Удержать небо

– В этом можете не сомневаться, – ответил Верховный архонт, и его аура полыхнула алым светом безусловной искренности. – Мы проведем цивилизационные тесты на всех планетных системах пояса самым тщательным образом!

Аура адмирала завибрировала впервые за все время беседы.

– Думаю, вам не о чем беспокоиться, – передал он. – Первый спиральный рукав – самая пустынная и безжизненная область галактики. Здесь просто не может быть цивилизаций даже уровня 3Б, а уж высших ступеней тем более.

– Надеюсь, что вы правы, – в один голос ответили Высший архонт и сенатор. Их ауры завибрировали в точно совпадающем резонансе и выбросили в небо над металлической почвой строго идентичные всплески плазмы.

Флот приступил ко второму скачку, направляясь с практически бесконечной скоростью в сторону первого спирального рукава галактики.

* * *

Стоял поздний вечер. Дети собрались при свете свечи у одра болезни своего учителя.

– Учитель, вам надо отдохнуть. Этот урок вы вполне можете провести завтра, – сказал один из мальчиков.

Он заставил себя улыбнуться, скрывая боль.

– Завтра будет завтрашний урок.

«Если доживу до завтра», – мысленно добавил он. Правда, интуиция подсказывала, что эта ночь станет для него последней.

Он сделал слабый жест, и один из детей положил ему на грудь, поверх одеяла, маленькую черную доску. Так он и проводил уроки весь последний месяц. Другой ученик подал коротенький, стершийся от длительного употребления кусочек мела; учитель неловко взял его и с большим трудом поднес кончик мела к доске. Его пронзил сильный приступ резкой боли. Рука затряслась так, что мелок ударялся о доску, оставляя на ней белые точки. После возвращения из города он ни разу не был у врачей. Печень начала болеть два месяца назад – рак добрался до нее. Боль стремительно усиливалась, и, когда она стала невыносимой, учитель полез под подушку за болеутоляющим – простыми, продающимися без рецепта таблетками в пластиковом блистере. Они были бесполезны при мучениях, вызванных раком на последней стадии, но все же вроде бы оказывали некоторый эффект плацебо. Существовал недорогой демерол, но, во-первых, его разрешали употреблять только в больничных условиях и, во-вторых, если бы даже удалось добыть его и доставить в деревню, тут все равно не нашлось бы никого, кто смог бы сделать укол. Как обычно, он выдавил из оболочки две таблетки. Потом подумал, извлек еще двенадцать – все, что оставалось, – и проглотил разом. Все равно больше не понадобятся. После этого он вернулся к уроку и начал было записывать на доске то, что запланировал на сегодня, но снова пришлось прерваться – теперь из-за кашля. Он отвернулся, и кто-то из детей поспешно поднес к его рту миску. Учитель сплюнул туда полный рот красно-черной крови и откинулся на подушку, чтобы перевести дыхание.

Несколько ребятишек громко всхлипывали.

Учитель отказался от попыток писать на доске. По его знаку дети убрали ее. И он заговорил слабым голосом, почти шепотом:

– Как и те уроки, которые были у вас вчера и позавчера, сегодняшний вообще-то должен был предназначаться для учеников не начальной, а средней школы. В вашей программе такого нет. Вряд ли кому-то из вас выпадет возможность продолжить обучение в средней школе, поэтому я решил дать вам попробовать на вкус, что такое более глубокое погружение в сущность предмета. Вчера мы с вами читали «Записки сумасшедшего» Лу Синя. Наверняка вы мало что поняли, но я хотел бы, чтобы вы несколько раз перечитали этот рассказ, а еще лучше будет, если вы выучите его наизусть. Вы поймете его, когда повзрослеете. Лу Синь был замечательным человеком. Его книги следует прочитать каждому китайцу. Уверен, что все вы рано или поздно это сделаете.

Он умолк и лежал, глядя на мерцающее пламя свечи и пытаясь отдышаться. На память ему пришел другой отрывок из Лу Синя – не из «Записок сумасшедшего». Этого текста не было в хрестоматии, имевшейся в школе, он попался в одном из принадлежавших лично ему замусоленных разрозненных томов «Избранных сочинений». С тех пор – а прошло уже немало лет – он не забыл ни единого слова.

«…Представь себе, что в железной камере нет ни окон, ни дверей, в камере, которую невозможно сломать, люди спят крепким сном. Их много. Они скоро погибнут, но расстанутся с жизнью в забытьи. Так стоит ли поднимать шум, чтобы немногие, самые чуткие, проснулись и испытали все муки неизбежного конца?

– Но ведь некоторые уже проснулись – значит, появилась надежда сломать камеру»[3 - Перевод Вл. Рогова.].

Собрав последние силы, он продолжил урок.

– Сегодня мы проведем урок по физике из программы средней школы. Возможно, вы даже не знаете, что такое физика. Это наука о том, как, по каким принципам устроен вещественный мир – немыслимо обширная и глубокая область знания.

Мы будем говорить о трех законах Ньютона. Ньютон – знаменитый английский ученый, живший очень давно. Он установил три важнейших правила, которым подчиняется все на Земле и в небесах, от Солнца и Луны, которые находятся высоко над нашими головами, до воды и воздуха нашей родной планеты. Нет ничего такого, что было бы неподвластно трем законам Ньютона. Зная их, мы можем с точностью до секунды рассчитать, когда случится солнечное затмение; в нашей деревне старики говорят об этом явлении: «собака съела солнце». Знание трех законов Ньютона позволяет людям летать на Луну.

Первый закон гласит: «Всякое тело будет находиться в состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движения до тех пор, пока к нему не будет приложена сила, которая заставит его изменить это состояние».

Дети, не отрывая взглядов, смотрели на него, никто даже не шевелился.

– Это значит, что, если взять большой жернов с мельницы, поставить его на ребро и толкнуть хорошенько, он должен покатиться прямо до горизонта. Что ты смеешься, Баочжу? Ты прав, такого не может случиться. Потому что сила, именуемая трением, заставит жернов остановиться. На свете нет ничего такого, что не испытывало бы трения.

«Это верно, – подумал он, – нет ничего на свете, что не испытывало бы трения, в частности его жизнь». Он не принадлежал ни к одному из семейств исконных жителей деревни, о чем прямо говорила его фамилия, и поэтому его слово не имело здесь веса. А ведь он был еще и страшно упрям! За много лет, прожитых здесь, он умудрился так или иначе оскорбить практически всех деревенских. Он по многу раз заходил в каждый дом, уговаривая родителей отдать детей в школу, ему случалось отрывать ребятишек от работы, которой они с малолетства занимались вместе с отцами, обещая оплачивать их учебу за свой счет, – и всегда выполнял эти обещания. Все это отнюдь не вызывало у деревенских симпатии к нему. Ну а главная причина состояла в том, что его представления о том, как следует жить, очень сильно отличались от их представлений. Он постоянно говорил что-то, в чем они не видели смысла, и это их злило. Незадолго до того, как обнаружилась его болезнь, он съездил в город и выпросил в управлении образования денег на ремонт школы. Деревенские жители изъяли часть переведенных денег, чтобы нанять на два дня оперную труппу, которая должна была бы развлекать их во время предстоящих праздников. Он ужасно разозлился, снова поехал в город и привез оттуда главу округа, который заставил деревенских вернуть деньги. А ведь они уже построили сцену для певцов. Ремонт в школе удалось сделать, но отношения с местными жителями он испортил окончательно. Прежде всего деревенский электрик, племянник старосты, отключил школу от электросети. Потом школе перестали давать кукурузные стебли, которыми он всегда топил печи и кухонную плиту, и ему пришлось забросить огород и подолгу собирать хворост в горах, вместо того чтобы заниматься с детьми. Потом он пострадал, спасая крышу спального помещения. Непрерывное, неослабевающее трение измотало его тело и душу, он больше не мог двигаться по прямой с постоянной скоростью. Пришло время остановиться.

Возможно, в месте, куда ему предстоит попасть, трения не существует, а напротив, сплошная тишь да гладь. Но ему-то что делать в таком месте? Его сердце все равно останется в этом мире с его неумолимым трением и вездесущей пылью, в начальной школе, которой он отдал всю свою жизнь. Как только его не станет, двое других учителей сразу же уедут, и школа со скрипом остановится в своем движении, как деревенская мельница. Он ощутил глубокую скорбь – ему не суждено обрести покой ни в этом мире, ни в следующем.

– Второй закон Ньютона немного сложнее, поэтому мы оставим его напоследок. А третий закон звучит так: если на тело действует с какой-то силой другое тело, то на это другое тело действует точно такая же сила, но в противоположном направлении.

Ученики долго молчали.

– Вы поняли? Кто сможет объяснить, что я сказал?

С места поднялся Чжао Лабао, лучший ученик.

– Я вроде понял, но смысла не уловил. Вот сегодня утром я подрался с Ли Цюаньгуем, и он угодил мне кулаком в лицо. У, вон, щека опухла! Нет, силы тут неравные!

Учитель с трудом перевел дыхание и объяснил:

– Больно тебе потому, что твоя щека мягче, чем кулак Цюаньгуя. А силы и от кулака к щеке, и от щеки к кулаку были приложены одинаковые.

Он хотел подкрепить свои слова жестом, но не смог поднять руку с постели. Казалось, что руки и ноги у него стали тяжелыми, как железо, и совсем скоро его тело отяжелеет настолько, что проломит топчан и погрузится в землю.

Совсем скоро.

* * *

Номер цели: 1033715.

Абсолютное притяжение: 3,5.

Стадия эволюции: верхняя часть главной последовательности.

Обнаружены две планеты; средний радиус орбит 1,3 и 4,7 единицы расстояния.

Жизнь обнаружена на планете 1.

Докладывал корабль «Красный 69012».

Сто тысяч боевых кораблей межзвездного флота Углеродной федерации растянулись ровной цепью длиной десять тысяч световых лет, чтобы приступить к созданию изолирующего пояса. Первым этапом должно было стать пробное уничтожение пяти тысяч звезд. Лишь у 137 из них имелись планеты, и на одной из них была обнаружена жизнь.

– Первый спиральный рукав – действительно пустынная область, – вздохнул Верховный архонт. Его аура завибрировала, призывая голографическую проекцию, которая перекрыла участок палубы на мостике флагмана и звезды над головой. Теперь казалось, будто архонт, адмирал и сенатор плавают в беспредельной пустоте. Затем архонт включил показ информации, присланной разведчиками, и среди пустоты повис шар, сияющий голубым пламенем. Аура Верховного архонта ввела в поле зрения белый квадрат; он сразу же изменил форму, переместился и закрыл изображение звезды, отчего пространство снова погрузилось в почти полную тьму, где выделялась лишь маленькая желтая светящаяся точка. Изображение тут же сфокусировалось, и желтая точка переместилась на передний план, заняв половину пустоты и залив всех троих отраженным оранжевым сиянием.

Планета обладала густой неспокойной атмосферой, похожей на оранжевый океан. Движение газа отражалось чрезвычайно сложным, непрерывно меняющимся узором линий. Изображение планеты продолжало расти, пока не заслонило собой всю Вселенную; наблюдателей поглотил ее оранжевый газообразный океан. Зонд провел их сквозь плотные облака туда, где туман был не столь густым, что позволило увидеть формы жизни на планете.

В верхних слоях атмосферы плавала стая животных эллипсоидной формы. Их тела покрывали очень приятные на вид калейдоскопические узоры, мгновенно менявшиеся с набора полос на точки и так далее; вероятно, это был своеобразный визуальный язык. Каждый эллипсоид имел длинный хвост, на кончике которого то и дело возникала яркая вспышка, пробегавшая по всей длине хвоста и заполнявшая баллон рассеянным свечением.

«Начинайте четырехмерное сканирование», – прозвучал голос командира «Красного 69012».

По «воздушным шарам» с невероятной скоростью пробежался чрезвычайно тонкий луч. Несмотря на толщину всего в несколько атомов, внутренняя часть луча имела на одно пространственное измерение больше, нежели обычное пространство. Данные сканирования поступили на корабль, где главный корабельный компьютер так же быстро виртуально препарировал существа-шары на сотни миллиардов тонких ломтиков. Каждый срез представлял собой поперечное сечение толщиной в атом, где с почти идеальной точностью, вплоть до состояния каждого кварка, отражалось все содержимое шара.

– Приступайте к сборке зеркала данных!

Корабельный компьютер перебрал сотни миллиардов изображений срезов, находившихся в памяти, и объединил их в первоначальном порядке. Вскоре в обширной цифровой вселенной компьютера появился полый вытянутый воздушный шар – идеальная копия формы жизни, обнаруженной на планете.