13 дверей, за каждой волки

* * *

Пару недель спустя Фрэнки думала о словах «пока что», торопясь по коридору в лазарет. Эти короткие слова казались такими большими и весомыми. Они отдавались эхом в ушах, пульсировали в венах: «пока что», «пока что», «пока что». Фрэнки бежала так быстро, что чуть не потеряла сверток с едой, который прятала под свитером. Она прижала его крепче, надеясь, что монахини не увидят выпуклости и не услышат хруста оберточной бумаги. Она почти добралась до лазарета, когда ее окликнули.

– Франческа Мацца!

Фрэнки повернулась, прижав к себе локти, как обычно делаешь, когда замерзаешь или когда болит живот. Сестра Джорджина притаилась в темном коридоре, словно огромная летучая мышь. Она что-то держала. Доску для резки хлеба. Фрэнки не хотелось знать, зачем монахине этот предмет.

Сестра потерла костяшки пальцев о доску.

– Ты куда?

– Иду в лазарет к Лоретте, хочу ее подбодрить. У нее ветрянка. Я не заражусь, потому что уже переболела.

– Кто разрешил тебе посещать лазарет в такой час?

– Сестра Берт.

– Сестра Бертина, – поправила монахиня.

– Сестра Бертина, – таким же точно тоном повторила Фрэнки.

Сестра, прищурившись, посмотрела на Фрэнки, пытаясь понять, не дурачит ли та ее. Фрэнки не дурачила, кто угодно мог понять, что она и правда хочет побыстрее уйти к Лоретте. Я это видела. Сестра Берт разрешила, а кроме того, вечер холодный, ужин только закончился, что ей еще делать?

– Раз уж сестра Бертина разрешила, то я должна тебя отпустить. – Монахиня шагнула вперед; ее глаза горели, как угли. – Но не думай, будто я не спрошу ее, чтобы убедиться, не собралась ли ты прошмыгнуть самовольно.

Фрэнки отступила назад, при этом стараясь быть достаточно храброй, чтобы стоять на своем.

– Да, сестра.

– Если обнаружу, что ты мне лжешь, ты пожалеешь, что повстречалась со мной.

Глупые слова, потому что Фрэнки не знала ни одного сироту, который не пожалел бы о встрече с сестрой Джорджиной.

– Да, сестра.

Сестра Джорджина еще секунду или две удерживала взгляд Фрэнки, а затем ушла по коридору, словно какая-нибудь королева. Фрэнки ощутила зарождающуюся головную боль. Она поклялась себе, что, когда станет взрослой женщиной и обретет свой дом, она вернется сюда в красивом костюме, шляпке и туфлях в тон. И в белых перчатках. Найдет сестру Джорджину и расскажет ей все, что о ней думала: что сестра просто задира, не лучше тех мальчишек, что слоняются по улицам и отбирают сладости у малышей. И Фрэнки плевать, если придется до конца своих дней после каждой исповеди миллион раз повторять «Аве, Мария».

– Почему так долго? – спросила Лоретта, когда Фрэнки наконец пришла в лазарет. – Утром я дочитала книгу и весь день умираю от скуки.

Она почесала красную сыпь на лице.

– Мне не разрешали прийти, – ответила Фрэнки. – А потом по пути сюда я наткнулась на сама знаешь кого.

– Самая скверная монахиня во всем приюте, – заметила Лоретта.

– И не говори. – Фрэнки огляделась, проверяя, не смотрят ли на них, и вытащила сверток. – Вот, это тебе.

Лоретта взяла подарок и потрогала обертку. Фрэнки нарисовала на ней детей с ветрянкой.

– Мне нравится, как ты рисуешь, – сказала Лоретта. – Спорим, когда-нибудь твои работы будут висеть в музеях?

Фрэнки не представляла, каким образом лица с ветрянкой могут попасть в музей.

– Так ты будешь разворачивать?

– Не кипятись. – Лоретта развернула бумагу, стараясь не порвать, и ахнула, увидев, что внутри. – О, Фрэнки! Как ты это достала?

– Есть способы.

– Я могу съесть это за один присест, но не хочу, чтобы меня видели.

Она оглянулась на медсестру Фриду и ее помощницу Беатрис, которые мерили температуру у других больных детей.

Фрэнки подвинулась к подруге, заслоняя ее от медсестры.

– А так?

– Чудесно!

Лоретта взяла из пакета сандвич с ростбифом и откусила, при этом закатив глаза чуть ли не на затылок. Фрэнки могла бы прихватить пирожных, но Лоретта предпочитала сладостям мясо. Еще лучше было бы достать тефтелей, но в приюте их не готовили даже для монахинь. От тефтелей ее мысли перескочили на отца, на то, что он уехал, бросив ее и Тони. Фрэнки тут же выкинула эти мысли из головы и стала думать о парне. Сэм… Появится ли у нее когда-нибудь возможность с ним поговорить? А потом она подумала, сможет ли справиться с дыханием, чтобы вообще что-нибудь сказать. И подумала о словах «пока что».

– Фрэнки, эй!

– Что?

– Ты уставилась в никуда. Прямо как сестра Берт, когда читает книгу. Наверное, она читает больше, чем я.

– Это невозможно, – сказала Фрэнки. – Какую книгу ты дочитала сегодня утром?

– «Аню из Зеленых мезонинов».

Фрэнки понятия не имела, что такое мезонин, но не собиралась спрашивать.

– И про что она?

– Про сироту.

– Зачем читать про сироту, разве тебе их здесь мало? – удивилась Фрэнки.

– Это другая сирота. Она попадает в дом к хорошим людям и…

Лоретта замолчала и покачала головой, как будто ляпнула что-то такое, в чем придется исповедаться. С подбородка у нее капал сок. Она вытерла его пальцами и облизала их.

– Вкусно!

– Рада, что тебе понравилось, потому что мне, наверное, придется много раз повторить «Отче наш».

Лоретта улыбнулась и взяла Фрэнки за руку.