Вознесение

– Я боялся этого.

– В каком-то смысле легче быть рядом с тобой и другими ангелами, чем с моими собственными родителями и лучшей подругой.

Дэниел задумался на мгновение.

– Я не хочу, чтобы так было для тебя. Это неправильно. Я всегда хотел просто любить тебя.

– И я. Я тоже хотела лишь этого.

Но произнося эти слова, глядя на поблекшее небо на востоке, Люс не могла перестать прокручивать в голове те последние минуты дома, желая, чтобы все было по-другому. Ей стоило обнять отца немного крепче. Она должна была прислушаться, действительно прислушаться к совету мамы, выходя из двери. Ей стоило потратить больше времени на расспросы лучшей подруги о ее жизни в Довере. Ей не стоило вести себя так эгоистично, словно она спешила. Теперь каждая секунда уводила ее дальше от Тандерболта, родителей и Келли, и каждую секунду Люс охватывало ощущение, что она может никого из них больше не увидеть.

Всем сердцем Люс верила в то, что делали они с Дэниелом и другие ангелы. Но она впервые бросила дорогих ей людей ради Дэниела. Она подумала о похоронах, свидетелем которых стала в Пруссии. Темные шерстяные пальто и мокрые красные глаза любимых людей, поблекшие от горя из-за ее внезапной преждевременной смерти. Она подумала о своей красивой матери в средневековой Англии, где она провела День святого Валентина, о своей сестре Хелене и хороших подругах Лауре и Элеаноре. Это была одна из тех посещенных жизней, где она не стала свидетелем собственной смерти, но видела достаточно, чтобы знать, что там были хорошие люди, которых просто убьет ее неизбежная кончина. От одних мыслей об этом ее желудок сжался. И потом Люс подумала о Лючии, девушке в Италии, потерявшей семью на войне, у которой не было никого, кроме Дэниела, чья жизнь – какой бы короткой она ни была – имела ценность благодаря его любви.

Когда она сильнее прижалась к его груди, Дэниел погладил ее через свитер и пальцами прочертил круги на ее ладонях, словно рисуя на коже аккуратные узоры.

– Расскажи мне о лучших моментах всех твоих жизней.

Она хотела сказать «когда я находила тебя». Но все было не так просто. Было трудно вот так спокойно думать о них. Ее прошлые жизни переплелись вместе и стали меняться, как картинки в калейдоскопе. Был тот красивый момент на Таити, когда Люс делала татуировку на груди Дэниела. И то, как они оставили битву в Древнем Китае, потому что их любовь была важнее любой войны. Она могла бы перечислить дюжину сексуальных украденных моментов, дюжину прекрасных горько-сладких поцелуев.

Люс знала, что не это лучшие моменты.

Лучшее было сейчас. Именно это она возьмет с собой из путешествий сквозь время: он был для нее всем, как и она для него. Единственный способ испытать любовь такой силы – пережить каждый момент вместе, словно время мягкое и податливое, как эти облака. И Люс знала, что они с Дэниелом рискнут всем ради их любви, если придется, в эти следующие девять дней.

– Это было как познание, – наконец сказала она, – когда я впервые отправилась туда одна, я была решительно настроена разрушить проклятье. Но я ничего не понимала и была сбита с толку, пока не стало ясно, что в каждой посещенной мною жизни я узнавала что-то важное о самой себе.

– Например, что? – Они были так высоко, что был заметен намек на изгиб Земли на краю темнеющего неба.

– Я узнала, что сам по себе твой поцелуй меня не убивает, что это зависело от того, сколько я знала в тот момент, что именно мне было известно о себе и своей истории, – она почувствовала, как Дэниел кивнул позади нее. – Это всегда было самой большой загадкой для меня.

– Я узнала, что я в своих прошлых жизнях не всегда была хорошим человеком, но ты все равно видел мою душу в каждой из них. И по твоему примеру я научилась узнавать твою душу. У тебя… особенное яркое свечение, и даже когда ты оставил свою физическую форму, я могла появиться в твоей новой жизни и узнать тебя. Твоя душа была ярче всех лиц, которые ты носил в тех жизнях. Ты выглядел по-другому в египетском облике, и все же был Дэниелом, которого я хотела и любила.

Дэниел повернулся, чтобы поцеловать ее в висок.

– Ты, наверное, не понимаешь, что способность распознать мою душу всегда была в тебе.

– Нет, я не могла… у меня не получалось…

– Ты могла, просто не знала. Думала, что сходишь с ума. Ты видела вестники и называла их тенями. Думала, что они преследуют тебя всю твою жизнь. И когда ты впервые встретилась со мной в «Мече и Кресте», или, может, когда поняла, что я тебе небезразличен, ты должна была увидеть что-то необъяснимое, но отрицать это.

Люс зажмурилась, вспоминая.

– Ты оставлял лиловый дымок в воздухе, проходя мимо. Но я моргала, и он исчезал.

Дэниел улыбнулся.

– Я об этом не знал.

– Что ты имеешь в виду? Ты только что сказал…

– Я понимал, что ты видела что-то, но не знал, что именно. Что бы ни влекло тебя к моей душе, оно проявлялось по-разному в зависимости от того, как тебе было необходимо это увидеть, – он улыбнулся ей. – Вот так твоя душа связана с моей. Лиловый свет – это мило. Я рад, что это был именно он.

– А как для тебя выглядит моя душа?

– Я не смог бы описать ее словами, сколько ни пытайся, но ее красота ни с чем не сравнима.

Это хорошо описывало полет через весь мир с Дэниелом. Звезды мерцали в широких галактиках вокруг них. Луна была огромной и полной кратеров, наполовину скрытая бледно-серыми облаками. Люс было тепло и безопасно в объятиях любимого ангела, роскошь, по которой она так скучала, путешествуя по вестникам. Она вздохнула и закрыла глаза.

И увидела Билла.

Видение агрессивно вторглось в ее разум, хотя это и не был тот отвратительный беснующийся зверь, которым стал Билл во время их последней встречи. Это был просто Билл, ее каменная горгулья, державшая ее за руку, чтобы спустить с мачты разбившегося корабля, куда она попала, оказавшись на Таити.

Почему это воспоминание настигло ее в объятиях Дэниела, она не знала. Но она все еще могла ощущать его маленькую каменную ладошку в ее руке. Она помнила, как его сила и грация поразили ее. Как с ним чувствовала себя в безопасности.

По ее коже пробежали мурашки, и она поежилась в объятиях Дэниела.

– Что такое?

– Билл. – Слово показалось горьким на вкус.

– Люцифер.

– Я знаю, что он Люцифер. Знаю. Но какое-то время он не был для меня Люцифером. Я почему-то думала о нем как о друге. Мне страшно, что я позволила ему подобраться к себе так близко. Мне стыдно.

– Не нужно. – Дэниел крепче обнял ее. – Есть причина, по которой его звали Утренней Звездой. Люцифер был прекрасен. Некоторые говорят, что он был самым красивым. – Люс заметила намек на ревность в голосе Дэниела. – Он также был и самым любимым, не только Троном, но и другими ангелами. Подумай о том, какую власть он имеет над мертвыми. Эта сила истекает из того же источника, – его голос дрогнул, а потом стал напряженным. – Тебе не нужно стыдиться, что ты доверилась ему, Люс, – Дэниел внезапно замолк, но хотел сказать еще что-то.

– Между нами не все было гладко, – призналась Люс, – но я и представить не могла, что он превратится в такого монстра.

– Нет большей тьмы, чем обратная сторона яркого света. Смотри. – Дэниел поменял угол наклона крыльев, и они сделали большой крюк над возвышающейся тучей. Одна сторона была золотисто-розовая, подсвеченная последними лучами вечернего солнца. Но Люс увидела и другую сторону, и она была темной и тяжелой от дождя. – Яркий свет и тьма соединились, чтобы это облако существовало. Так и в случае Люцифера.

– И Кэма? – спросила Люс, когда Дэниел завершил круг и продолжил полет над океаном.

– Знаю, что ты не доверяешь ему, но напрасно. Тьма Кэма глубока, но это лишь часть его личности.

– Но тогда зачем он становился на сторону Люцифера? Почему другие ангелы так поступили?

– Кэм не становился, – сказал Дэниел. – Не сразу, в любом случае. Это было очень нестабильное время. Новое. Невообразимое.

Во время Падения были ангелы, которые сразу же встали на сторону Люцифера, но были и такие, как Кэм, их изгнал Трон за то, что они не сделали выбор достаточно быстро. Дальше история тянулась, пока ангелы выбирали стороны, возвращаясь на Небеса или присоединяясь к рядам Ада, пока не осталось только несколько падших, так и не сумевших выбрать.

– И вот мы здесь? – спросила Люс, хотя знала, что Дэниел не любил говорить о том, что все еще не выбрал сторону.

– Тебе раньше нравился Кэм, – сказал Дэниел, уходя от темы, – несколько жизней на Земле мы втроем были очень близки. Лишь спустя долгое время, после того как ему разбили сердце, он перешел на сторону Люцифера.

– Что? Кем она была?

– Никто из нас не любит говорить о ней. Не показывай, что знаешь об этом, – сказал Дэниел. – Мне не нравился его выбор, но не могу сказать, что я не понимал его. Если бы я когда-нибудь действительно потерял тебя, я не знаю, что бы я делал. Весь мой мир поблек бы.

– Этого не произойдет, – поспешно сказала Люс.