Записки уродины

Всё запуталось. Всё перемешалось, словно нарочно. Словно для того, чтобы испытать меня. События, даты, поступки…

Пожалуй, надо остановиться. Всё обдумать, взвесить и разобраться.

Но я не могу! Я застряла в своих желаниях. Увязла в чувствах. А если пытаюсь поступать разумно, становится ещё хуже.

Даже Т Е П Е Р Ь я не знаю ответов.

* * * * *

Такси, лифт – без проблем.

Макса хватило ещё на пару шагов по площадке, но последние три метра перед квартирой он висел на моих плечах, как подстреленный.

Какой же он тяжелый! Если рухнет, я его не подниму.

Демонстрируя таланты женщины-змеи и атлета тяжеловеса одновременно, я с трудом разыскала ключи в его карманах. Макс ещё пытался стоять на ногах, но, когда он переступил порог, то отключился окончательно. Пока я закрывала дверь, его безвольное обмякшее тело сползло по стене, и, растянувшись поперек коридора, загородило проход.

– Ну, здорово! – растерялась я.– Макс, ты же тяжелее меня килограмм на двадцать. Как я теперь тебя подниму?

Глядя на безмятежно посапывающего Макса, я совершенно не понимала, что с ним делать дальше. Самым разумным было бы оставить его там, где он лежал. Здесь он уже в безопасности, никто его не потревожит, ниже пола он не упадет, опасных предметов поблизости тоже нет, а когда проспится сам встанет. Вероятно, с любым другим пьяницей я бы так и поступила, но Макса оставить на полу я не могу. Вот только хватит ли у меня сил дотащить до кровати?

Собравшись духом, я все-таки решила тащить. Стило мне это больших усилий и немалой изобретательности. Я старалась изо всех сил, и, в конце концов, так растормошила Макса, что он смог прийти в себя ещё на некоторое время. Его мутного сознания хватило только на несколько шагов, и он через минуту опять отключился. Но дело было сделано, и уже достаточно было только легонько подтолкнуть Макса, чтобы он рухнул на постель.

Я перевела дух. Мне осталось только стащить с него ботинки и джинсы, а потом укрыть одеялом. Макс уткнулся в подушку и мирно засопел, как маленький мальчик.

Теперь, когда все сложности с доставкой Макса были позади, все мои тревоги растворились в нахлынувшем потоке нежности. Сбросив туфли, я как была в одежде, прилегла рядом с Максом поверх одеяла и, обняв, прижалась к нему всем телом.

Как же я была счастлива в тот момент!

– Значит всё ради такой ерунды?

Мишель стоял возле окна и удивленно смотрел на постель.

– Что ты понимаешь в этом! – отрезала я.

* * * * *

Совесть! Она, оказывается, у меня есть! И она терзает меня невыносимо! Я не сплю ночами, а если засыпаю, то мечтаю проснуться. Самое противное, что я не знаю, что с этим делать, – вернуть-то ничего нельзя!

А если бы было можно? Вот случилось бы такое чудо – просыпаюсь, а Мишель жив.

Как бы всё тогда повернулось? Смогла бы я пожертвовать собой, своим будущим, своим счастьем, для того, чтобы этот жалкий тип продолжал свою никому не нужную жизнь?

С ужасом и омерзением я должна признаться, что всё равно не вернула бы ему ту злосчастную сумку.

Ни за что не отдала бы!

Всё замкнулось! Я хожу по кругу, и этот путь для меня единственный.

Я осталась в выигрыше – с деньгами и безнаказанна.

Отчего же мне так тошно жить?

* * * * *

Ещё одна такая ночь, и я загнусь. Снится, чёрт знает что! Я просыпаюсь с такой тяжестью в голове, что того и гляди, переломится шея.

Решено! Сегодня вечером я напьюсь! Лучше уж болеть с перепоя, чем от недосыпа.

– Жека, вставай! Ты опоздаешь на занятия!

Вот бы ещё полчасика!

– Жека, ты встала?

– Да, встала.

Хотя точнее сказать, я не встала, а стекла по простыне в тапочки. Сил никаких!

– Жека!

Как я ненавижу эти утренние вопли! Они хуже будильника – его-то хоть пнуть можно.

– Жека, я ушла!

– Хорошо.

Наконец-то, хлопнула входная дверь.

Теперь, когда некому подгонять, пришлось окончательно проснуться. Как сомнамбула, я двинулась по проторенной утренней тропе – туалет, ванная, кухня. Можно даже не раскрывать глаз, ведь каждый день один и тот же ритуал. На обычные гигиенические процедуры у меня ушла уйма времени, которого и без того было в обрез. Наверстать потерянные минуты можно было, только проглотив свой завтрак, как можно быстрее. Аппетита не было, но я все-таки направилась на кухню. На столе меня ждали ещё тёплый омлет и кусок бисквита, оставшийся от вчерашнего пира.

Накануне вечером у нас были гости – тётя Валя и тётя Галя – мамулины коллеги. Они пили красное вино и говорили про жизнь. После первого же бокала тётя Галя низким грудным голосом начала выдавать непристойности, отчего мамуля смущалась и укоризненно поджимала губы. А тётя Валя, полная и кудрявая, всех учила, как надо жить. Похоже, она считала, что знает, как достичь благоденствия в этой жизни. Её дородная фигура и самодовольный вид должны были служить подтверждением её правоты. Три не сложившихся брака и сын в тюрьме – не в счёт!

Воспоминания об этой убогой компании окончательно отбили у меня аппетит. Я подняла глаза на часы.

Ого! Опаздываю в университет!

Я дернулась, но на этом мой энтузиазм и закончился.

Что я там забыла? Как мне там не нравится! Все эти финансы, вся эта экономика – при одной мысли о них у меня сводит скулы. Мне там скучно. Я же не Макс. Это он в экономике, как рыба в воде. Это его стихия! Он учится, потому что ему нравится, а я, потому что надо. А что мне ещё остается? Ксюха, например, после первого курса от нас на факультет журналистики сбежала. Так её предкам всё равно, куда платить, а я учусь на бюджетные деньги, и о переводе не может быть и речи.

Одна радость – Макс рядом!

Я опять с тоской взглянула на часы. Ладно, поеду ко второй паре. Спать хочу!

* * * * *

Говорят, студенческие годы самые счастливые. Что-то я этого не заметила. Для меня даже школьное детство вспоминать приятнее, хотя обижали меня в то время немало. Видимо, что-то уже забылось, а что-то с годами стало казаться незначительным. Всякое бывало, но одно то, что своих друзей я нашла в школьные годы, перевешивает все остальные аргументы.