Алас в тумане войны – 2. Бетхэй и оплот

О, бесконечные водопады из знаков смерти в переливах! Знаете ли вы, что светлое небо разорено и дождливо?

О, подлость и отчаяние на вечном просторе! Мой злой дух в сердце лишь только был когда-то любимым…

Талами спасала империю своего царственного супруга от напасти, боясь до смерти чьей-либо гибели. А то как же! Все только и твердят о том, как два наследника уничтожат государство и посеят множество смертей и войны, раздоров! Практически каждый житель империи суеверно полагал то, что любой тёмноволосый бог – создание мрака, ведь два божества делили одну силу на две разных стороны – тьму и свет. А кто какую получил – неизвестно в столь малом возрасте, пока сила не пробудилась.

Вот и сейи была из того же простого люда – выходец, что трясётся за свой народ и божится заботиться о нём непрестанно, вместе со своим добрым шир-туланом.

Страх того, что всё сгорит алым пламенем был неспроста – нельзя пролить воду на беспомощное комнатное растение, не перевернув лейку. Много или мало прольётся неизвестно, однако то нежное растение, что требует только определённости, может лишь пострадать от нехватки или от избытка воды. А мир то уже пошатнулся ради помощи…

Амилэй считал всё это пустыми думами и даже глупостями! Но Талами знала – нет справедливости там, где что-то нужно делить на части, обязательно кто-то захочет больше, а кому-то достанется меньше. Разгорится спор, возникнет ссора. Кто-то уступит, но за него вступится другой, либо наоборот жаждущий этого куска.

Супруг назвал первого сына Бетхэй, а второго Алас. Что будет дальше? Он станет их учить, как быть правителями, а потом в один прекрасный день во всеуслышание объявит, что наследник только первое божество – Бетхэй? Позор и обида! Или же мир вокруг, двор, да даже другие правители скажут, может и намекнут, Аласу, дескать, знал ли он, что не наследник… И всё разом рухнет. Будет уничтожено.

Лум-ай должен был быть один. А раз их двое, то может ли находиться здесь какая-то вина шир-тулана, что один из детей вдруг пропадёт бесследно? Проблемой меньше…

Но Талами снедала совестливая боль – пожирала всё нутро и медленно разгрызала разум. Даже если Амилэй распорядился, чтобы в его спальне поставили кроватку для малышей и следил за ними, не мог же он вечно присматривать, верно? В конце концов у правителя всегда много обязанностей и ему необходимо следить, дабы государство здравствовало, процветало, а в любых городах правили мир и покой.

Стоило довериться какому-нибудь слуге и пойти отдыхать от разных дел… Что если вдруг этот слуга сделает что-то не так и дитя света умрёт? Это хороший ход. – Так думала Талами.

Глава 6.

Отдай мне свою веру. Подари же доброту свою!

Я полон порока, интриг и гордости!

И, вместе с тем, ничтожен, словно грязь…

Я полагал – владыка поможет мне.

Но я не мог служить ему, не таясь.

Талами тайно, используя своих доверенных людей схватила нянечку, пока отсутствовал царственный супруг и связала её, пригрозив убить всю её семью. Та, боясь гнева сейи, пообещала молчать, не пытаясь даже помешать и только смотрела, как жена правителя, её господина, берёт в руки одного из спящих детей, что был с тёмными волосами и заворачивает в какую-то ткань. Подумав, она повесила ребёнку наконечник имперской серебряной стрелы с выгравированным именем.

Ранее шир-тулан даровал второму мальчику имя в миру Разящий, да повелел внести это «прозвище» в летопись, поэтому все стрелы личной гвардии стали менять.

Для сейи не составило труда добыть несколько экземпляров с именем.

Она грустно посмотрела в зелёные глаза ребёнка – такого спокойного, молчаливого, понимала этому мальчику суждено было стать воином, но теперь его дальнейшая судьба в её руках. Крепенькое и здоровое тельце в будущем могло превратиться в воинственную груду мышц. Если не заболеет, конечно, не застудится или не сломает себе что-нибудь.

У Талами не хватило духу поднять руку на божество, как и у слуг – суеверных и преданных божествам до самых костей. Но некоторые в её окружении были способны на такой ужасный поступок, будучи уверенными в том, что они спасают целую империю и самого шир-тулана.

Сейи положила ребёнка в корзину и передала доверенному слуге, отправившись за пределы дворца. Тот следовал за ней по пятам, стараясь не отставать. Слуга впервые видел эти тайные ходы, поэтому боялся заблудиться в них и потерять свою госпожу из виду.

Место, где был младенец пустовало и другой ребёнок, почувствовав отсутствие брата, открыл глаза и рот и… громко разревелся. Он кричал так сильно и самозабвенно, что это привлекло стражей снаружи покоев шир-тулана. Те бурей вломились внутрь, обнаружив с виду спокойную нянечку, убаюкивающую ребёнка на руках.

Один из стражей, очень бдительный, подошёл проверить и обнаружил, что второго лум-ая нет. А у самой девушки руки были в следах от верёвки, она дрожала как крошечный лист.

«Где божество?» – Строго спросил он, хватаясь за меч.

Другие трое стали более серьёзными и переглянулись. Кто-то тоже начал оглядывать окружение.

«Что-то не так. Здесь слишком пусто и беспорядок.» – Сказал один мужчина из группы.

Стражи очень быстро, почти мгновенно сошлись на том, что необходимо сообщить шир-тулану о случившемся, и двое из них вылетели прочь. Один встал за дверьми, сторожа, а другой бросил на пол артефакт для немедленной телепортации к ближайшему бессмертному существу.

В это время, за пределами императорского дворца, Талами велела слуге пустить по реке корзинку и навести морок, чтобы ребёнка никто не смог обнаружить. Ни духи, ни аши, ни… люди. Река огромна и длинна, она простирается на всю ширь большой страны. А сама иллюзия не вечна, поэтому в конце этого нелёгкого пути для лум-ая, его всё равно кто-то найдёт.

И, что вполне возможно, усыновит.

Пусть ему достанется хорошая семья! – Пожелала Талами.

Божества от рождения, конечно же, беспрекословно прекрасны, однако больше всё-таки похожи на людей до пробуждения сил. И не способны воздействовать на умы других.

После того, как сейи проводила тоскующим взглядом уплывающую корзинку с ребёнком, она направилась обратно во дворец. Слуга заботливо накинул на плечи своей госпожи тёплый плащ, быстро нагнав её.

Когда Талами уже была в своих покоях и торопливо собиралась, умываясь и переодеваясь во всё ночное, чтобы к приходу царственного супруга сделать вид, будто она уже давно почивала, сам шир-тулан уже возник подле своих оставшихся охранять лум-ая стражей. Он сразу догадался, что что-то нечисто и оглядел всё духовным зрением. О, конечно здесь не обошлось без вмешательства близких и любимых. Амилэй не был зол на Талами, он понимал, что ею движет забота о своих людях и страх за страну в целом.

Подойдя к нянечке, шир-тулан приподнял её лицо к себе за подбородок и спросил, глядя прямо в глаза, словно прожигая душу: «Моя царственная супруга Талами угрожала?»

Девушка отвела взгляд, но, закрыв глаза, чуть заметно кивнула. Ей было страшно. Всё же шир-тулан был её господином, но и его жену она не могла ослушаться.

«Ладно. Живи.» – Смилостивился государь, отпуская девчушку. – «Но с завтрашнего утра покинешь дворец. Приказ шир-тулана нельзя оспорить, а ты даже не стала бороться и защищать второго лум-ая, который, возможно, был бы новым правителем. Прочь с глаз!»

Перепуганная насмерть девушка разрыдалась и вылетела из императорских покоев.

Правитель взял Бетхэя на руки и заявил, что никому не отдаст, даже если мир вверх пятками перевернётся. И только на утро он устроил разнос своей царственной супруге, придя к ней, как обычно бывало, весь расслабленный и с радушной улыбкой на прекрасном лице.

Сделала ли что-то сейи с ребёнком сразу с ходу выяснить не удалось, потому что слово «нет» было честным. А то, что она брала его на руки пару раз не было преступлением и Заклятье Истины давало сбой, говоря, что Талами невиновна, пусть и причастна.

Тогда Амилэй придрался к её верному слуге. Но тот оказался нем, словно у него был отрезан язык. И всё же шир-тулан божество, поэтому наградить человека даром речи не составило труда просто пожелав этого.

Ошеломлённый наградой слуга молчал до последнего, пока государь окончательно не пришёл в ярость и не приказал отправить его на пытки. Этим резким приказом всегда добросердечный шир-тулан удивил стражей, но они бросились исполнять приказ и схватили слугу перепуганной до смерти сейи, продолжавшей юлить.

Амилэй, не видя существенных изменений, махнул рукой: «Раз все молчат, уведите.»

«С…сей… госссп-пожа… не при ч-чёмм!» – Выдавил из себя слуга, поворачивая голову так, чтобы его лица никто не мог разглядеть из-за длинной чёлки.

Жалкое было зрелище.

Тут то Талами и не выдержала. Она бухнулась на колени и молила простить слугу, ведь он не виноват и сам ещё совсем юный. Она призналась в преступлении, совершённом во благо и даже заявляла, что готова была вернуться, чтобы начать искать второе божество и вернуть его обратно.

Амилэй, по природе своей, был милосердным и отходчивым – он легко простил Талами за государственную измену.

К сожалению или счастью многих, но с того случая шир-тулан глаз не спускал с ребёнка и лум-ай рос немного избалованным. Правитель очень опекал сына, поэтому готов был хоть из преисподней владыку мира достать, чтобы тот играл с ребёнком в прятки или салочки. И, самое ужасное для злых глаз и языков, Амилэй сделал так, что чародейство и заклинательство – престижные профессии и создал множество школ. Но по большей части в столице. А самых талантливых и верных короне он пригласил ко двору. И Бетхэя стало кому защищать.

И, как повелось, всё государство искало маленькое дитя света, для того чтобы спасти. Достаточно было одного приказа великого шир-тулана. Однако больше половины людей надеялись найти второго лум-ая ради того, чтобы убить и покончить с ещё не начавшейся рознью навсегда.

Сейи было стыдно и совестно из-за проступка, поэтому она тоже стала искать маленького Аласа, чтобы привести во дворец.