Тайна талисмана. Сны о веке золотом. Альтернативная история

В это не поверил и почти выбежавший к ним император. Он больше ничего не боялся. Они спокойно могли убить его в тот момент, но он склонился перед своим генералом, и требовал врача. Воинов прогнали прочь, не зная, что от них можно ожидать. А он все еще стоял над телом этого удивительного человека, смотрел на его спокойное лицо и плотно сжатые губы. Он до конца исполнил свой долг.

Когда все утихомирилось, и генерала хоронила вся столица, рыдали солдаты, вспоминая о том, что он выжил в страшных условиях, и вот теперь, когда был разбит Наполеон, то русские оказались страшнее французов.

– Его Наполеон не мог убить, а эти, – слышалось то там, то тут

В тот день многие видели в первый раз высокого и неподвижного своего императора. На могиле он дал клятву найти убийцу и отомстить за гибель своего генерала.

– Он будет повешен, я не стану тратить на него пули, веревки достаточно.

Император внушал им страх и трепет. Они сожалели о том, что столкнулись с ним при таких печальных обстоятельствах. Они уже и сами не понимали, как могли думать о каком-то бунте, и какой черт их дернул в это бессмысленное пекло. Очень тихо хоронили затоптанных, погибших там. Говорили только об арестах, и каждый знал, что не стоит просить пощады, если ты оказался там, если ты был замешан.

Когда привели Каховского в залу для допросов, и император взглянул на него из боковой двери, он страшно побледнел и сжал кулаки.

– И это он? Этот ничтожный?

– Палачи всегда ничтожны, ваше величество, – услышал он голос одного из вельмож.

– Идите туда сами, я убью его своими руками.

Они переглянулись. Все эти дни они дивились тому, как он держался даже когда допрашивал уже доставленного к нему Павла Пестоля, с тем не смог бы справиться никто. Они только с ужасом думали о том, что было бы с ними со всеми, если бы у него что-то получилось, и императором стал бы этот Брут.

Но этот. И все-таки они не стали испытывать терпения своего императора, и кто-то уже двинулся туда, зная, что он все видит и слышит.

Сам же император в то время шагнул в соседнюю комнату, где оставался князь Трубецкой.

Ему хотелось понять, что толкнуло в бездну светлых князей, у которых было в этом мире все, за что они боролись и что хотели изменить. Князь путался, он менял показания, и как ни старался, ни на французском, ни на немецком ничего не мог объяснить. Он и на самом деле не ведал, что они все творили.

Понял ли это император потом, когда приговор, который многие считали слишком мягким, был вынесен. Понял ли? На этот вопрос никто не мог ответить, даже самые дерзкие не рискнули его о том спросить.

ПУШКИН, ПЕСТЕЛЬ И ЕВГЕНИЙ
Он тоже заговорщик
И некуда податься кроме них

Д. Самойлов Пестель, поэт и Анна

До света, до страха, до боли
Знаком этот тягостный путь.
Жуковский там будет с тобою,
А хочется просто заснуть,
Забыть и стихи и интриги,
Красавицы, маски, балы,
Внезапно ожившие книги,
Штрих позабытой поры.

Евгений, какое там лето?
И с кем расставаться пора?
К нам Пестель вернется к рассвету,
О бунте хрипит до утра.
А Пушкин уходит за Анной
Олениной, мне говорят,
Какой отрешенный и странный
У Пестеля сонного взгляд.

Все это в забытой Одессе
Проходит в каком-то году,
В еще не написанной пьесе
Я встречусь с тобою в саду.
И золоту века внимая,
Мы в Пекло ведем бунтаря,
Да, да, генерала спасая,
Ведь зря погибать ему, зря.

Пусть лучше теперь до рассвета
Без бунта останется Русь.
Я думала столько об этом,
Про трепет, про свет и про грусть.
Ну что, Вы готовы, Евгений?
В серьезности вашей успех.
Не будет Сенатской, и гений
Не станет посмешищем всех.

Нам надо лишь Пестеля спрятать,
С отравой готовьте бокал,
Тогда и другой император,
А главное – жив генерал.
– Но гений с злодейством..
– Пустое, все это извечный вопрос.
И все же он шепчет:– Не стоит,
Жаль Пестеля прямо до слез…

– Там казнь, оборвется веревка,
И снова и снова казнят.
– О нет, не могу, мне не ловко.
И прячет растерянный взгляд.
И худший сценарий оставив,
Оставим Одессу, рассвет.
Все будет опять против правил,
И к Анне уходит поэт.

Угрюм бунтовщик и несносен,
Разбитый бокал не спасет,
И хмурая в Питере осень
Его к эшафоту ведет.
Все видит, все знает Евгений,
О чем он вздыхает во мгле,
И в ссылке томится наш гений,
Наверное правда в вине,