Соленая душа

Соленая душа
Любовь Сергеевна Дубасова

Что происходит с нами до того, как мы приобретаем статус взрослого человека? Через что проходит подросток, пока не достигает совершеннолетия? Я имела неосторожность влюбиться в 15 лет, за что моим чувствам тут же присудили статус «детские». Однако более искренние, честные и сильные – сложно даже представить. Но так ли все радужно, как показывают в сладких кино? Всегда ли безусловная любовь заканчивается картинкой, где двое сидят на берегу океана и встречают рассвет, держась за руки? Я думала, что да… Эта история написана на основе личных дневников. В ней нет вампиров или фей. В ней только реальность и взросление.

Моим дочерям, Веронике и Маргарите Миргородским, посвящается

Пролог

Здравствуй, дорогой читатель. Благодарю тебя за то, что проявил интерес к моей книге. В ней я расскажу тебе одну историю. Историю маленькой девочки, ребенка, которая была награждена самым лучшим подарком от вселенной, судьбы, Бога, как ни назови – она была награждена любовью.

Я расскажу, как она справлялась с такой ношей, как боролась сама с собой и с общепринятыми устоями. Я просто расскажу тебе правду.

В этой книге ты будешь плакать и смеяться вместе с ней. Сопереживать или винить ее, соглашаться или бороться с ней.

Возможно, в чем-то ты узнаешь себя, а возможно, главная героиня не коснется до твоей души. Я не знаю. Но, в любом случае, одно я знаю точно: «Если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно…»

Глава 1

Плоды для нас вкуснее всего, когда они на исходе; дети красивей всего, когда кончается детство…

    Сенека

Интересно, оно меня слышит? Каждый раз, когда вот так томно шипит, оно что-то мне отвечает?

– Шшшшш, – прошипела я, пытаясь совпадать с волшебным шуршанием морских волн о песок с ракушками. – Шшшш.

Наверное так море поет. У него своя, особая колыбельная. Никто так не повторит. Будто тысячи пальчиков быстро перебирают каждую ракушку там, где волны приподняли свои пенные гребешки. Я хочу петь вместе с ним. Оно будет сердиться, если я подпою?

Я сидела на пляже возле нашего дачного домика и наматывала длинные пушистые водоросли на указательный палец. Потом они соскальзывали с мокрой кожи моих рук, и я повторяла этот ритуал.

Солнце садилось. Не было уже так невыносимо жарко как пару часов назад. Кожа на моих ногах уже стала белой от того, что морская вода с ней не расставалась, но я многое бы отдала, чтобы вообще никогда не покидать это место.

Мы жили в Одессе. Это большой город на юге Украины, у берегов Черного моря.

Дачу папа купил, когда я и сестра пошли в детский сад. Тогда это был маленький домик, который взрослые называли «вагончиком». У нас была одна комната на всю семью и кухня со старой электрической плиткой. Я не понимала, как этот прибор может функционировать, но мама знала, как сделать на ней самую вкусную в мире овсянку с гренками на завтрак.

Чтобы принять душ, мы использовали небольшой оранжевый тазик и пузатый серебристый чайник.

Сначала нужно было долго угадывать пропорции кипятка и холодной воды, чтобы приблизиться к максимально комфортной для тела температуры, а уж потом наслаждаться таким незатейливым вечерним туалетом. Я любила, как после этого, мама заворачивала меня и сестру в мягкие махровые полотенца и несла к кровати, чтобы мы не стали мокрыми ногами на холодный пол.

А в комнате уже был включен небольшой обогреватель и мультик «Геркулес», а на стареньком коричневом стуле ждали теплое молоко и сахарное печенье.

Так повторялось каждый вечер с самого начала лета и до первых чисел сентября.

Когда мне исполнилось одинадцать, родители перестроили дачу.

Это уже был не «вагончик». Это был двухэтажный коттедж с беседкой, летним душем, террасой и уложенным плиткой двором с большими скамейками.

Теперь у нас с сестрой была своя комната на втором этаже с видом на море, кондиционером, красивым розовым светильником с музыкальной балериной и высокими деревянными кроватями, сделанными под заказ.

Одно осталось неизменным – вечером нас все так же ждали душ (только он был с горячей и холодной водой), мультики (только на плазменном телевизоре) и теплое молоко с печеньем (только на аккуратном спальном столике вместо стула).

Мы с мамой проводили там все лето. Папа работал. Сколько себя помню, я ждала летних каникул как ничто другое! Ведь их начало означало, что снова каждый день будем сидеть на пляже под огромным красным зонтом с надписью «Marlboro», поедать абрикосы и черешню из пластикового судочка и считать секунды до того момента, когда мама проверит, прошло ли нужное время, чтобы пустить нас снова в море.

А вечером мы будем бегать с друзьями в казаки-разбойники, сидеть на крыше чужого гаража и стараться всячески показать друг другу, как сильно мы «повзрослели» за зиму.

Сейчас мне четырнадцать. Я сижу на пляже перед домом и слушаю море.

Закончив восьмой класс с похвальным листом, моя подсознательная гонка за хорошими оценками на время остановилась. В голове стало тихо.

Чем было обосновано такое сильное стремление?! Я была уверена, что моими гениальными умственными способностями, однако это было далеко не так. Я не схватывала информацию на лету, у меня не была феноменальная память, дара нравиться учителям с первого взгляда тоже не наблюдалось. У меня был другой набор для успеха: трудолюбие и безумно сильное желание нравиться маме.

Сколько я себя помню, внутренняя битва за ее любовь не прекращалась в каждом уголке моей души. Я ощущала, что фавориткой из нас с сестрой была явно не я. Но боролась я не с сестрой, не ощущала ее конкуренткой, наоборот, моя любовь к ней была безгранична. Борьба была, скорее, с собой: требования к себе быть умнее, красивее, послушнее постепенно делали из меня пай-девочку.

Конечно же, это не меняло маминого отношения ко мне, потому что на пьедестал обожания моя сестра была поставлена отнюдь не за оценки или послушание, скорее наоборот. Но я была ребенком, и мне казалось, что я делаю все правильно.

– Люба! – я услышала голос подружки Аси. Она отдыхала все лето вместе с родителями рядом с нашим домом. Мы познакомились когда нам не было и четырех лет, и с тех пор были неразлучны. На время каникул, мы постоянно проводили время вместе, а когда наступало время идти в школу, то ожидание встречи становилось настоящей болезнью.

Наши родители дружили, что существенно облегчало нам доступ друг к другу в течение холодных времен года. Мы виделись на все праздники, на выходных нередко ночевали друг у друга и всегда были в курсе всех событий, происходящих в жизни ближнего.

– Люба! – еще раз крикнула Ася.

– Я тут! – я встала на ноги и развернулась лицом к дому. На террасе стояли моя сестра Ната и подруга Ася. – Что? – я прищурила глаза от остатков солнечного света, который минутой ранее грел мне плечи.

– Мама зовет! – ответила за Асю Ната, которая грызла яблоко и слушала музыку в одном наушнике.

Ната была самой инфантильной из нас троих. Она из тех детей, которых замечали всегда и везде. Эта девочка не могла не нравиться.

Голубые, широко распахнутые глаза с неестественно длинными ресницами, аккуратный курносый носик, пухлые губки и щечки делали из нее ангела во плоти. Однако ангельское обличье моей сестры компрометировало себя сразу же, как она открывала рот.

Это был волевой человек, который играл в жизнь исключительно по своим правилам. Все знали: если Ната что-то решила – сопротивляться бесполезно. Это касалось всех, от одноклассников – до мамы.

– А что случилось? – я приложила ладошку ко лбу, чтобы спрятать от света глаза и разглядеть лица девочек, пытаясь словить их настроение. Они улыбались. Это хорошо.

– Ничего, мы просто уже садимся ужинать! – крикнула Ната и направилась к выходу из террасы.

Я убрала ладонь от лица, наклонилась, чтобы собрать горсть приготовленных мною ракушек, положила их в карманы своих малиновых шорт и пошла по направлению к лестнице с пляжа.

– Пока, море. Увидимся позже, – я помахала рукой шипящей воде и стала аккуратно пробираться сквозь скользкие, зацелованные солью камни.

Каждый вечер мои и Асины родители ужинали вместе у нас во дворе. Это был особый, важный для нас всех ритуал единства. Я обожала этот процесс.

Сначала наши мамы сносили свои кулинарные шедевры, приготовленные в течение дня, на общий стол. Я раскладывала посуду и приборы. Папы, как правило, жарили что-то на костре (овощи, мясо, лаваши, рыбу). Потом мы все собирались и приступали к летней праздничной трапезе.

Родители всегда были веселыми в эти моменты. Они громко шутили, смеялись, делились разными историями и событиями. Казалось, что они обсудили уже все на свете, что нет ни одной темы, которая бы не звучала за этим столом, но все равно каждый вечер это действие повторялось снова и снова, и мне было радостно наблюдать за таким количеством счастливых людей. Родных мне людей!

Я зашла во двор и увидела маму.

– Где ты была? – мама устанавливала огромную красную в белый горошек кастрюлю с ухой на две стоящие рядом деревянные разделочные доски. Она всегда так делала.