Кто я?

14 глава

Макс открыл глаза. Через спутанные ресницы чуть виднелся тусклый свет настенных фонарей. Едкий туман прорывался сквозь стены, будто и стены были туманом, но постепенно проступали через него. Бесконечные кардиоиды, холодные и беспросветные, из которых Макс не мог выбраться еще вчера. Или это было сегодня? Он запрокинул голову и ударился обо что-то металлическое. Это дверь, та самая дверь, за которой он держал эту девушку. Почему он держал ее там? И кто она, черт возьми?

Макс схватился за ржавую ручку двери и притянул себя к ней, ватные ноги нащупали пол, кровь прилила к конечностям, мерзко щекоча каждый миллиметр под кожей. Наконец он почувствовал пальцы, ступни, икры ног. Он крепко стоит, голова только кружится, сердце бьется как заведенное. Казалось, оно пробралось к самому горлу и так и застряло там. Воздуха мало, его почти нет. Макс скрючился и простоял так пару минут или пару часов – он не чувствовал времени.

– Все хорошо, так хорошо, – говорил он себе. – Если я не открою дверь, она умрет там, в этой комнате. Может, она уже умерла.

Макс открыл щеколду. Его опять начало трясти.

Что же это такое, она ведь даже не в моем вкусе! Я не хочу ее, не хочу!

Дверь открылась. В помещении так же темно. В углу слышны всхлипы. Его руки сжались в кулак. Он поправил тугую ширинку.

– Не надо, пожалуйста, – застонал женский голос.

– Господи! – Макс остановился и взвыл. – Я не хочу причинить вам вреда. – Он весь изнемогал от желания схватить ее и прижать к себе.

– Не подходите ко мне.

– Я хочу вам помочь. – Он остановился. Что-то звериное наполняло все его тело. Как он сможет спасти того, кого хочет убить, как вообще это сделать?

Развязать, нужно ее развязать, думал Макс, подступая все ближе.

– Вы не знаете, почему я вас связал? – спросил он.

Глаза девушки расширились.

Вот ты ж псих, наверное, думала она.

Макс сделал шаг к ней, она отползла к стене.

– Я только вас развяжу, – сказал он, – только развяжу, и вы уйдете отсюда.

Еще шаг, он уже едва справлялся с собой. Еще шаг, и он убьет ее. Нет, нет, сделай что-нибудь. Макс зарядил себе пощечину, ничего не происходит, вторую, третью. Остановился, дальше идти он не мог.

«Это не она, не она, – думал Макс, – представь кого-нибудь, представь другого».

Макс закрыл глаза и представил Тимми, своего соседа по парте. Он был отвратный тип. Из носа его постоянно текло, он облизывал это языком, а оно все продолжало течь, потом вытирал рукавом, но сопли все не кончались.

Возбуждение отступало. Макс постепенно приходил в себя.

– Это Тимми, – говорил он себе, – я подхожу к сопливому Тимми.

Макс сделал еще несколько шагов и вот уже был рядом с девушкой, наклонился, развязал тугую веревку на запястьях, освободил ноги. Сопливый Тимми был перед ним, он будто стоял рядом и шмыгал своим влажным носом, из которого постоянно текло.

– Спасибо тебе, Тимми, спасибо, парень. – И тихо сказал девушке: – Иди.

Она начала отползать. Она смотрела на него ошалелым взглядом и на согнутых ногах ползла к двери.

Тимми стоял перед Максом и отхаркивал гортанную слизь. Макса самого чуть не стошнило, но это лучше, лучше, чем наброситься на нее. Как же медленно она уходит. Ползи быстрее, пожалуйста, скорее исчезни.

Девушка потянулась к стене, ее пальцы нащупали каменную кладку, она схватилась за один выступ и приподнялась. У двери она обернулась на Макса, свет у входа показал ее лицо: под носом тоже текло, кровь вперемешку с соплями, грязные пакли волос спадали на глаза, потекшая тушь, размазанная по подбородку помада.

«Теперь она – это Тимми, – подумал Макс, – какое же дрянство».

Она дошла до двери и вцепилась в нее. Осмотрелась по сторонам и вышла в коридор.

– Здесь нет выхода! – крикнул Макс. – Вы придете сюда же. Я так же ходил…

Она не оглянулась, а только шла мелким неровным шагом, держась за стену, поддерживая себя стеной.

Вот она скрылась за поворотом. Макс только слышал ее шаги, мягкие, неуверенные, твердые, снова обессиленные. Он не знал, сколько прошло времени, пока она не появилась с противоположного конца коридора, опять выйдя к нему. Они встретились взглядом, Макс пожал плечами.

Девушка осела на пол и заплакала.

– Как вы очутились здесь? – спросил он, когда она почти успокоилась.

Она ничего не ответила. Два дня назад, или больше, или меньше, Энджи не помнила времени. В тот вечер она была в клубе, пила текилу и танцевала на барной стойке, ее высокие каблуки подкашивались, она хотела спуститься, но от выпитого боялась упасть. Ей надо было домой, ей нужно было ложиться, она работала секретарем в юридической фирме города, а ночью зависала здесь. Та размеренность, к которой ее приговорили в министерстве, никак ее не устраивала. Ее вообще мало что устраивало в ее скучной, бессмысленной жизни. Она напоминала себе робота, живого робота, который только и может что вбивать – целыми днями вбивать имена ответчиков в эти чертовы договоры, номера счетов, реквизиты. И так каждый день. Она не могла так больше, она хотела сбежать. Несколько раз Энджи не приходила на работу в надежде, что ее уволят. Не тут-то было! Начальник встречал ее все той же улыбкой, которую натягивал на лицо каждый чертов рабочий день.

– Как дела, мисс Вуд? – Улыбался он, не оголяя нижние зубы. – Вы брали отгул? Хорошо отдохнули?

Энджела как-то встретила его на парковке, так вот, он совсем не улыбался, потом видела его в супермаркете, он сделал вид, что не узнал ее. Это был другой человек, совершенно другой. Угрюмый, каких свет не видывал.

– Как дела, мисс Вуд? Дела не ждут, – улыбался он.

И все улыбались, как заведенные куклы, все как один. И она казалась себе такой же, заведенной и лживой, как все они.

Энджела убегала от этих людей в другую жизнь, в ночные клубы. Она пряталась здесь, она искала общения, секса, любви. Как-то она занялась любовью с совершенно незнакомым ей парнем в этом самом клубе, в одной из комнат наверху, а потом они проговорили всю ночь. И это было лучше всякого секса. Потом они виделись еще два раза, и оба раза просто болтали. Но после этот парень исчез. И больше она его не встречала.

Тем последним вечером этот псих подсел к ней в баре и предложил выпить. Потом они поехали в мотель, что находился на одной из парковок для многотонных фур. Хотя она предложила повеселиться в клубе, в одной из комнат наверху, но этот псих сказал, что хочет прокатиться. Он привез ее в то место, все вроде бы шло как всегда: пьяные танцы, тупые шутки… Он включил музыку, они осушили мини-бар, измяли кровать, заснули на ней, ночью она вышла в туалет. В самом номере он сломался, и нужно было спуститься на первый этаж. Так и гласила табличка на двери: «Туалет не работает, спуститесь к администратору». Это был ужасный мотель. Она взяла ключи от туалета и сделала свои дела, а когда вернулась обратно, дверь в номер была уже закрыта. Энджела постучалась, но никто не открывал. Она подумала, что наткнулась на вора, что этот парень стащил ее сумочку и, наверное, уже сбежал. Энджела стала стучать еще громче, наконец дверь открылась, он смотрел на нее, будто видел впервые, она с перепугу спросила, есть ли закурить, он сказал, что не курит, и хотел захлопнуть дверь. Она налегла на дверь, ввалилась в номер и накинулась на него с криками, влепила пару пощечин. Лучше бы она не ломилась, нужно было просто уйти.

Этот подонок набросился на нее. Сел верхом и стал избивать. Схватил за волосы и бил головою об пол. Она слышала, как трещат кости ее черепа, у нее разболелось в ушах. Потом он завязал ей глаза и привез в это чертово логово, он хотел опять избить ее, но почему-то передумал. Энджела не знала, почему он себя сдерживал, может, боялся сесть. Хотя он и так сядет, он точно сядет… Теперь же этот псих смотрел на нее и спрашивал, как она здесь очутилась. Энджела решила молчать.

Макс не дождался ответа.

Он помнил, что сам ее притащил. Но для чего ему это? Он помнил, как избивал ее в этом мотеле, спутав с каким-то мужиком. Все воспоминания смешались в один непролазный бред.

Что-то зашумело под потолком. Макс посмотрел наверх. Странный топот, похоже, на крыше. Похоже, там кто-то бежал. Макс привстал, Энджела тоже попыталась подняться. Шаги убыстрялись и замерли прямо над ними.

«Там есть проход?» – Не успел он об этом подумать, как одна из потолочных плит отстала от другой и начала отодвигаться. В секунду откуда-то сверху спрыгнули люди в форме спецназа. Один из них навалился на Макса и заломил ему руки за спину. Человек в маске что-то говорил, но Макс уже ничего не слышал. Жгучая боль растеклась по груди, отдавая в шею и руку, голова закружилась, тошнота подступала к горлу. Макс не мог больше дышать.

15 глава

– Не думаю, что это хорошая идея.

Лиззи нехотя поднялась с кровати и пошаркала к умывальнику.

– Перестань, бывает и хуже.

– Спасибо.

– Тем более у тебя есть время, чтобы влюбиться в него.

– Или возненавидеть.

– Вот послушай, что говорят психологи, – Хлоя плюхнулась на кровать с книжкой в руках. – Любовь – это химическая реакция мозга, которая вызывается фантазиями и мечтами об объекте.

– Угу, – замычала Лиззи с зубной щеткой во рту.

– Что «угу»? Тебе нужно думать о нем чаще, и все. Ты сама можешь заставить свой мозг зависеть от мыслей о нем.

– Не верю, что он мой муж, не верю.

– Я вообще незнакома с будущим мужем, и ничего.

– А меня заставила!

– Зато он стоматолог.

– Он ассистент, да еще и никудышный.

– Но он же будет стоматологом через десять лет. Верно?

– Если только все другие скончаются… Не представляю, что должно случиться, чтобы ему доверили лечить людей.

– Когда есть сценарий, нет никакого выбора.

– У всех есть сценарий, но кому-то везет. Вот, например, жене этого Ричарда вон как повезло.

– Да уж, я сама еле в кресле усидела. А все ради тебя.

– Вот уж спасибо. Теперь мне с этим идиотом в кино идти.

– Пожалуйста, дорогая! Обращайся.

Хлоя хихикнула и еле увернулась от мочалки, летящей в нее.

Лиззи раньше и не задумывалась о том, кто и как составляет эти сценарии. Но это не означало, что никто об этом не говорил. Говорили, в кино и передачах часто затрагивали эту тему. Разжевывали, слушали мнения экспертов, каждое из которых противоречило другому, а другое исключало третье, и так по кругу.

– Определенно, есть какая-то комиссия, – говорили одни. – Структура, которая рассчитывает все до малейшей погрешности.

– Определенно, есть, – соглашались другие. – Но кто над этим всем стоит?

– Вы думаете…

– Конечно, а вы нет?

– Я думаю, это предрассудки оппозиции.

– В нашем государстве ее нет.

– Она везде есть, везде и всегда.

– Пожалуйста, господа, – встревал ведущий, – давайте ближе к теме. А что думаете вы? – обращался он к тем, кто по другую сторону от экспертов.

– Я думаю, – начинал один, как правило, с бородой, – что это все провидение.

– Я вас умоляю! – выкрикивал другой эксперт! – По-вашему, они там с экстрасенсами работают? Может, еще и в бубен бьют или на кофейной гуще гадают?

– Не с экстрасенсами, а с ведающими людьми!

– Вы говорите бред, бред и еще раз…

– Я вас не перебивал!

– Бред! Это все расчет математический, социологический, точный расчет, никакие шизики…

– Я бы попросил!

– Никакие экстрасенсы тут ни при чем. Вот сколько лет уже не было войн? Сколько? А? Более ста! А потому, что все со всем согласны! И преступлений тоже…

– Ну, не загибайте.

– Тоже не было! В процентном соотношении это мизер, мизер, скажу я вам. Преступность по сравнению с прошлым веком упала на восемьдесят процентов, а это не шутки! Как раньше жили? Как звери, животные, а сейчас все распределено…

– Это провидение, провидение, и не убеждайте меня.

– Да идите вы!

– Сами вы идите!

– Пожалуйста, господа! Мы уходим на рекламу…

Этих шоу было бесконечное множество. Лиззи толком не обращала на них никакого внимания, она не знала, кто за всем этим стоит, аналитики или провидцы, она и не хотела этого знать до сегодняшнего дня, до того, пока не столкнулась с неприятием своей судьбы.

У Хлои все было просто: она ничего не боялась и ничем не заморачивалась. Вот и сейчас она собиралась идти к какому-то Артуру. Она слишком часто к нему ходила.

– Запомни, – говорила Хлоя, – вы должны встретиться с Марком сегодня. И не смей передумать. На свидание ты пойдешь!

– А ты бы пошла?

– А я и так хожу, – ухмыльнулась Хлоя. – Но ты же сама сказала, что, кроме мужа, тебе и не надо никого.

– Сказала…

– Вот и все, Лиззи, пора взрослеть. – Она по-дружески приподняла ее подбородок. – Ты очень миленькая, Лиззи, не упусти свое время. Развейся, сходи.

Хлоя посмотрела на подругу учительским взглядом и убежала по своим неотложным делам.

Куда там бегала Хлоя, Лиззи не интересовалась, видимо, влюбилась в Артура. Здорово, наверное, целовать того, к кому хочется прикоснуться. Как бы ей тоже этого хотелось, но, сколько бы она ни думала об этом Марке, кроме омерзения и брезгливости никаких больше чувств не возникало.

Лиззи пробралась на цыпочках к шкафу и начала перебирать ровно сложенные стопки белья, потом вдруг подумала, что совсем не обязательно складывать все ровно, что можно позволить себе небольшой хаос, неорганизованный беспорядок или организованный, что тоже неплохо, хотя бы в шкафу, что тоже пусть маленький, но бунт. Первое, что она сделала, – это перемешала лифчики с трусами, потом носки с колготками и верхнюю одежду с нижней, этот беспорядочный кошмар продолжался не дольше десяти минут, после Лиззи обнаружила себя в куче белья, уставшую и плачущую. Она разделась догола и встала напротив зеркала. Никто еще не прикасался к ней, ни с кем она не была, и единственный, с кем она должна будет быть, – тошнотворный придурок с резким запахом пота и «Олд спайса». Никогда еще она не ощущала себя взрослой женщиной, но вот сейчас эта женщина проходила через нее, будто током, невидимым лазером, взрослая, жаждущая, настоящая. Лиззи надела кружевные трусики, красивый в горошек бюстгальтер, воздушное тонкое платье, она одолжила его у Хлои, как и помаду и тушь с эффектом накладных ресниц. Она зачесала волосы в пучок, потом распустила, сделала косички, расплела косички и сделала хвост.

Ветер гулял под юбкой, щекоча дрожащие ноги. Лиззи сняла резинку с волос, и ее кудри хлынули белоснежной волной по спине к пояснице. Она шла на эту встречу, не зная, чего от нее ждать.

«Пора повзрослеть», – крутились в голове слова Хлои. А может, действительно пора, может, потому за нас все и решают, чтобы мы не решали все сами, чтобы мы и не повзрослели никогда. Только тогда человек взрослеет, когда может что-то решить… Лиззи как обухом ударило, эти мысли навалились на нее лавиной, не позволяя ни двинуться, ни вздохнуть. Она встала посредине улицы. Они заперли нас в детском теле, думала она, в детском возрасте, в зависимом и безмолвном. И ничего уже нельзя сделать…

– Итак, господа, мы снова в студии. Скажите, что будет, если мы сами сможем решать, как нам жить?

– Будет каменный век.

– Но ведь…

– И никаких «но» быть не может! Если один человек изменит что-то и пойдет против написанного, то нужно будет менять сценарии и других людей. Последует ужасная, разрушающая цепная реакция. Это принцип домино – толкаете одну костяшку, и все остальные падают. Картинка, которую мы выстраивали не один год, рассыпется на глазах. Вы этого хотите? События жизни нашей матери неразрывно связаны с событиями нашей жизни и жизни наших детей, а также сослуживцев, друзей и просто знакомых.

– И даже незнакомых.

– Совершенно верно. Не все так просто, господа, не все так просто. Ставить на кон безопасность страны, жизнь целого государства ради каких-то там личных прихотей – это в высшей степени абсурдно.

– И эгоистично.

– Несомненно. Это высшей степени эгоизм.

16 глава

Меня вызвали в министерство.

«Адам Грин, зайдите сегодня в отдел кадров», – раздалось в телефонной трубке, до которой я еле дополз. С пяти утра я провалялся на полу в ванной, обнимая унитаз. Тошнить меня так и не перестало, чертово дерево. Нащупав шишку на затылке, я проклял вчерашний день.

«Итак, что мы имеем, – думал я, пока кофемашина трещала, выдавливая коричневую жидкость, – мать-одиночка, работающая в ужасной забегаловке, мечтает сбежать, старик, оставшийся без семьи, мечтает найти свою дочь, и студентка медицинского колледжа, у которой ничего не получается».

Единственное, что я сделал, это уговорил Лиззи не сдаваться и продолжить учебу. С этим и пойду. Скажу, что одно задание завершено, и завершено успешно.

Интересно, они дадут мне нового подопечного или подождут, пока я разберусь с другими двумя? Как же не хотелось ничего нового, но еще сильнее я боялся сдать Нину и того старика. Я мог сказать, что ничего подозрительного не заметил. Не заметил, и все. Никто же мне не запрещает прикинуться дураком. Пусть отдадут эти дела другим осведомителям. Почему я? Почему именно эти люди? Неужели нельзя было послать меня к какому-нибудь мерзавцу, которого не жаль было сдать?

Почувствовав вкус железа во рту, я понял, что раскровил десны. Ненавижу новые щетки, даже самые мягкие, жестче наждачной бумаги. Я сплюнул и включил кран. Пар от горячей воды обезоружил зеркало, лишив его возможности отражать. Я смотрел в него и не видел лица. Так оно и лучше, не смотреть в глаза тому, за кого очень стыдно. Может, напиться? Кого я обманываю. Единственное, что я мог сделать, – это уговорить их обоих не делать ничего. Не предпринимать попыток к побегу и не искать своего ребенка. Легко сказать – не искать ребенка. Если бы он у меня был, неужели я бы не искал его. Хотя моя мать меня бы точно не искала.

Я надел джинсы, застегнулся на все пуговицы и вышел. До министерства десять минут пешком, папка с собой. Хотя зачем она? Мне нечего им предложить, но пусть будет, с ней как-то спокойнее. В животе бурлило волнение, в горле пересохло, голова разболелась еще сильнее.

Переходя одна в другую, улицы меняли ландшафт. Однозначно мне нравится в центре, я чувствую свою значимость, важность, этот воздух свободы и…

– Вы не видели?

Меня кто-то окликнул.

– Вы не видели мою дочь, молодой человек? Девушка, двадцать пять лет, волосы светлые, глаза карие, она красила волосы, красила кончики в розовый цвет. Здесь не видно, это старая фотография…

Женщина со стопкой листовок держала меня за рукав, я инстинктивно дернулся, она не отпускала. Поняв, что никакой опасности нет, я просто стоял, не убирая руки. Женщина – маленькая, взлохмаченная, в вязаной кофте и юбке ниже колен. Кажется, она вечность не причесывалась. Заметив мой взгляд, она собрала волосы в пучок. Мне было неловко, я старался не смотреть на нее.

– Пожалуйста, – повторила она, – вы не видели?

С листовок смотрела девушка, не та, что была тогда, другая. Время будто бы сжалось, я забыл, куда шел, глаза женщины, глаза девушки, ничего не могу сказать.

– Не видел, – еле вымолвил я, и время пошло, и я бы хотел пойти, но женщина не отпускала.

К нам подошел патрульный. Учтивый голос, безразличный взгляд.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Случилось, – зашептала женщина, – случилось, – она впала в истерику, – а вам все равно, вам всем все равно на мою дочь! Сволочи, какие же вы сволочи!

– Пожалуйста, мэм, пройдемте со мной.

Он взял ее под локоть, она расцепила пальцы. Я был освобожден.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.