Тонкие нити судьбы

Минут через двадцать появился молодой человек восточной внешности. Он въехал в класс в инвалидной коляске.

– Знакомьтесь, это Тимур Сергеевич Морозов, ваш учитель и руководитель курса, – сказал директор школы.

– Карташов Дмитрий Павлович, отец Ивана, – представился Дмитрий и приветственно протянул руку.

Внутри у Тимура всё сжалось, в глазах мелькнул злобный огонь. Он с силой сдавил подлокотники инвалидки – на кистях рук проступили вены. Видно было, что молодой человек очень напряжён.

Дмитрий, здоровенный дядька с накачанными бицепсами, почувствовал себя гномиком под тяжёлым взглядом инвалида. Он переступал с ноги на ногу и облизывал пересохшие губы. Казалось, что он пытается что-то вспомнить, но это ему не удавалось.

– Тимур, у тебя всё нормально? – спросил Анатолий Максимович и протянул парню стакан воды.

– Спасибо, всё хорошо. Что-то голова закружилась. Видимо, от жары.

– Тимур Сергеевич, посмотрите работы этого мальчика, – сказал директор. – Он, к сожалению, не смог прийти на кастинг в июне. Так сложились обстоятельства. Ваня отлично рисует, и я надеюсь, что он будет учиться у вас в классе. Вы оставайтесь с Иваном, а мы с Дмитрием Павловичем подождём у меня в кабинете.

Мужчины вышли из класса и прошли в кабинет директора. Анатолий Максимович пригласил Дмитрия сесть, потом включил чайник и начал хлопотать с кофе.

– Анатолий Максимович, а этот молодой учитель в коляске… Что с ним случилось? – мужчине было неловко спрашивать, но любопытство взяло верх.

– Дмитрий Павлович, давайте расскажу. Время у нас есть. Тяжёлая судьба у этого парня.

И директор школы начал свой рассказ:

– Мать Тимура, Мухарам, родилась в узбекской советской семье в Москве в 1967 году. Её родители тоже были москвичи и уже совершенно обрусели. Мухарам почти не говорила на узбекском. Все её звали Маруся. Закончила школу, поступила в пединститут, а в 1989 году устроилась на работу учителем английского языка. Замуж вышла за русского парня. Он был старше на десять лет. Через год родила мальчишку. Тимур рос хорошеньким, смышлёным мальчиком. Очень был похож на мать.

Всё, казалось, было хорошо: сын, квартира, работа, любящий муж. Но болезнь не щадит никого. Тимуру было восемь, когда Сергей, его отец, умер. Воспаление лёгких. Как-то так получилось, что просмотрели. Организм не справился. Маруся осталась одна с ребёнком. Трудно, но жить надо. Хотя бы ради сына. Однажды они возвращались с дачи. Ехали в электричке, и случилось несчастье.

Рейд скинхедов под названием «Белый вагон». Бритоголовые здоровые качки в чёрных джинсах, камуфляжных куртках без воротников и здоровых ботинках – гриндерах с белыми шнурками. Их было человек семь. Подвыпившие или обкуренные, а может, всё сразу. Они были возбуждены. Рейд проходил плодотворно. Их девиз: «Бей чурок!» За эту ходку в электричке было жестоко избито несколько вьетнамцев и таджиков, попался один грузин. Эти ублюдки были удовлетворены уловом. Но тут один закричал:

– Ты смотри-ка! Баба чуркская со своим выблядком! Вытаскивай её!

Один из бритоголовых схватил Марусю за волосы и начал тянуть к выходу. Она прижимала Тимура. Тут мальчик закричал:

– Не трогайте маму! Не смейте!

– Закрой пасть, тварь! – прорычал в ярости самый здоровый.

Люди все съёжились, кто-то побежал в другой вагон. Заплакала маленькая девочка, сидевшая на руках у бабушки. В лицо Тимуру полетел здоровенный кулак. В глазах у него потемнело. Из носа хлынула кровь. Потом последовали новые удары, ещё и ещё. Мальчишка обмяк и повалился на пол. Маруся визжала. Её за волосы втащили в тамбур и начали бить ногами, руками. Мальчика добивали в вагоне. Казалось, что бьют уже мёртвое тело.

Электричка остановилась. Двери открылись, и бритые животные выскочили, а в вагон вошли милиционеры. Как всегда вовремя. Марусю и Тимура отвезли в больницу на скорой. Оба были без сознания. У Маруси разрыв селезёнки, множественные переломы. Нужны были операции. У Тимура – переломы позвоночника, рук, костей черепа. Мать и сына отвезли в разные больницы, и началась для них борьба за выживание.

Дмитрий начал сильно нажимать на пальцы, и они захрустели. Мужчина был очень взволнован, даже дышать стал чаще. Анатолий Максимович приоткрыл дверь в кабинет, чтобы сделать хоть небольшой сквознячок, налил кофе и продолжил рассказ:

– Мир не без добрых людей. Все помогали Марусе и её сыну. Родителям сообщать не стали. Они уехали на родину, да и возраст пожилой. А вот бабушка Тимура по отцовской линии дежурила в больнице день и ночь. Сначала ей приходилось разрываться между Марусей и внуком.

Тимур провёл в больнице полгода. Несколько операций, реабилитация. Да ещё подольше подержали его там. Дали возможность матери встать на ноги и чуть окрепнуть. С работы Маруся уволилась. Да и кто стал бы её терпеть с инвалидностью и больным ребёнком на руках? Но жить-то надо. Без денег невозможно. Бабушка переехала к ним, свою квартиру сдавать стала. Маруся устроилась на работу уборщицей. А сил-то нет совсем.

Дмитрий плохо себя почувствовал. Его так тронула история, рассказанная директором школы, что разболелась голова.

– Вы извините, пойду я покурю, – сказал он.

– Давайте закроем дверь и курите в окно, – сказал Анатолий Максимович и поставил на стол пепельницу.

Дмитрий схватил сигарету как спасательный круг, закурил, с жадностью затянулся и выпустил дым через нос.

– Продолжайте, пожалуйста. Очень интересно. Как Тимур стал художником?

Директор продолжил:

– Однажды Маруся увидела, как женщина из соседнего дома, её звали Мила, подошла к мусорке и положила какой-то солидный свёрток. Падал снег. Женщина с грустью посмотрела по сторонам и медленно пошла прочь. Она плакала. Маруся подумала, может, в этом свёртке умершая кошка или собака. Очень уж печальная была соседка. Хотелось скорее узнать, что же там. Надорвав бумагу, она увидела кисти, холсты и что-то ещё.

Тимур был счастлив. Мама принесла такое богатство. Отличные краски, кисти, растворители, рамы, холсты на подрамниках, бумага. Это был подарок судьбы. Мальчик начал рисовать. Дима опять закурил и спросил:

– А что это за женщина? Почему она выбросила такие хорошие вещи?

– У Милы умер муж. При жизни он рисовал. Вдове приснился сон, в котором покойный просил отнести краски и всё, что с этим связано, на мусорку у соседнего дома.

– Мистика прямо какая-то!

– Трудно поверить, но это факт.

– Интересно, как дальше разворачивались события.

– Тимур рисовал, а Маруся продавала его картины. Однажды она принесла этюды сына в клуб, в котором подрабатывала уборщицей. Я там руководил художественной секцией и увидел эти рисунки. А дальше – конкурсы, учёба, поступление в Суриковское училище. Тимур очень талантливый парень. Учёба давалась ему легко. А я уже не бросал их семью. Помогал чем мог. Устроил парня после окончания училища в нашу галерею преподавателем.

Анатолий Максимович встал, потёр руки и сказал:

– Пойдёмте, Дмитрий Павлович. Заговорились мы с вами. Нас, наверное, заждались художники.

– Грустная история. Спасибо, что рассказали.

Мужчины пошли в класс.

Когда директор увёл Дмитрия к себе в кабинет, в классе воцарилась тишина. Только слышно было, как муха билась о стекло. Художнику казалось, что она камнем долбит его голову.

Тимур молчал. В его памяти пронёсся целый вихрь событий. Слёзы навернулись на глаза. Это лицо он помнил и мог узнать из тысячи, хоть прошло шестнадцать лет. Он рисовал его много раз. И не только в мыслях, но и на бумаге. Хотелось прыгнуть и разорвать качка Дмитрия на куски. Избить так же, как он его избивал когда-то. По его вине он, Тимур Морозов, сейчас сидел в инвалидной коляске, а его ноги были как две тряпки. Он не мог ходить. Мама так и не воспряла духом после случившегося.

Как много раз Тимур представлял себе эту встречу! Ему хотелось всё высказать уроду, по вине которого он не мог ходить. Хотелось, чтобы он увидел, узнал, что Тимур не сдался, а добился многого, что в мире не только такие злые и ограниченные люди, что добрых и чутких – намного больше.

И вот этот бритоголовый скинхед привёл своего сына, которому сейчас столько же, сколько тогда было Тимуру. Десять лет. У молодого парня в душе творилось что-то страшное. Это была не буря, не ураган. Состояние можно было сравнить со страшнейшим землетрясением, извержением вулкана, цунами – всем вместе взятым.

Тимур смотрел, как сын Дмитрия аккуратно выводил линии карандашом и на белом листе появлялось изображение снежного барса. Белобрысый, голубоглазый, худенький парень помогал себе кончиком языка, который прикусывал, убирал и снова зажимал между губами, водил им из стороны в сторону. «Нет! Я не посмею отыграться на парнишке. Он тут ни при чём. Вон как старается. И ведь хорошо получается. Надо посмотреть его работы», – думал Тимур.

Учитель и юный художник стали беседовать, рисовать, пробовать. И так увлеклись, что не заметили, как пробежало время. Прошло уже больше часа, когда в класс вошли директор и отец Вани. Тимур немного успокоился и больше не испытывал ярости. Общение с Иваном подействовало на художника умиротворяюще. Мальчик был тем водопадом, который погасил адское пламя, бушующее в душе инвалида.

Ваню приняли в художественную школу, все были довольны. Но недосказанность между Дмитрием и Тимуром повисла огромным шаром, который был готов в любую минуту лопнуть и разнести всё вокруг. Отец предложил сыну пройтись по музею и попросил Тимура остаться в классе и поговорить.

– Мы с вами когда-то были знакомы или у нас были общие дела? – первым разговор начал Дмитрий.