Геката – богиня ночи. Мифы и сказания

– Может быть, но я не думал, что она так станет терзать меня.

– А что ей еще остается делать – собака на сене, и сама ничего не хочет и другим никогда не отдаст, но ради того, чтобы обладать все новыми и новыми богинями, тебе придется терпеть все ее капризы.

– Придется терпеть, – задумчиво повторил Зевс, – только как же это порой невыносимо становится.

– А эта была резва и прекрасна.

Никта усмехнулась. Оба они подумали о том, что бы говорила она, стань женой Зевса. Но они оба понимали, что она никогда не станет ничьей женой, потому что ей хорошо было говорить обо всем этом с высоты своего положения. А быть с кем-то, лишиться власти над миром, и потом лопаться от злости и ревности, разве переживет такое древняя богиня?

– Ну для того чтобы изменить себе и миру, у тебя есть Елена, -усмехнулась Никта

Зевс удивленно посмотрел на нее, и на самом деле у него была Елена, та самая дочь Леды, которая доставила ему меньше всех радости, потому что совсем его не любила. А вот дочь ее, рожденная в нелюбви, заставит этот мир перевернуться вверх дном, все в этом мире пахло войной, новой, большой войной, которую он никак не смог бы предотвратить. И все-таки нужно было хоть что-то предпринять верховному богу, вот если бы еще знать и ведать, что же именно он должен сотворить. Но и боги, самые всемогущие боги порой страшно далеки от всего, что творится в этом мире, да и ведают они далеко не все, что там происходит.

Глава 21 Елена на острове чародейки

Елена между тем подрастала и становилась все краше. Та, которой не досталась любви, должна была обладать красотой, несравненной красотой, чтобы хоть как-то отличаться от всех, кто были с ней рядом, и это все было у Елены. Только зачем красота, если в тебя будут влюбляться, а ты так никогда и никого не полюбишь? Она не только дар, она может стать самым страшным ядом и отравой.

Только что она была возвращена домой братьями после того, когда заставила царя Афин украсть себя, спасти от более жестоких женихов, понаехавших к отцу, и тот согласился, наверное, сам не понимая почему. Тезей вообще всегда крал и спасал тех, которые ему не были нужны, такова была его судьба. Красота умеет заставлять творить безумства, Елена это умела с рождения лучше других. Но ничего у нее не получилось в Афинах. Тезей не собирался ее касаться, потому что еще раньше его обольстила раз и навсегда коварная и взрослая Медея, с которой не могла поспорить юная красавица. Дикая и жестокая дочь Этта не смогла удержать Язона, а вот с Тезеем у нее все получилось, так, что Елена была над ним не властна, не потому ли она будет любить его всю оставшуюся жизнь потом?

Хотя пока еще она о том не ведала, и отправилась к Цирцее с тайной надеждой на то, что та подскажет ей, как бороться с ее племянницей, уж кому, как не тетушке это знать. Ведь в запасе у нее была молодость и красота, то, чего никогда не будет у грозной Медеи, не потому ли расстался с ней Язон. Даже после всего, что она для него сделала, скорее всего, потому что она слишком много для него сделала. Ему не хотелось помнить о том, что он во всем был ей обязан, Язон, как и всякий грек, рвался в цари.

О волшебнице ходили разные слухи, но на самом деле она оказалась еще более грозной и яростной, чем говорили те, кто никогда ее прежде не видел. И только Елена не собиралась перед ней заискивать, потому что знала, что она не так уж мало может, что многое, если не все в ее власти. И все-таки она пришла просить, о чем сразу ей напомнила грозная Цирцея и намекнула, что она спокойно может обращать людей в свиней, ну или в любых других животных по их желанию, а если нет желаний, тогда пусть пеняют на себя.

– Тебе не о Тезее надо думать, потому что он только далекая звезда, мелькнул и погас, и нет его больше в твоей судьбе, – наконец сменила гнев на милость Цирцея.

– А о ком же тогда, – сердце Елены сжалось, она больше не могла притворяться, что хранит спокойствие.

– Загляни в свои сны, и ты убедишься в том, что нет там Тезея, как и в снах Медеи, для вас обеих он прошлое, потому и ревность – это только пустая забава.

Елена вздрогнула, она и сама стала многое вспоминать, один и тот же сон, который видела с самого раннего детства:

– Мне снится царевич, молодой и красивый, из какого-то чужого мира, я не помню, как называется с царство, из которого он явился. Но он приходит ко мне и говорит, что его зовут Парис, что мы созданы друг для друга, что ему подарила меня какая-то богиня. Но я не хочу, чтобы он вторгался в мою жизнь. Разве богиня может подарить кого-то и кому-то.

– Богини все могут, а если это богиня любви, – волшебница показала, что ей известно, о ком и о чем идет речь.

Елена вздрогнула, уж этого она никак не могла ожидать.

– Я тоже не хотела, чтобы Одиссей уходил из моей, только кто нас о том спрашивает? – улыбнулась Цирцея, – живи и радуйся, пока ничего не случится, а потом и решим, что делать дальше, но знаю одно – войны не избежать. И она начнется из-за тебя и из-за этого парня, который тебе снится, его и правда зовут Парис. И он сын Троянского царя Приама.

Цирцея улыбнулась, подумав еще раз о том, что знания умножают печали, недаром так страдала сестра Париса царевна Кассандра.

– Войны? О какой войне ты говоришь? – возмутилась Елена.

– О грядущей войне, – отвечала Цирцея, и смотрела яростно на Елену.

Ей и самой казалось странным то, что какая-то Елена, даже не Артемида или Афина, а глупая Елена должна стоять в центре всех грозных событий, и мир будет вертеться вокруг нее.

Ей этого не надо, она ничего в этом не понимает. Но она будет заправлять всем в этом мире. А богиням придется воевать друг с другом и плясать под ее дудку, и где справедливость в этом мире?

Елена поняла, что ей пора уходить, что Цирцея прощается с ней, и задерживаться здесь она больше не может, даже если бы и захотела.

Глава 22 Истории Персея и Париса

Хотя остров Цирцеи находился очень далеко от всего остального мира, но мифы о том, что она там оставалась все время одна, придумали какие-то странные люди или боги. Волшебница если и оставалась одна, то очень ненадолго.

Не бывало такого сроду. Стоило только попрощаться Елене, и поспешно покинуть остров, как там появились богини, словно бы они назначили там место встречи, а может, и назначили, как знать. На этот раз, как к себе домой явилась Эрида, и привела она с собой Афину – воинственную и неумолимую, и с ними появилась и Афродита, как могло такое сборище у волшебницы обойтись без нее? Богиня любви всегда следовала за своими подругами.

– Дочерью Зевса пахнет, – усмехнулась Эрида, которая хотела показать, что ей все ведомо, и она собирается о том рассказать другим.

Эрида не могла ошибиться, потому что слишком много было дочерей у Зевса, и какая-то на самом деле могла сюда недавно заглянуть. Кто бы она ни была, все равно его дочерью окажется.

Цирцея усмехнулась, просто так ли богиня не назвала имени дочери Зевса, знала и молчала, или просто блефовала. Но она решила сделать вид, что пропустила ее слова мимо ушей.

Да и не смогла бы она что-то ответить, потому что все уже повернулись к Никте, то ли и прежде бывшей на острове, но прятавшейся в темной аллее, то ли появившейся только что тут. Никто наверняка этого не знал.

– Раз вы все в сборе, пора нам поговорить о двух сыновьях Зевса, – заявила чародейка.

– Это о каких же, чуть ли не все юнцы и герои —его сыновья, бедняга Посейдон никогда его не догонит, хотя Амфитрита на все закрывает глаза, и ни одного упрека бы ему не бросила, но у него ничего такого сроду не получится, так о каких сыновьях Зевса речь?

– О первом и последнем, – небрежно заметила волшебница. Я, конечно, не могу утверждать, что Персей был самым первым, но будем так считать, а уж Парис точно оказался последним. Из тех, о ком можно говорить серьезно.

– Парис, – сколько же о нем говорят в последнее время, вот уж точно людям и богам больше делать нечего.

Афина сердилась, потому что ей снился сон о Парисе, в котором тот выбрал не ее, а Афродиту. Богине любви снился тот же самый сон, тут уж Гипнос постарался. Вспомнив его, она загадочно улыбалась. Но сожалела о том, что сон был не с четверга на пятницу, и коварный божок может просто им обеим морочить голову. Афродита не была так легковерна, как Афина.

– Парис и Персей на самом деле очень похожи, – задумчиво говорила Цирцея, которая чувствовала себя старше и выше всех богинь, ее даже Эрида не трогала, словно та могла ей ответить так, что мало не покажется, а уж что о вечно юных говорить?

– Но Персей был первым, тогда и страсти не так накалены, и глупая Даная так невинно страдала, ведь Зевс ее просто обманул, когда проник к ней в темницу, обернувшись золотым дождем. Девица так страдала, что и Гера ее пожалела, а потом, он влюбил в себя Медузу, только представить такое можно было. Тогда и богиня любви оставалась где-то в иных мирах. А вот Парису досталась Афродита. А та могла только ему Елену подарить, так трагедия и превращается со временем в фарс.

– Этому коварному пастушку и Елены много, он с чудовищами не сражался, и Пегаса нам не добыл, – буркнула Афродита, слова Цирцеи ей показались обидными.

– Вот и я говорю о том же, любовь она зла бывает и страшна, войной она закончится, и Афина не станет Трое помогать.

Все повернулись к Никте, словно хотели что-то важное от нее услышать.

– Вот и я говорю, что в наше время без любви как-то интереснее и спокойнее было, – усмехнулась Никта, – но мои дочери ничего слышать не хотят, все стали несчастными, но только о ней и думают, только ею и живут. Словно им жить спокойно надоело.

– Персей спас Андромеду, Парис погубит Елену, но в мире что-то должно меняться, у каждого времени свои герои.

Они, не сговариваясь, взглянули на бескрайнее звездное небо, там парил Персей рядом с Андромедой. Молчали богини, каждая думала о своем. Так прошлое, далекое прошлое на острове волшебницы пересеклось с грядущим. И словно она река выливалась из другой, один великолепный миф следовал за другим.

Они знали о том, что случится, знали и то, что изменить его они никак не могли, если бы и захотели, обязательно остальные остановят их, потому что судьба есть судьба… Все будет так, как и должно быть.

Глава 23 В чем провинился Парис

Богини все еще оставались на острове, следили за звездным небом, и говорили теперь о грядущем, потому что именно там каждая из них могла найти еще что-то интересное и важное.

Афине, забывшей о сне, в котором Парис не выбрал ее, хотелось быть справедливой, пока ничего такого не случилось. Но она не могла забыть и простить ему того, что он ее не выбрал.