Обольстительница в бархате

Соответствующую заметку она нашла довольно быстро, потому что буквально на днях дополняла досье. Лисберн – это Саймон Блэр, четвертый маркиз Лисберн. Возраст – двадцать семь лет. Официально признанный единственный потомок всеми оплаканного третьего маркиза Лисберна, чья вдова недавно вновь вышла замуж и поселилась в Италии.

Последние пять или шесть лет лорд Лисберн тоже жил за границей и вернулся в Англию в компании своего кузена лорда Суонтона две недели назад.

Именно виконт Суонтон был той причиной, по которой Леони оказалась в галерее Пэлл-Мэлл среди рабочего дня.

Она снова посмотрела на картину. Затем огляделась вокруг. На самом деле впервые. Она наконец поняла, почему никто не мешал ей наслаждаться картиной. Все стены галереи были увешаны пейзажами, сценами гибели мифических и исторических персонажей, воинскими сражениями и чем-то подобным, а кроме того, мадоннами и картинами на религиозные сюжеты. Боттичелли не имел к этому отношения. Никакой тебе дидактики, никакого насилия, и уж совершенно точно никакой буколической невинности.

– Интересный выбор, – заметила Леони.

– Она висит особняком. Теперь вы это заметили, – сказал он. – Кажется, Боттичелли никого не волнует в наше время. Мои друзья уговаривали меня выставить здесь какую-нибудь батальную сцену.

– Вместо этого вы выбрали момент после.

Лорд Лисберн окинул картину своими зелеными глазами, а потом снова вернулся взглядом к Леони.

– Я мог бы поклясться, что между ними произошло любовное сражение.

– А я могла бы поклясться, что она одолела его.

– Ах, но ведь он восстанет снова, чтобы сражаться на следующий день.

– Может, и так. – Она развернулась и подошла к картине еще на шаг, понимая при этом, что рискует попасть под ее влияние. Снова. Разумеется, Леони видела работы ничуть не хуже. В Лувре, например. Но эта…

Хозяин картины подошел и встал сбоку. Какое-то время они разглядывали ее молча. В напряженной тишине, как ей показалось.

– Меня страшно интригует выражение лица Венеры. Интересно, о чем она думает?

– Существует единственная разница между мужчиной и женщиной, – отозвался Лисберн. – Он спит, а она думает.

– Должен же кто-то думать, – пробормотала Леони. – И, кажется, это чаще всего выпадает на долю женщин.

– Я всегда удивлялся, почему они потом тоже не засыпают.

– Ничего не могу сказать по этому поводу. – Она была честна. Ее представления о физической любви между мужчиной и женщиной – хотя старшие сестры весьма подробно описывали, как это происходит, – не основываются на собственном опыте. Для нее на первом и последнем месте всегда было дело. В особенности теперь. – Что интересует меня больше всего, так это внешний вид дамы.

Открыв свой ридикюль, Леони достала визитную карточку и протянула маркизу. Это была очаровательная карточка. Такой она, конечно, и должна была быть, чтобы соответствовать самому передовому предприятию Лондона в особой сфере деятельности. Размер у нее был такой же, как у карточек, с которыми дамы наносят визиты, и гравировка элегантная, и цвет. Однако это все-таки была деловая карточка, на которой значилось – «Модный дом Нуаро», Туалеты для дам, Лондон, Сент-Джеймс-стрит, № 56.

Лисберн изучал визитку какое-то время.

– Я одна из владелиц, – объяснила Леони.

Он поднял глаза и встретился с ней взглядом.

– Это не на вас женился мой кузен Лонгмор?

Она даже не удивилась тому, что ее новый зять доводится кузеном лорду Лисберну. Все в этом мире связаны между собой родственными узами в той или иной степени, а плодовитая семья Фэрфаксов, к которой принадлежал граф Лонгмор, имела массу ветвей и продолжала пускать новые побеги, словно виноградная лоза.

– Нет. Это моя сестра Софи, – сказала Леони. – На будущее, Софи – блондинка. – Ей было известно, как лондонский свет воспринимает владелиц «Модного дома Нуаро»: три сестры, а иногда три ведьмы или три французские колючки – брюнетка, блондинка и рыжая.

– Понял. А одна из вас замужем за герцогом Кливдоном.

– Да, моя сестра Марселина. Она – брюнетка.

– Здорово, что ваши родители позаботились о том, чтобы было проще вас различать, – сказал он. – И как мило, что вы все мне объяснили. Не то, скажем, я перепутал бы вас с графиней Лонгмор и стал бы ухаживать, а ее суровый муж попытался бы проучить меня. Например, помял бы мой шейный платок, который я сегодня завязывал полчаса.

В свои двадцать один Леони была опытной деловой женщиной, а не какой-нибудь юной мисс, выросшей в тепличных условиях. Она посмотрела на шейный платок маркиза с профессиональной точки зрения. Вернее, попыталась. Но сделать это оказалось труднее, чем должно было бы быть.

Под точеной линией подбородка шейный платок с идеально заложенными складками был повязан настолько безупречно, что казалось, будто его вырезали из мрамора.

Все, во что был одет маркиз, производило впечатление какого-то нечеловеческого совершенства. Это относилось и к его лицу, и к фигуре.

У Леони вдруг слегка закружилась голова, и она подумала, что сейчас самый удачный момент упасть в обморок. Однако профессионализм победил, и Леони смогла критически оценить шейный платок.

– Вы потратили время с толком.

– Разве это имеет значение? – сказал Лисберн. – Никто не посмотрит в нашу сторону, когда Он рядом.

– Он? – удивилась Леони.

– Мой поэтичный кузен. Я сыт по горло своими кузенами. О черт, вот и они!

Со стороны центральной лестницы доносились голоса.

Она повернулась на шум и увидела верхушки шляп, потом головы, а затем и туловища. После короткого замешательства группа, состоявшая главным образом из молодых женщин, выбрала путь и направилась к арке, ведущей в галерею, где в этот момент находилась Леони. Здесь они и остановились, вполне умеренно, но совсем не так, как подобает настоящим леди, потолкавшись и поработав локтями. Потом расступились и дали пройти вперед высокому, стройному, божественного вида джентльмену. Его соломенно-желтые волосы были слегка длинны, а одежда казалась несколько театральной.

– Я говорил о нем, – объяснил Лисберн.

– Лорд Суонтон, – догадалась она.

– Кто же еще может быть в окружении двух дюжин девушек, которые заглядывают ему в рот с одинаковыми влюбленными лицами.

Леони обвела взглядом компанию. Девушки были примерно одного с ней возраста, за исключением горстки мамаш или тетушек, которые выступали в роли сопровождающих. В последних рядах почитательниц лорда Суонтона и их недовольных спутниц она вдруг увидела новую золовку Софи – леди Клару Фэрфакс. Вид у той был скучающий. Рядом с ее светлостью стояла простая на вид девушка, которая была потрясающе дурно одета.

Леони воодушевилась. Можно расширить клиентуру. Это даже выходило за рамки того, на что она рассчитывала.

На миг Леони забыла о новом знакомом и даже о картине. Почти. Но, справившись с возбуждением, снова повернулась к лорду Лисберну.

– Благодарю вас, милорд, за то, что не дали мне рухнуть, как тот мольберт, – сказала она. – Спасибо и за то, что выбрали именно эту картину для выставки. Терпеть не могу сцены с насилием, которые, судя по всему, здесь очень популярны. А безгрешные существа такие скучные! Этот опыт был благотворен.

– Какой именно опыт? – поинтересовался маркиз. – Наше знакомство было кратким, однако наполненным событиями.

Ей очень хотелось задержаться здесь, чтобы пофлиртовать с ним. Он был в этом хорош. Более того, в дополнение к своей красоте Лисберн был еще и аристократом, владевшим бесценной картиной – не важно, популярной или нет. Вне всякого сомнения, он владел еще несколькими сотнями бесценных или, по крайней мере, невероятно дорогих предметов искусства в дополнение к двум или трем огромным особнякам в разных уголках Великобритании. Если – или, вернее, когда – лорд женится и (или) заведет себе любовницу, ему придется нанять для нее дом, слуг, карету, лошадей и так далее. И тогда самым главным в этом «и так далее» будут наряды.

Однако подруга Клары чувствовала себя явно не в своей тарелке и была готова развернуться и уйти. А такой приз выпадает не каждый день. Леони уже добилась внимания лорда Лисберна в любом случае. На днях он заявится к ним в магазин, если она хоть что-то понимает в мужчинах.

– Да, действительно, – согласилась она. – Тем не менее я здесь по делу.

– По какому?