти с работы только домой. Энджи шла по длинному коридору из серых холодных камней. Только мерцающий свет то потухал, то вновь освещал ее тощие ноги, что дрожали, подкашиваясь, подворачивая ступни.
Она держалась за холодные камни, которые так кстати торчали из стен. Они держали ее, она держалась за них, держала свое бездыханное тело, которое то и дело норовило упасть. Нельзя ему падать. Нельзя падать, Энджи, иди, пожалуйста, иди.
Она дойдет, вон уже поворот, она близко, уже почти…
13 глава
Хлоя жадно всматривалась в рябящий монитор старого ноутбука. Молодой человек с прыщами на обеих щеках, закусив карандаш, бегал потными пальцами по истертой клавиатуре.
– Ну чего там? – торопила Хлоя.
– М-м-м, – проворчал парнишка.
Ему было двадцать семь, но из-за этих прыщей и худощавого телосложения больше пятнадцати никто не давал.
– Может, не надо? – спросила Лиззи.
Она сидела на кровати. Подогнув под себя ноги и скукожившись, с опаской смотрела на этих двоих, боясь того, на что согласилась.
– Так м-м-м или не м-м-м? – спросил парнишка.
– Надо-надо, – подталкивала его в спину Хлоя. – Не слушай ее.
На столе возле ноутбука лежал сценарий Лиззи, открытый на странице «Семейное положение».
– Так, – сказал хакер, вынув карандаш изо рта, – барабанная дробь, тада-а-ам!
Он нажал на клавишу «Ввод», и на экране появилась таблица с адресами и еще какими-то данными. Один адрес был выделен желтым.
– Что это? – Прищурилась Хлоя. – Адрес, что ли? А фото где?
– Знаешь, что, – поднялся он со стула, – я вам адрес нашел? Нашел! И вообще, полночь уже, мне домой надо.
– Иди-иди, – замахала на него Хлоя.
– Спасибо! – крикнула вслед Лиззи.
Она встала с кровати и подошла к столу. На старом ноутбуке Хлои желтым цветом светился адрес ее будущего мужа.
– Завтра пойдем и посмотрим на него.
– Завтра? – засомневалась Лиззи. – А может, мы найдем его фото как-нибудь?
– Фото? Зачем оно тебе? Завтра увидим вживую. К тому же мы уже искали по имени, и что нам это дало? Все сидят под никами, никто не хочет светиться.
Она выключила ночник, разделась и уснула. А Лиззи до двух ночи не могла сомкнуть глаз. Она думала о том, какой он и что она почувствует, когда увидит его. А вдруг она ничего не почувствует? Нет, такого не может быть.
– Надень шляпу…
– Что?
– И очки! – командовала Хлоя, роясь в шкафу со своим тряпьем. – Не нужно, чтобы он тебя узнал.
– Так он меня и не узнает, – бурчала Лиззи, примеряя очки.
– Не узнает? И через несколько лет, когда встретит тебя?
– Ну и ладно, это же может быть случайная встреча, правильно?
Хлоя задумалась.
– Может быть, и случайная, но шляпу все равно надень.
– Вообще, я не понимаю, зачем мне это.
– Ты же сама хотела!
– Я?
– Но не я же, мне твой будущий муж вообще не сдался. – Хлоя посмотрела на подругу, что складывала и поднимала дужку очков.
– Да одевайся ты уже, интересно ведь.
– Интересно…
– Вдруг у вас что-то закрутится, а потом бац – и ты его жена. Главное, изобразить удивление, когда министерство сведет вас.
– Может, ты и права.
– Конечно, права, жизнь слишком коротка, Лиззи, а ты хочешь до свадьбы в монашку играть. Лучшие годы твоей жизни пройдут в учебе и практике, и никаких тебе встреч и интрижек. А я, между прочим, звала тебя с собой.
– Я буду только с мужем встречаться, – насупилась Лиззи, – если любовь, то раз и на всю жизнь.
– И где ты набралась такого бреда? Это брак на всю жизнь, Лиззи, – она обняла подругу за плечи, – а любви может быть сколько захочешь, главное, чтобы никто ничего не узнал. Думаешь, я одна нарушаю? Все встречаются с другими… А потом женятся на ком надо.
– Ну уж не все…
– Такие ботаники, как ты, так точно только мужа ждут.
– Да, ждут, – Лиззи надулась.
– Вот и начните встречаться сейчас, а не через десять лет. Ты не думала, что он встретит кого-нибудь, влюбится, а потом женится на тебе, а ее будет помнить всю жизнь?
Лиззи округлила глаза. Хлоя знала, на что давить.
– Этого не будет! Если он в кого и влюбится, то только в меня.
Она воинственно надела шляпу и нацепила очки.
– Ну что? Пойдем?
Солнце нагрело асфальт. Только вчера залило все улицы, а сегодня высохло все.
«Как же сильна природа, – думала Лиззи, – и как бессилен человек. Неужели раньше мы были сами по себе, один на один с этим миром? И решали все сами: с кем жить, кем работать… А если ошибешься, что тогда? Выбираешь второго и третьего? А дети? От каждого по одному?» Лиззи испугалась таких мыслей. Хорошо, что сейчас за нее все решали, подстраховывали со всех сторон.
Хлоя убежала вперед на десять шагов.
– Что ты плетешься? – крикнула она. – Или уже не хочешь к своему Марку?
«Марк – какое красивое имя», – подумала Лиззи. Она представила, как будет звать его по имени, как будет любить это имя и его самого. Потом они родят двоих детей, как написано в сценарии, получат субсидии на дом и возьмут жилье где-нибудь за городом. У них будет собачка с косточкой на шее, а еще аквариум с рыбками…
– Ты идешь? – крикнула Хлоя, стоя у дверей стоматологии.
Невысокое белое здание с зеркальными вставками, обрамляющими вход, сразу выделялось из всех прочих. Лиззи оцепенела.
– Я думала, это дом, – удивилась Лиззи.
– Этот дебил только место работы сумел пробить, но это даже лучше. Есть хотя бы повод зайти.
– Может, и лучше…
– Конечно, и никаких «может». Или как ты себе это представляешь? Завалишься к нему домой и сразу – привет, давай познакомимся?
– Я даже не знаю… Можно было и у дома его подождать.
– Караулить?
– Да.
– У подъезда?
– Ну да…
– Как маньячка какая-то?
– Да… нет же. – Лиззи совсем засмущалась.
– Да иди ты уже давай, – подтолкнула ее в бок подруга. – Запишемся на чистку. Я звонила, пока ты была в душе. Сегодня на смене как раз этот Марк.
– Ой нет, я лучше потом зайду.
Хлоя взяла подругу за руку и силком затащила в здание.
– Какие-то проблемы, мисс? – спросила администратор на ресепшене, заметив озабоченность на лице Лиззи.
– У нее просто зубы чувствительные, – начала Хлоя, – она даже чистки боится.
– Мы можем сделать все под анестезией, – улыбнулись белоснежные зубы, такие белые, что у Лиззи зарябило в глазах.
– Нет-нет, – отмахнулась она, – я потерплю.