Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография

Но ветер там воет, и море клокочет,
О если бы знать мне, кого я ищу,

Какая печаль и какая отрада
Швырнет в небеса или в бездну тайком,
И в темной аллее забытого сада
Мы только мгновенье пробудем вдвоем.
Уносится Демон, предавший Тамару,
И гибнет она в пустоте бытия,
Любовь как спасенье? Как вечная кара
И что мне улыбка святая ея.

Рассвет не настал, умножая тревоги,
Стояла она у меня на пути,
И видели демоны, видели боги,
Что мне к Алтарю ее не увести.
И все-таки это такая отрада,
Понять, что она мне осталась мила,
Что в темной аллее забытого сада
Со мною она эту ночь провела.

Глава 15 Мундиры, ментики, нашивки, эполеты

В юности все меняется стремительно. Сначала от вольности ничего не осталось, а потом и от того юноши, к которому все успели привыкнуть, хотя и не принимали, и сторонились, и старательно избегали встречи, если ее вообще была возможность избежать. Если сделать этого не получалось, то напрягались и ждали дерзости, а то и скандала.

На самом деле Москва не так и велика, как может показаться тем, кто заглядывает туда в первый раз. Наши герои же успели везде побывать и все знали, со всеми были знакомы, так что все быстро надоело. Вот и оказался столичный мир тесен.

С каким трепетом примерял Мишель гусарский мундир, желая очаровать и юных дев и дам, хотя это ему совсем не было нужно, и поразить, и покорить всех своих старых знакомых, уж если ему суждено было стать служивым, воином, то пусть хоть что-то из всего из этого для него останется. Противоречивые чувства раздирали мятежную душу, ему хотелось быть свободным, как прежде, но коли это теперь невозможно, то надо стать лучшим из гусар, слава о них была такой громкой, что остальным военным приходилось только завидовать молча, и пусть те самые барышни, которые таили улыбки, а чаще усмешки, теперь борются за его внимание. Таких красавцев в высшем свете столицы было не так и много.

Первой его придирчиво осмотрела бабушка. Конечно, ростом он не вышел, но мундир украшал ее внука невероятно, у него появилась выправка, он стал таким красавчиком, что при других обстоятельствах она и сама бы бросилась к его ногам и молила бы о внимании, ну или в другой жизни, здесь таких подвигов от нее не требовалось, он и без того все время был рядом, от нее таких жертв не требовалось, хотя, не стоит себя обманывать, служба уведет его через несколько лет в любой уголок мира, и скорее всего на Кавказ. А там кто знает, что и как сложится, ведь там все время идет война.

№№№№№

Потом появилась Мария, конечно, как без нее. Она своих восторгов не скрывала, правда, говорила, что на Кавказе опасно, там идет война и убивают. И словно бы хотела убедить и бабушку, и внука в своей правоте, какая бестактность с ее стороны, но разве она была не права?

Сердце бабушки, слушавшей этот разговор, дрогнуло, разве не о том же она думала, хотя и не могла произнести этого вслух, никогда бы этого не сказала, чтобы не накликать беды, не зря же ее матушка все время твердила: «Не буди Лихо, пока оно тихо». Но на это Мишель ответил твердо и уверенно:

– Не бойся, цыганка мне сказала, что меня не убьют в сражении, это будет не кавказец, и светлый человек, блондин, я так понимают, и опасаться надо своих, а не чужих.

Мария встрепенулась, от того, что убьет его свой, легче не становилось, но сам Мишель почему-то этому был рад. Ведь можно проявлять чудеса храбрости, если знаешь, что не погибнешь в сражении. А именно так ему и хотелось утвердиться, раз уж он получил офицерский мундир.

– Цыганка твоя могла ошибиться и просто соврать, я бы не стала им доверять, – осторожно говорила Мария, – и потом, кое-что в своей судьбе мы все-таки можем изменить, так было много раз. Оказался не в том месте, опоздал на свидание, и вот уже все идет по-другому.

– Я не погибну в сражении, скажи об этом бабушке, а то на ней прямо лица нет, – он усмехнулся и подмигнул тетушке.

Елизавета Алексеевна отошла от двери, но ей показалось, что оба они знали, что она была рядом и все слышала. Конечно, это не хорошо, но что хорошо, а что нет, если это касается ее внука, здесь она забывала о нормах и правилах приличия и пошла бы на многое, если бы от нее это потребовалось.

№№№№№№

Теперь вместе с Мишелем был и Монго – его братец по материной линии, кто бы мог подумать, что форма так объединяет таких разных людей, но им было весело и забавно вместе, и поняв, что судьба свела их недаром, с тех давних пор они почти и не расставались больше. После тетушки Монго был единственным, кто понимал его, принимал таким, каким он был и ценил безмерно, что могло показаться странным, но было естественным. В мире всегда есть то. что нам близко и дорого.

«Это был, – пишет его дальний родственник М. Н. Лонгинов, – совершеннейший красавец; красота его, мужественная и вместе с тем отличавшаяся какою-то нежностию, была бы названа у французов „proverbiale“.. Он был одинаково хорош и в лихом гусарском ментике, и под барашковым кивером нижегородского драгуна, и, наконец, в одеянии современного льва, которым был вполне, но в самом лучшем значении этого слова. Изумительная по красоте внешняя оболочка была достойна его души и сердца. Назвать Монго-Столыпина – значит для людей нашего времени то же, что выразить понятие о воплощенной чести, образце благородства, безграничной доброте, великодушии и беззаветной готовности на услугу словом и делом».

№№№№№№

Мишель больше не был один, и дружба привела его в восторг, на одном из приемов, они снова встретились с Екатериной Сушковой. Но кажется она осталась неизменной, а как переменился сам Мишель, он диву давался, вспоминая, что был в нее влюблен. Как? Почему он мог так страдать и метаться из-за этой тупенькой и пустой бабенки, которая никогда и ничего не понимала, и понимать не собиралась.

Монго, увидев его отношение к той девице, упрекнул его за то. что он был неучтив и даже резок, и не скрывал презрения.

– Нельзя так с девицами и дамами, друг мой, уж они найдут как отомстить, ты поверь мне. Я не заставляю тебя их любить и рассыпаться в любезностях, но и так тоже не годится.

– Мстить стану я, – отвечал новоиспеченный гусар, – они не уйдут от моего возмездия, никогда не уйдут.

Сколько твердости было в голосе, сколько уверенности, что так все и будет, словно он шел в атаку против грозного противника.

Мишель сделал вид, что не заметил тревоги Монго, а тот оставаясь дамским угодником, он вряд ли тревожился из-за Екатерины, нет, конечно, ему просто не хотелось, чтобы Мишель попал в какую-то скверную историю, где могут быть замешаны мужья, братья, отцы. Они в обиду не дадут своих дочерей. И тогда, но лучше не думать о том, что может случиться тогда.

№№№№№

Узнав, что они теперь вместе, Елизавета Алексеевна как-то успокоилась, переложив на плечи Монго все, или почти все те заботы и хлопоты, что были до сих пор на ее хрупких плечах. Но справится ли он с таким грузом, есть ли кто-то, кто с ним справится? Там нужная дюжина друзей и родичей, чтобы что-то и как-то наладилось, но пока приходилось довольствоваться малым. Мария тоже радовалась такому повороту в жизни Мишеля, ведь у нее была своя жизнь, а Монго хороший парень, и ему вполне можно доверять ее любимца.

– Хорошо, что не женился с дуру, что судьба не была так жестока, – говорил Мишель, когда под утро они возвращались домой.

Его удивило то, что Монго на это ничего не ответил. А тот думал о том, что такими же будут отношения его друга ко всем другим женщинам и девицам, в каждой из них он найдет какой-то страшный изъян, и любовь в один миг превратится в ненависть, и ничего больше от нее не останется. И дело тут не в девицах, а в нем самом.

Об этом Монго говорил с Марией, когда они встретились в театре, Мишеля в тот вечер не было, он сказался больным, и занимался какими-то своими делами.

Глава 16 Встреча с Пушкиным

Поэзия жила в душе Мишеля, она волновала его не меньше, чем музыка и похождения по вечеринкам и светским приемам. А там кого только не встретишь. И вот внезапно, как всегда неожиданно он столкнулся и с Пушкиным. Когда видишь живым того, о ком с самого детства только и слышал, кем грезил всегда, испытываешь невероятное потрясение, которое не сможет описать даже гениальный поэт. Не мог этого сделать и Мишель потом, не появилось строк о той встрече у него, как ни странно, он писал о столкновении с той или другой барышней, а вот о встрече с поэтом упорно молчал, как о самом сокровенном.

Грезы внезапно превратились в реальность, Пушкин вошел в залу, порывистый, яркий, летящий, именно летящий, и по его виду было понятно, что это гений, это поэт, это порыв свежего ветра, которого им так не хватало всем в те суматошные времена.

Мишель был в восторге и смятении, куда делась его спесь и дерзость, он просто замер и смотрел на гения широко открытыми глазами, и было в нем что-то теплое, светлое, располагающее, но и далекое одновременно. Казалось, что поэт просто на миг заглянул сюда и сейчас растворится, исчезнет, как призрак. Но Пушкин не был призраком, более того, на этом маскараде, он был самым живым и настоящим, это они все казались мертвецами, пришельцами с того света. Они пытались скрыть свою сущность, он же ничего скрывать не собирался.

№№№№

Потом Монго говорил Марии, что таким он братца своего не видел больше никогда. Она же пожалела, что ее не было в том самом дворце, где они оказались случайно, и куда идти не собирались, но ноги сами их туда привели. И случайность оказалась чудом и сказкой, наградой, за то, что так долго и упорно им пришлось скитаться в поисках неведомого и непознанного.

И только через несколько минут, когда они снова встретились соприкоснулись, это был совсем другой человек. Он резко пролетел мимо, словно стрела выпущенная из лука, был зол и раздражен, словно его ужалила пчела или случилось еще что-то странное. Но что могло произойти за те несколько минут, когда Пушкин пропал из вида. А Мишель теперь только за ним и следил, глаз не спускал, искал и ждал.

Мишель не смел проследить за тем, где он был и с кем вел беседу, сам же он о происходящем ничего не ведал, зато все это хорошо знал и понимал Монго. Он тверже стоял на земле, интересовался многими сплетнями и новостями, которые в свете происходили, а не обдумывал очередную редакцию своего Демона. Нет, он мог только слушать творение друга, а не сочинять что-то сам. Он даже записок и воспоминаний писать не собирался, считая, что это не должно как-то касаться их жизни, которая по его разумению была сугубо личной.

– Что с ним, что случилось? – не выдержал Мишель.

– Деньги, долги, интриги, – как-то односложно произнес Монго, надеясь, что тот все и так поймет, ему не стоит все рассказывать подробно.

№№№№№№№