Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

В переписке чинов политического сыска в неявном виде присутствует целый набор характеристик «либерального», которые были выявлены автором этих строк в качестве базовых и систематизированы по двум группам – условно позитивная составляющая либерализма (не в смысле того, что эти черты вызывали одобрение в политической полиции и положительную реакцию, а в смысле того, за что борются либералы) и условно негативная, отрицательная составляющая (т.е. против чего борются либералы). При этом второе занимало деятелей политического сыска в большей степени, но пока можно только предположить, что это было связано с профессиональными задачами авторов тех или иных документов, а не воспроизводством стереотипов, популярных в обществе и в среде бюрократии.

Со второй составляющей – условно негативной – и начну. «Недовольство существующими порядками» – одна из наиболее часто встречающихся формулировок для характеристики позиции либеральных деятелей[332 - Об этом см., например: ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1887. Д. 9. Ч. 21. Л. 3; 1888. Оп. 84. Д. 89. Ч. 12. Л. 1–2; 1905. Д. 1. Ч. 66. Лит. А. Л. 11.]. При этом чаще всего «либералы» были «недовольны» «формой правления», но не только – их также могла не устраивать государственная система в целом, император, отдельные государственные деятели и отдельные государственные решения.

В 1885 г. в Уфимском ГЖУ «либеральные» идеи связывались с темой изменения «основных положений государственного порядка»[333 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1885. Д. 59. Ч. 28. Л. 1.]. В 1889 г. начальник Тверского ГЖУ писал о тверском земстве как о «кружке лиц», который «смело выступает с суждениями об иных началах государственного строя»[334 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Д. 43. Ч. 29. Л. 6.]. В Чернигове в 1904 г. руководитель местного отделения под «либеральным направлением» «Киевской газеты» имел в виду «систематическое воспитание» в читателе «чувства недовольства существующим государственным и общественным строем»[335 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1885. Д. 59. Ч. 40. Л. 32; 1894. Д. 1. Л. 289; 1904. Д. 1. Ч. 6. Лит. А. Л. 2 об.; Особый отдел. 1898. Д. 14. Ч. 6. Л. 2 об.]. Начальник Тульского ГЖУ в 1904 г. выстраивал консервативную антитезу подобному либеральному настрою: «Население Тульской губернии является твердо консервативным, проникнутым желанием сохранить существующий порядок», в то время как немногочисленная «либеральная партия» стремится к его коренному преобразованию[336 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1901. Д. 1. Ч. 66. Лит. А. Л. 10 об.; 1905. Д. 1. Ч. 30. Лит. А. Л. 4.].

Партия «недовольных» «либералов» была отмечена служащими ГЖУ в Екатеринославской (1888–1889), Тверской (1900–1901), Черниговской губерниях и в Донской области (1903–1904)[337 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 89. Ч. 12. Л. 1–2; 1889. Д. 43. Ч. 13. Л. 1; 1900. Д. 1. Ч. 14. Лит. А. Л. 1 об.–3 об.; 1903. Д. 1. Ч. 48. Лит. А. Л. 2; 1904. Д. 1. Ч. 6. Лит. А. Л. 2 об.–8; Ч. 39. Лит. А. Л. 7; Особый отдел. 1898. Д. 9. Ч. 22. Лит. В. Л. 26.].

Из ГЖУ в Департамент полиции сообщали о «либералах», критикующих как персонально фигуру императора[338 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1894. Д. 1. Л. 423; 1895. Д. 640. Л. 4; Особый отдел. 1898. Д. 2. Ч. 3. Лит. Г. Л. 94–95.], так и «высочайшие», т.е. подписанные им, документы. Так, в 1883 г. московский обер-полицмейстер писал о выступлении С.А. Муромцева на встрече редакции «Русского курьера» с некой «румынско-болгарской депутацией»: Муромцев указал «между прочим на то, что обнародованный 15 мая высочайший манифест даровал свободу разбойникам и грабителям»[339 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 635. Л. 118.]. В Тамбовском ГЖУ в ноябре 1901 г. обращали внимание на «либералов», которые пытались «сломать… высочайше утвержденный устав» общества народных чтений, разработав собственный устав[340 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1901. Д. 988. Л. 4.]. В том же 1901 г. начальник Саратовского ГЖУ писал о выступлении бывшего Вольского уездного предводителя дворянства графа А.Д. Нессельроде в дворянском собрании: «Вся записка, составленная в крайне либеральном тоне, подрывает всякое значение дворянства как сословия, признанного в государстве высшим, отрицает всякие установления, подтвержденные законодательным порядком и волею высшей власти»[341 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1900. Д. 1. Ч. 33. Лит. А. Л. 14–15.].

Чины ГЖУ обычно не уточняли, что такое «существующий государственный порядок» и как именно и почему «либералы» хотели бы его изменить. В их переписке с Департаментом полиции это – фигура умолчания. Документы, исходившие из охранных отделений, касались и данного сюжета. Так, в 1883 г. из Московского охранного отделения сообщали в Департамент полиции о встрече В.А. Гольцева и редакции «Русского курьера» всё с той же «румынско-болгарской депутацией», на которой участники говорили, «что Россия… составляет разлагающийся организм, находится она на ступени революции и ничего общего не имеет со свободною страною, управляемою народным представительством»[342 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 635. Л. 121.]. Начальник Санкт-Петербургского охранного отделения так комментировал публикации в одном из номеров «Вестника Европы» в 1902 г.: «Вся последняя книжка “Вестника Европы” проникнута конституционными вожделениями, которые довольно систематично и очень осторожно выражены в статье Л.З. Слонимского “Современные задачи”. “Первостепенная практическая задача нашего времени установить способы, которыми обеспечивалось бы целесообразное и последовательное обсуждение текущих законодательных потребностей”. Отсюда логически вытекает, что в теперешнем порядке обсуждения законопроектов нет ни целесообразности, ни последовательности… Даже автор статьи “Моя поездка в Шотландию” при описании международной выставки в Глазго… находит возможность сделать вылазку против русского государственного строя, указывая на недостатки русского отдела на выставке, он видит причину этих недостатков в том, что у нас нет конституции»[343 - ГА РФ. Особый отдел. 1898. Д. 2. Ч. 3. Лит .Г. Л. 50–51.].

Заведующий Заграничной агентурой П.И. Рачковский формулировал категоричнее чинов охранных отделений: «либералы» борются за «полное уничтожение самодержавия»[344 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 14. Ч. 6. Л. 2.].

Отмеченная разница в трактовке «либерализма» между чинами ГЖУ и охранных структур (включая Заграничную агентуру) – от абстрактного «недовольства существующими порядками» в первом случае до конкретно-политического устремления изменить форму правления во втором, – как представляется, хорошо иллюстрирует описанные в предыдущей главе различия между двумя данными социально-профессиональными типажами служащих политической полиции.

Однако «либералы» трактовались как не просто «недовольные формой правления», но и как отрицавшие полезность российской государственной власти в принципе – и местной, и центральной.

«Осмеянием и опошлением всех правительственных мер» руководитель Московского ГЖУ назвал рефераты, читавшиеся в Московском юридическом обществе в октябре 1889 г.[345 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Оп. 87. Д. 503. Л.1. Также см.: ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 9. Ч. 8. Л. 4.] «Постоянным порицателем распоряжений и действий администрации» был, с точки зрения начальника Ярославского ГЖУ, «либерал», мировой судья Чистяков[346 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1891. Д. 44. Ч. 26. Л. 1 об.]. «Либерал» из Новгородской губернии А.М. Тютрюмов не только критиковал распоряжения местных властей, но и стремился «всегда идти против мероприятий правительства»[347 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 9. Ч. 14. Л. 10 об.]. О «крайне демонстративном отношении к распоряжениям правительства» «либеральной партии» Тверской губернии писал руководитель местного отделения политической полиции в 1894 г.[348 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1894. Д. 104. Ч. 30. Л. 1.] «Либералы» Черниговской губернии, отправившие литератору В.В. Лесевичу в 1900 г. сочувственное письмо из-за «гонений» власти, были расценены в местном ГЖУ как «порицающие» действия и распоряжения правительства в «наглой форме», доходящей до «неслыханной дерзости»[349 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1900. Д. 1886. Л. 26–28 об.]. Руководитель столичного охранного отделения в качестве главной цели кружка «лиц либерального образа мыслей» называл «противодействие мероприятиям правительства»[350 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Оп. 85. Д. 138. Л. 3; 1893. Д. 1199. Л. 6; Д. 1200. Л. 2 об.; 1899. Д. 1055. Л. 5.].

Резкий всплеск недовольства властью со стороны «либералов» был зафиксирован жандармами в связи с так называемой земской контрреформой[351 - О самой реформе см.: Захарова Л.Г. Земская контрреформа 1890 г. М., 1968; Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М., 1970; Он же. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978.]. Особенно оживились «либеральные» деятели Екатеринославской, Московской, Полтавской, Тамбовской, Тверской, Черниговской губерний. Где-то они предсказывали «полную неудачу» при реализации реформы, злорадствовали «всякой малой неудаче»[352 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 89. Ч. 12. Л. 1–2; 1889. Д. 43. Ч. 13. Л. 4–7; Ч. 14. Л. 2; 1891. Д. 44. Ч. 4. Л. 2 об; Ч. 7. Л. 1–6; Ч. 49. Л. 2–9; 1893. Д. 152. Ч. 9. Л. 3; Ч. 11. Л. 13; Ч. 40. Л. 3 об.; Ч. 56. Л. 1; 1901. Оп. 99. Д. 672. Л. 21; Особый отдел. 1899. Д. 250. Л. 1 об.]. В Чернигове некий «либерал Садовский», став земским начальником, «глумился над введением» этого института, «критиковал его цель и называл дурацкой выдумкой»[353 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 152. Ч. 56. Л. 1.]. В Твери же «либералы» попытались распространить свое влияние на новый институт: «одни через предводителя дворянства, а иные через правителя канцелярии губернатора В.И. Плетнева старались проводить на должности земских начальников лиц своего лагеря, а когда это не удавалось, то стали подсовывать людей ни к какому делу неспособных»[354 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 152. Ч. 40. Л. 3 об.].

Земское движение было во многом источником консолидации либеральных сил в России того периода. Поэтому неудивительно, что в ежегодных политических обзорах ГЖУ отношения земств с губернаторами занимали немало места. Типична характеристика «либеральных» земских собраний начальником Калужского ГЖУ в 1883 г.: они «только критикуют со злорадством действия административной власти и становятся в полнейшую оппозицию против всякого протеста со стороны губернатора»[355 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1884. Д. 88. Ч. 30. Л.3. Также см.: ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 89. Ч. 12. Л. 1–2.]. Если же земские служащие шли на контакт с представителями полиции, в частности – жандармерии, тогда «либеральные» председатели земских управ их увольняли[356 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1902. Д. 1889. Л. 5 об.].

Из делопроизводственной переписки начала ХХ в. складывается впечатление, что непосредственно накануне революции имела место уже полноценная «война» «либералов» с губернаторами. Например, во время ужина «в память 40-летия судебных уставов» в ноябре 1904 г. в Чернигове один из видных местных «либералов» В.В. Хижняков произнес речь: он «всегда… наталкивался на губернаторов, так сказать, лиц, долженствующих стоять на страже закона, совершенно не признававших такого, а он пережил 7 губернаторов и хорошо их знает и даже один из них на каком-то заседании, в коем Хижняков отстаивал какой-то проект, объясняя, что он опирается на закон, заносчиво прервал его, что вы все тычете нам законом… у нас еще есть выше закона циркуляры и предписания». Подводя итог, начальник ГЖУ писал: «Вся речь Хижнякова дышала желчью, раздражением, при этом ясно было выражено желание поглумиться и высмеять деятельность губернаторов, с которыми, по его словам, он, Хижняков, всегда находился в самых враждебных отношениях, “зуб за зуб”, увлекшись в речи, Хижняков, как говорят некоторые из гостей, забылся до того, что будто бы произнес уже “эти губернаторы хер…….”. Но тут толкнул его сосед и Хижняков остановился, но далее также горячо продолжал говорить и клеймить всю бюрократию»[357 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1904. Д. 1250. Л. 126–127.].

В целом «либералы» в документах, в первую очередь из ГЖУ, представали этакими отрицателями всего, связанного с властью в Российской империи, что проявлялось в том числе терминологически – эпитеты «отрицательный», «отрицающий» (наряду с «недовольный») можно назвать одними из самых популярных характеристик в их адреc. Так, в «либеральной» «Самарской газете», по мнению начальника местного ГЖУ, «сообщаются,… факты только отрицательного характера,… нападкам подвергаются администрация вообще, чиновничество и в особенности земские начальники и полиция»[358 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1902. Д. 1. Ч. 62. Лит. А. Л. 2 об. Также см.: ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1905. Д. 1. Ч. 26. Лит. А. Л. 5; Особый отдел. 1901. Д. 987. Л. 64; Доклад цензора Матвеева о сожженном марксистском сборнике «Материалы к истории нашего хозяйственного развития» // Красный архив. 1923. Т. 4. С. 316.].

В результате и позитивная составляющая либерализма (в смысле, указанном в начале параграфа) описывалась через негативное целеполагание. Один из наиболее частых «спутников» термина «либерал» (и однокоренных с ним) в переписке чинов политического сыска – понятие «свобода» – чаще всего употреблялось в смысле независимости, самостоятельности, освобождения от государства[359 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1891. Д. 44. Ч. 15. Л. 7; 1893. Д. 152. Ч. 40. Л. 3 об.; Особый отдел. 1898. Д. 215. Л. 2 об.], вплоть до освобождения на уровне «мыслей» («свободомыслие»[360 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1887. Д. 9. Ч. 49. Л. 2; 1893. Д. 152. Ч. 11. Л. 1; 1900. Д. 1. Ч. 32. Лит. А. Л. 1.]). Причем это «освобождение» проецировалась в самые разные области жизнедеятельности: печать[361 - О свободе печати также см.: ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 1200. Л. 5 об.; Особый отдел. 1898. Д. 2. Ч. 3. Л. 19 об.–20, 35; Лит. Д. Л. 37; 1902. Д. 500. Л. 98–101.], образование и преподавание[362 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 89. Ч. 12. Л. 1.], торговля[363 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Д. 43. Ч. 30. Л. 12.], жизнь крестьян[364 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 89. Ч. 12. Л. 1–2.].

Такая позитивная характеристика, как свобода печати, представала в качестве инструмента достижения базовой негативной цели – изменения или разрушения самодержавия. В Московском охранном отделении следующим образом описывали кружок, состоявший из двух фракций – «либерально-прогрессивной» (С.А. Муромцев, А.И. Чупров, И.И. Янжул, Г.И. Успенский, Д.А. Дриль) и «радикальной» (В.А. Гольцев, А.Н. Соколов, М.М. Ковалевский): их объединяло стремление добиться свободы печати и изменения «существующего государственного порядка, но первая из них имела конечной целью введение представительных учреждений и непременное сохранение монархии, вторая же – введение социального строя»[365 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 14. Ч. 6. Л. 123.]. Начальник Санкт-Петербургского охранного отделения в октябре 1897 г. писал о «либеральной партии» Вольно-экономического общества: она стремилась «во что бы то ни стало добиться большей свободы печати… в целях пропаганды идей о неудовлетворительности современного государственного строя России и подготовления умов к замене монархического образа правления, на первое время, конституционным»[366 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 2. Ч. 3. Л. 18, 19 об.–20 об., 22, 23–24.]. К этому же ряду (позитивное требование ради деструктивной цели) можно отнести упоминания о «свободе слова»[367 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1881. Д. 1567. Л. 3; Особый отдел. 1904. Д. 2385. Л. 4 об.] и вообще «политической» свободе, о которой чаще всего писал заведующий Заграничной агентурой П.И. Рачковский[368 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 1. Л. 97; 1894. Д. 1. Л. 268–273; Особый отдел. 1898. Д. 14. Ч. 6. Л. 3 об.].

«Либеральными» и одновременно «освободительными» деятели политической полиции называли реформы 1860-х гг.[369 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Оп. 85. Д. 138. Л. 3; 1893. Д. 152. Ч. 11. Л. 2; Д. 1199. Л. 6; Д. 1200. Л. 2 об; 1899. Д. 1055. Л. 5.]

Стремление избавиться от государственного контроля в сфере самоуправления также соотносилось в политическом сыске с «освободительным» «либеральным» дискурсом. В политическом обзоре Тульской губернии за 1894 г. тяга земства «к расширению круга предмета своего ведомства» напрямую увязывалась с «освобождением от административного контроля губернской власти»[370 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 215. Л. 3.]. Начальник Санкт-Петербургского охранного отделения в 1903 г. сообщал в Департамент полиции о стремлении гласных городской думы «уничтожить контроль» за самоуправлением и принятом ими решении, «что для России необходим конституционно-парламентарный образ правления»[371 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1904. Д. 3. Ч. 10. Т. 1. Л. 9.]. Спустя год, в разгар «правительственной весны» П.Д. Святополк-Мирского, осенью 1904 г. эта характеристика, по сути, повторилась: гласные столичной городской думы собирались «воспользоваться настоящим либеральным настроением для того, чтобы добиться от правительства уничтожения установленного контроля за городским самоуправлением»[372 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1904. Д. 3. Ч. 10. Т. 1. Л. 9. Также см.: ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1905. Д. 1. Ч. 26. Лит. А. Л. 2; 1906. Д. 1. Ч. 19. Лит. А. Л. 2.].

Важно отметить специфическое наполнение термина «парламентаризм» – в делопроизводственной переписке о «либералах» практически отсутствует прямая связь этого термина с темой конституции, он обычно возникает в связи всё с той же темой освобождения от контроля власти за самоуправлением, с такими характеристиками самоуправления, как право выборности, возможность «прений» и «дебатов»[373 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1884. Д. 88. Ч. 33. Л. 1; 1891. Д. 44. Ч. 25. Л. 3–4.]. Начальник Тверского ГЖУ в политическом обзоре за 1893 г. писал: «Характер земских собраний, не отличаясь особенною плодотворностью, сводится к пустому парламентаризму, дающему возможность каждому порисоваться своими либерально-гуманными идеями, исключительно бьющими на дешевую популярность»[374 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 152. Ч. 40. Л. 3.]. Директор Департамента полиции С.Э. Зволянский отмечал в записке министру внутренних дел о тверском земстве в 1896 г.: «Земство… чрезмерно увлекаясь идеями выборного начала и самоуправления… задалось целью образовать из себя род парламента, с независимым правом не только хозяйничать у себя в губернии, но и критически обсуждать действия правительства»[375 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 152. Л. 3; 1895. Д. 1719. Л. 3, 9 об.].

И еще одна позитивная составляющая «либерализма» в делопроизводственной переписке представала как имеющая в действительности деструктивную основу. Идея равноправия сословий, «всесословность», хотя эпизодически и упоминалась чинами политической полиции в смысле равенства экономических возможностей[376 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 89. Ч. 31. Л. 1.], прежде всего, по их мнению, была направлена против продворянской политики государства: сословие, облеченное высшей властью особыми привилегиями[377 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1895. Д. 1719. Л. 3–10; 1900. Д. 1. Ч. 33. Лит. А. Л. 14–15; Особый отдел. 1898. Д. 9. Ч. 2. Л. 15–18; 1902. Д. 1889. Л. 5; 1904. Д. 1192. Л. 5–8.], вызывало у «либералов» «несочувствие», «озлобление», «ненависть»[378 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1885. Д. 59. Ч. 40. Л. 2; 1888. Оп. 84. Д. 235. Л. 116; 1900. Д. 1. Ч. 33. Лит. А. Л. 14–15; Особый отдел. 1898. Д. 9. Ч. 8. Л. 4.].

Пожалуй, «либерализм» имел только одну непосредственно позитивную коннотацию в документах, прежде всего, местных отделений – гуманистический пафос. В 1903 г. начальник Санкт-Петербургского охранного отделения вспоминал о 1897 г.: «Если на… собраниях (годовщины основания Санкт-Петербургского университета – Л.У.) приглашенными почетными гостями из лагеря либеральных профессоров и литераторов и произносились речи возбуждающего характера, то ораторы не осмеливались еще в этих речах идти дальше общих идеалов гуманизма»[379 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1900. Д. 1100. Л. 68–70 об.]. Мимоходом упоминал о «гуманности» начальник Екатеринославского ГЖУ в 1885 г.: «Состоящие под наблюдением учителя… продолжают по-прежнему особенно гуманно (либерально) относиться к воспитанникам и воспитанницам»[380 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1885. Д. 59. Ч. 27. Л. 11; 1887. Д. 9. Ч. 21. Л. 11.]. Год спустя в этом же ГЖУ писали о гуманизме более развернуто: «Публика молодая охотнее читает газеты и вообще общепериодические издания в духе либеральном, гуманном со статьями и повествованиями, описывающими, например, безвыходное положение, угнетенность лиц бедных, не имевших протекции, напрасное и неудовлетворившееся их стремление быть полезными обществу, затем их отчаяние и смерть»[381 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1887. Д. 9. Ч. 21. Л. 11.].

В целом описание деятелями политического сыска условно позитивных составляющих либеральной идеологии (гуманизм, свобода, расширение компетенции самоуправления, парламентаризм, равенство сословий) соответствует тому образу либерализма, который присутствовал у современников, позднее был зафиксирован в мемуаристике, в том числе либеральной, а затем и в научной литературе[382 - Корнилов А.А. Общественное движение при Александре II. 1855–1881. Исторические очерки. СПб., 1909; Веселовский Б. История земства за 40 лет. Т. 2. СПб., 1909; Он же. Исторический очерк деятельности земских учреждений Тверской губернии. 1864–1913. Тверь, 1914; Белоконский И.П. Земское движение. М., 1914; Пирумова Н.М. Земское либеральное движение: социальные корни и эволюция до начала ХХ в. М., 1977; Петрункевич И.И. Из записок общественного деятеля // Архив русской революции. М., 1993. Т. 21–22; Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий. Воспоминания. 1881–1914. М., 1997; и др.]. Однако приоритетной (если судить по частотности тех или иных упоминаний) для чинов политической полиции была деструктивная, отрицательная составляющая либерализма. И, как представляется, только отчасти такая специфика восприятия героев данного исследования, в первую очередь чинов ГЖУ, была связана с задачами «охраны» существовавшего государственного строя.

2.2. «Революционные» истоки «либерализма»

Доминирование деструктивных составляющих в том образе «либерализма», который преобладал в делопроизводственной переписке, было связано, скорее всего, с еще одним обстоятельством. «Либерализм» воспринимался как течение, имевшее непосредственную связь с анархизмом, нигилизмом (в меньшей степени) и социализмом. В историографии тема взаимоотношений либерализма с этими «революционными» идеологиями только намечается, причем исследовательский интерес сосредоточен на идейных основах Конституционно-демократической партии, а не либерализма в целом[383 - См., например: Соболев А.В. О двух типах либерализма в России в начале XX в. // Либерализм в России. М., 1996; Куликов С.В. Государственно-правовой дискурс, императорское правительство и думская оппозиция в начале ХХ в. // Власть, общество и реформы в России (XVI – начало ХХ в.). Мат. научно-теор. конференции 8–10 декабря 2003 г. СПб., 2004; Селезнев Ф.А. Конституционные демократы и буржуазия (1905–1917 гг.). Нижний Новгород, 2006.].

Анархизм с его идеей разрушения государства, по мнению чинов политического сыска, оказал сильное воздействие на все спектры противоправительственного движения Российской империи. Это было не в последнюю очередь связано с его сравнительно ранним появлением в России. Заведующий Заграничной агентурой П.И. Рачковский, нередко делавший в донесениях «экскурсы» о различных политических течениях, писал, что русский анархизм положил начало и анархическому движению европейских стран. Влияние анархизма сказалось в том, что «все русские революционеры» (Рачковский относил к ним и «либералов») «фанатически руководствуются одной общей программой, которая требует повсеместного разрушения государственного и общественного строя разрывными снарядами и другими способами, какими бы преступными с точки зрения существующей морали они не были»[384 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1894. Д. 1. Л. 11–12.]. В трактовке Рачковского цели «либералов» выглядели вполне анархическими. Так, в конце 1894 г. они «обратились за содействием к подпольным революционерам, чтобы совместно с ними приступить к действительному разрушению государственного строя России»[385 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 14. Ч. 6. Л. 2 об.].

Неоднократно упоминали о взаимопроникновении либерализма и анархизма служащие Тверского ГЖУ. В политическом обзоре за 1884 г. руководитель ГЖУ так характеризовал известного общественного деятеля Ф.И. Родичева: «Крайне вредный и опасный пропагандист, ибо в деле преступной деятельности Русской анархической партии принимает активное участие, что вполне выяснилось дознанием, так как в 1879 г. … Софья Перовская, Вера Филлипова, урожденная Фигнер, и другие участники взрыва полотна… проживали в имении Родичева»[386 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1885. Д. 59. Ч. 40. Л. 4.]. Вторил начальнику его помощник в Новоторжском уезде, описывая участников местной «либеральной партии»: «Линд, обязанный всем Бакуниным, не только усвоил себе их взгляды, но и опередил своих руководителей в слепом озлоблении своем к единодержавной власти… если бы не природная трусость Линда и не влияние Бакуниных, благодаря которым Линд в данное время не принимает активного участия в злодеяниях Русской анархически-террористической партии, то Линд явился бы в рядах террористов-исполнителей»[387 - Там же. Л. 32.].

Акцентирование П.И. Рачковским и чинами политической полиции в Твери связи либерализма с анархизмом, конечно, не было случайным. Рачковский, с 1884 г. живший в Париже, в буквальном смысле слова наблюдал за развитием анархизма, в том числе русского, в Европе. Тверь же, как известно, была родиной одного из столпов и теоретиков анархизма М.А. Бакунина. Его родные братья Александр, Алексей, Николай и Павел Александровичи во второй половине XIX в. стали основоположниками тверского либерализма – одной из самых ранних и наиболее радикальной версии российского либерализма[388 - Подробнее о тверских «либералах» и братьях Бакуниных см.: Ульянова Л.В. «Колыбель» российского либерализма: тверские либералы глазами политической полиции (1880–1905) // Вестник Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Серия 8. История. 2008. № 6. С. 53–62; Она же. Бакунин Александр Александрович // Российский либерализм середины XVIII – начала XX века: Энциклопедия. М., 2010. С. 40–41; Она же. Бакунин Павел Александрович // Российский либерализм середины XVIII – начала XX века: Энциклопедия. М., 2010. С 41–43.], причем Александр и Павел Бакунины фактически «воспитали» таких видных деятелей общероссийского либерального движения, как М.И. и И.И. Петрункевичи, Ф.И. Родичев и др. Даже в 1890-е гг., когда братья Бакунины перестали вести активную общественно-политическую жизнь, начальник Тверского ГЖУ писал о том, что местные «либералы» действуют в «бакунинском духе»[389 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1894. Д. 152. Ч. 37. Л. 3 об.].

Однако о тесной взаимосвязи анархизма и либерализма в Департамент полиции писали не только из Заграничной агентуры и Тверского ГЖУ. В первой половине 1880-х гг. о «либеральных» деятелях, укрывавших анархистов-террористов (упоминая имя той же Софьи Перовской), сообщал начальник Таврического ГЖУ[390 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1881. Д. 416. Л. 6–8.]. В политическом обзоре Нижегородской губернии за 1897 г. говорилось о «симпатиях к анархии» газеты «Нижегородский листок»: «Местная пресса не мало способствует развращению юношества, в особенности этим отличается орган либеральной партии “Нижегородский листок”, в котором с конца прошлого года начал печататься частями роман Эмиля Золя “Париж”… Читающий отрывками роман “Париж” может заражаться безверием, симпатиями к анархии, вызываемой будто бы только нищетой рабочего класса и справедливой расплатой последнего за свои страдания»[391 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 9. Ч. 2. Л. 18.]. Начальник Владимирского ГЖУ в 1902 г. упоминал о «либералах» как «принципиальных противниках всякой подчиненности» и их негативном отношении к власть имущему только потому, что он является представителем власти[392 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1901. Д. 987. Л. 64.].

По мнению жандармов, «либерализм» рос под влиянием не только анархизма, но и так называемой «социально-революционной идеологии»[393 - В историографии политической полиции упоминается о связи либерализма с утопическим социализмом Ф. Фурье: Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы: Политический сыск в России. 1649–1917. М., 1998. С. 55. О самой «социально-революционной идеологии» и ее воздействии на широкие слои русского общества см. подробное исследование О.В. Будницкого: Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX – начало ХХ в.) М., 2000.]. Эта тема всплывала в делопроизводственной переписке дважды: в 1880-е гг. и в начале ХХ в., по нарастающей к 1905 г. Как можно заметить, оба этих периода совпадают с моментами, когда террористическая угроза считалась главной для стабильности в стране: в 1880-е гг. еще были сильны отголоски испуга от деятельности народовольцев, а в первые годы ХХ в. активизировалась террористическая деятельность эсеров. Говоря иначе, «социально-революционный» акцент в делопроизводственной переписке о «либералах» возникал не вследствие «террористической сущности» последних, а, скорее, в результате расширения списка «угроз» в политической полиции, которое, в свою очередь, было связано с ростом количества террористических актов против представителей власти.

В 1880-е гг. роль социализма в развитии «либеральных» идей неоднократно подчеркивал в своих донесениях в Департамент полиции начальник Тверского ГЖУ, описывая местную «либеральную партию» и социально-революционное движение как частное по отношению к общему. Так, в политическом обзоре за 1888 г. руководитель ГЖУ сообщал о сплоченном круге единомышленников вокруг М.И. Петрункевича – одного «из наиболее вредных деятелей в смысле распространения социально-революционного движения по Тверской губернии». Участников кружка начальник ГЖУ назвал «проповедниками социально-революционного движения», которые, «к каким бы фракциям они ни принадлежали, поддерживают живые сношения с целой империей»[394 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Д. 43. Ч. 29. Л. 11, 12.]. Через полгода, в июне 1889 г., специальная записка, посвященная тверскому земству, написанная тем же жандармом, относила к «социалистам» активных участников местного либерального движения – П.А. и А.А. Бакуниных, М.П. Литвинова, Д.Н. Квашнина-Самарина, М.И. и И.И. Петрункевичей, В.И. Покровского, Ф.И. Родичева[395 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 235. Л. 87–89.].

Заведующий Заграничной агентурой П.И. Рачковский на протяжении всех 1880-х – первой половины 1890-х гг. неоднократно сообщал в Департамент полиции о положительном отношении, покровительстве и даже финансировании «либералами» террористической деятельности, которую вели социал-революционеры. В начале 1890-х гг. он отмечал по поводу контактов «либералов» с эмигрантами-народовольцами: «Либералы… которые раньше относились пренебрежительно или с боязнью к террористическому образу действия народовольческой партии… сознавая будто бы важность минуты, обратились за содействием к подпольным революционерам»[396 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 14. Ч. 6. Л. 2 об. См. также: ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 1. Л. 58–58 об., 61 а, 111; 1889. Д. 403. Л. 34–36; 1894. Д. 1. Л. 146–148, 268–273, 283–287, 289–293; Особый отдел. 1898. Д. 14. Ч. 6. Л. 4.]. По мнению Рачковского, противоправительственное движение основывалось на трех взаимосвязанных идеях: конституция («идея фикс» «либералов»), социализм и террор. Сообщая в 1894 г. в Департамент полиции о совместных издательских планах неких «либералов» и народовольцев, он подчеркивал: «Основой программы этого издания» («Земский собор») являются «конституционные стремления, социализму будет отведено второстепенное значение, что же касается террора, то этот последний… не исключен совершенно, но перестает быть стрежнем борьбы»[397 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1894. Д. 1. Л. 111.].

Неоднократно тема взаимосвязи «либерализма» и социализма террористического толка всплывала в донесениях жандармов в первые годы ХХ в.[398 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1881. Д. 416. Л. 6; 1888. Д. 89. Ч. 51. Л. 6; Д. 131. Л. 2; Д. 1563. Л. 1 об.; 1895. Д. 516. Л. 2–9 об.] Так, в политическом обзоре за 1904 г. начальник Черниговского ГЖУ напрямую связывал деятельность «либералов» с угрозой терактов в губернии: «Ненависть к губернатору постоянно подогревается со стороны вожаков либеральной партии всех оттенков… По имеющимся агентурным сведениям, против губернатора и вице-губернатора можно ожидать каких-либо террористических актов»[399 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1905. 1 отделение. Д. 106. Ч. 11. Л. 15.].

Эпизодически в делопроизводственной документации в качестве предтечи «либеральных» настроений фигурировал нигилизм. Так, сотрудники Департамента полиции Н.Д. Зайцев и Н.А. Пешков отмечали увлечение нигилизмом в молодости С.А. Муромцева и М.Я. Герценштейна[400 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 635. Л. 116; Особый отдел. 1906. 2 отделение. Д. 254. Л. 4.].

В ряду идейных вдохновителей «либерализма» стоит упомянуть и толстовство – чины политического сыска периодически фиксировали хорошее знакомство некоторых «либералов» с Л.Н. Толстым и его последователями[401 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1894. Д. 1. Л. 283–287; Д. 853. Л. 55–66; Особый отдел. 1902. Д. 1555. Л. 7–8.]. Такой известный общественный деятель, как Д.И. Шаховской, продолжительное время, в течение 1880-х – начала 1890-х гг., характеризовался как «последователь учения графа Толстого», превратившись в «либерала» к середине 1890-х гг.[402 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1895. Д. 1719. Л. 3–16.]

Таким образом, возможно предположить, что повышенное внимание чинов политического сыска к «либеральной» критике российского государства и власти как таковой (негативная составляющая «либерализма») во многом было следствием их представления о социалистических, в первую очередь анархических, корнях «либеральной» идеологии. Подобное представление должно было помещать «либерализм» в один ряд с прочими «антиправительственными» явлениями, однако, как будет показано ниже, такого однозначного соотнесения в политической полиции, прежде всего в его головной структуре – Департаменте полиции, – сделано не было. Не было названное представление и специфически «полицейским», «охранным», скорее, его стоит считать свойственным самым разным общественно-политическим течениям: и консервативная, и социалистическая публицистика конца XIX – начала ХХ в. также описывала «либерализм» как ответвление различных социалистических идеологий – в первую очередь анархизма[403 - Подробнее об этом см.: Бибикова (Ульянова) Л.В. Политическая полиция, консерваторы и социалисты: игра либерализмами в публичном и непубличном политическом пространстве Российской империи в конце XIX – начале ХХ века / «Понятия о России»: К исторической семантике имперского периода. В 2 т. Т. 1. М., 2012. С. 516–518.]. Поэтому с определенной долей условности можно утверждать, что переписка чинов политического сыска отражала общественные стереотипы о месте либеральной доктрины и либеральных деятелей в общей политической палитре.

2.3. Организационные параметры: институты, социальные и профессиональные группы (статика)

Итак, чины политической полиции воспринимали «либерализм» как явление, антигосударственное по своему содержанию и имеющее революционные идеологические корни. Однако какое положение занимали носители «либерализма» – «либеральные» деятели – в общественно-политической системе Российской империи, какие общности – институциональные, профессиональные, социальные – были «либеральными» или могли стать таковыми?

Институциональными основами «либерального» движения для служащих политической полиции были самоуправление, периодическая печать и общественные организации.

Самоуправление, реформированное в годы правления Александра II, интересовало деятелей политического сыска как «либеральный» институт преимущественно в его земском варианте. Упоминание о городском самоуправлении в связи с «либерализмом» в делопроизводственной переписке было, скорее, исключением, чем правилом[404 - Городское самоуправление как проводник «либеральных» идей см.: ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1885. Д. 59. Ч. 45. Л. 2–3; 1888. Оп. 84. Д. 235. Л. 87– 89; 1895. Д. 1719. Л. 3–16; Особый отдел. 1903. Д. 1372. Л. 3–4; 1904. Д. 2025. Л. 8.], в то время как о «либеральном» земстве в Департамент полиции сообщали из ГЖУ значительной части губерний Российской империи.

Эпизодически о «либеральном земстве» писали в Новгородском (1881 и 1891)[405 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1881. Д. 1567. Л. 3–6; 1891. Д. 44. Ч. 25. Л. 4–4 об.], Казанском (1883)[406 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1883. Д. 128. Л. 3–3 об.], Калужском (1884 и 1905)[407 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1884. Д. 88. Ч. 30. Л. 3; 1905. Д. 1. Ч. 39. Лит. А. Л. 37 об.], Полтавском (1887 и 1889)[408 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1887. Д. 9. Ч. 49. Л. 1–2 об.; 1889. Д. 43. Ч. 14. Л. 1–2.], Херсонском (1889)[409 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Д. 43. Ч. 45. Л. 4–5.], Тамбовском (1889 и 1900)[410 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Д. 43. Ч. 6. Л. 2; 1900. Д. 1. Ч. 21. Лит. А. Л. 2 об.], Пермском (1889 и 1891)[411 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Д. 43. Ч. 43. Л. 5; 1891. Д. 44. Ч. 2. Л. 7.], Вятском (1891)[412 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1889. Д. 43. Ч. 43. Л. 4 об.], Смоленском (1900)[413 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1900. Д. 1. Ч. 55. Лит. А. Л. 7 об.], Владимирском[414 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1901. Д. 987. Л. 65.], Самарском[415 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1902. Д. 1. Ч. 62. Лит. А. Л. 2 об.–5.], Саратовском (1902)[416 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 152. Ч. 55. Л. 11–12.] и Симбирском (1904–1905)[417 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1905. Д. 1. Ч. 41. Лит. А. Л. 3 об.; Особый отдел. 1904. Д. 1192. Л. 5–8.] ГЖУ. Более устойчивым был «либерализм» в земствах Екатеринославской (первая половина 1880-х – 1893, 1900)[418 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1885. Д. 59. Ч. 27. Л. 3–4; 1887. Д. 9. Ч. 21. Л. 2; 1888. Оп. 84. Д. 89. Ч. 12. Л. 1–2; 1889. Д. 43. Ч. 13. Л. 1; 1891. Д. 44. Ч. 7. Л. 1–6; 1893. Д. 152. Ч. 11. Л. 1; 1900. Д. 1. Ч. 38. Лит. А. Л. 5, 10 об.], Тверской (1887– 1903)[419 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1887. Д. 9. Ч. 39. Л. 5; 1888. Оп. 84. Д. 89. Ч. 32. Л. 3, 5, 7 об., 8; Д. 235. Л. 114–115, 116; 1889. Д. 43. Ч. 29. Л. 6; 1891. Д. 44. Ч. 49. Л. 2–9, 21–22 об.; 1893. Д. 152. Ч. 40. Л. 3 об.; 1894. Д. 152. Ч. 37. Л. 3 об.; 1900. Д. 1. Ч. 14. Лит. А. Л. 1 об.–3; 1899. Д. 3957. Л. 12; 1901. Д. 672. Л. 21; Особый отдел. 1903. Д. 141. Т. 2. Л. 85.], Ярославской (первая половина 1890- х)[420 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1891. Д. 44. Ч. 26. Л. 1 об.; 1891. Д. 527. Т. 1. Л. 99; 1893. Д. 152. Ч. 7. Л. 2 об.], Тульской (1895–1898)[421 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 215. Л. 2 об.; Д. 599. Л. 3–3 об., 19.], Нижегородской (1897–1901)[422 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1897. Д. 1544. Л. 2–3, 6–7, 17–17 об.; 1900. Д. 1. Ч. 42. Лит. А. Л. 3, 11–11 об.; Особый отдел. 1898. Д. 9. Ч. 2. Л. 15–18.], Черниговской (1901–1904)[423 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1904. Д. 1. Ч. 6. Лит. А. Л. 2 об.–8; Лит. Б. Л. 11–12; Особый отдел. 1898. Д. 9. Ч. 22. Лит. В. Л. 15, 19, 20–21, 25, 26, 27; 1901. Д. 28. Л. 18.] губерний. При этом первое упоминание «либерального» земства в Тверском, Тульском, Нижегородском и Черниговском ГЖУ сопровождалось утверждением о давнем существовании самого явления и наличии организованных групп соответствующих взглядов внутри самоуправления, а в предыдущие годы в политических обзорах этих же губерний упоминались другие «либеральные» институты (периодическая печать, общества, библиотеки), социальные или профессиональные группы.

Вполне возможно, что «либеральные партии» внезапно «появлялись» в документах о земствах названных губерний вследствие ряда причин, начиная от смены начальника ГЖУ и заканчивая активизацией самих земцев. Например, «либеральная партия», «руководившая» политическим направлением земства Тульской губернии, впервые упоминается в политическом обзоре местного ГЖУ за 1894 г.[424 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 215. Л. 2 об.] Скорее всего, эта характеристика возникла в жандармском документе вследствие кампании, прокатившейся по земствам Российской империи в связи с восшествием на престол Николая II и выразившейся в подаче новому императору адресов с требованиями разной степени радикальности. На этой же странице политического обзора в обтекаемых формулировках говорится о всеподданнейшем адресе Тульского губернского земского собрания: он был «почти тождественным по своему содержанию с адресом тверского земства»[425 - Там же.]. Говоря иначе, «либеральная партия» тульского земства поддержала требование тверского земства о введении народного представительства, и этим и объяснялось ее («партии») упоминание в ежегодном отчетном жандармском документе.

Служащие охранных отделений и Департамента полиции писали о «земском либерализме» существенно реже ГЖУ и без привязки к конкретному региону. Соответствующие характеристики встречаются в переписке Санкт-Петербургского (1893)[426 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1893. Д. 1199. Л. 6.], Харьковского (1904)[427 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1904. Д. 1000. Т. 2. Л. 33.] и Московского (1905)[428 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1905. 2 отделение. Д. 999. Ч. 43. Л. 24.] отделений, а также документах за подписью директоров Департамента полиции С.Э. Зволянского (1896 и 1901)[429 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1895. Д. 1719. Л. 3–16; 1901. Д. 682. Л. 89.] и А.А. Лопухина (1904)[430 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1904. Д. 1192. Л. 19.] и сотрудника Особого отдела Департамента Н.Д. Зайцева (1904)[431 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. Д. 1000. Л. 162 а 1–7 об.].

Следующий «либеральный» институт, о котором писали в политической полиции, – это периодическая печать, причем здесь можно говорить об общей для всех ее чинов и довольно устойчивой терминологии. В Департаменте полиции, Санкт-Петербургском и Московском охранных отделениях в конце XIX – начале ХХ в. речь шла о «либеральных органах печати», «либеральной печати», «либеральной прессе»[432 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1901. Д. 933. Л. 2; Особый отдел. 1898. Д. 2. Ч. 3. Л. 18, 19 об.–20 об., 22, 23–24; Лит. Д. Л. 37.], ГЖУ на пространстве всей империи добавляли к этим формулировкам эпитеты «столичный»/«столичная»[433 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1885. Д. 59. Ч. 27. Л. 1; 1889. Д. 43. Ч. 13. Л. 13.], причем из сохранившихся и просмотренных мной политических обзоров расшифровка содержания самого термина была сделана только однажды в Финляндском ГЖУ в 1900 г.: понятие «столичная либеральная пресса» включало в себя газеты «Санкт-Петербургские ведомости», «Новости», «Россия» и «Петербургскую газету»[434 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1900. Д. 1. Ч. 25. Лит. А. Л. 54.].

К этому добавлялись «либеральные» издания собственно каждой губернии. Чины Санкт-Петербургского ГЖУ и Санкт-Петербургского охранного отделения писали в этом контексте о газете «Новости», журналах «Вестник Европы»[435 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1900. Д. 1. Ч. 33. Лит. А. Л. 14–15.], «Русское обозрение», «Новое слово»[436 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1894. Д. 1791. Л. 28 об.]. В первой половине 1880-х гг. начальник Московского ГЖУ относил к «либеральной» печати «“Русские Ведомости” под редакцией В.М. Соболевского, “Русский Курьер”, издаваемый Н.П. Ланиным, “Современные известия” Н.П. Гилярова-Платонова, еженедельные газеты “Русь” И.С. Аксакова и ежемесячные журналы “Русский Вестник” М.Н. Каткова и “Русская Мысль” С.А. Юрьева»[437 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1884. Д. 88. Ч. 35. Л. 3.]. В дальнейшем в этот список были добавлены газета «Жизнь» Д.М. и Е.М. Погодиных, «Юридический вестник» С.А. Муромцева и В.М. Пржевальского, но вычеркнута газета «Русь», определенная как орган партии «ярых славянофилов»[438 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1885. Д. 59. Ч. 45. Л. 9, 10, 11.]. В конце 1880- х гг. в Московском ГЖУ «либеральные» настроения связывались только с газетой «Русские ведомости», и эта репутация сохранилась за ней и позднее[439 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Д. 89. Ч. 19. Л. 10 об.; 1889. Д. 43. Ч. 30. Л. 12; 1891. Д. 44. Ч. 27. Л. 13; 1893. Д. 152. Ч. 35. Л. 18; 1894. Д. 104. Ч. 44. Л. 76; 1901. Д. 933. Л. 2.]. В Департаменте полиции лишь одно московское периодическое издание было названо «либеральным» – журнал «Русская мысль»[440 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 13. Ч. 13. Л. 16.].

В других губерниях чины местных ГЖУ считали «либеральными» газеты «Нижегородский листок» (1898–1900)[441 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1897. Д. 1544. Л. 17; 1900. Д. 1. Ч. 42. Лит. А. Л. 3, 11–11 об.], «Северный край» (в Ярославле в начале ХХ в.)[442 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1900. Д. 1. Ч. 85. Лит. А. Л. 17 об.], «Саратовский дневник» (1902)[443 - ГА РФ. Ф. 102. Особый отдел. 1898. Д. 9. Ч. 29. Л. 1; 1902. Д. 1889. Л. 5.], «Самарскую газету» (1902)[444 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1902. Д. 1. Ч. 62. Лит. А. Л. 5.], «Киевскую газету» (в Чернигове, 1904)[445 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1904. Д. 1. Ч. 6. Лит. А. Л. 6.], «Харьковские губернские ведомости» (1904)[446 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1902. Д. 2087. Л. 18.], «Бессарабскую жизнь» (1905)[447 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1905. Д. 1. Ч. 23. Лит. А. Л. 5.].

Заведующий Заграничной агентурой П.И. Рачковский в 1888–1889 гг. сообщал в Департамент полиции о «либеральной газете» «Самоуправление», которую печатали за границей народовольцы В.Л. Бурцев и В.Н. Фигнер, но финансировала и редактировала «либеральная группа», находящаяся в России, во главе с профессором В.А. Гольцевым и литератором В.В. Головачевым. Имя главного редактора, который проживал в Санкт-Петербурге, Рачковскому установить не удалось[448 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1888. Оп. 84. Д. 1. Л. 61 а, 97; 1889. Д. 403. Л. 34–36.]. В течение 1890-х гг. Рачковский трижды докладывал в Департамент о попытках «либералов» издавать за границей периодический орган (1890, 1894, 1896). В результате в 1896 г. возникло издание «Земский собор», вскоре, летом 1897 г., прекратившее существование из-за внутреннего раскола[449 - ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1891. Д. 1. Л. 69–69 об.; 1894. Д. 1. Л. 268–273, 289–293, 384, 423; Особый отдел. 1898. Д. 6. Ч. 47. Л. 39, 91; Д. 14. Ч. 6. Л. 1–2, 4, 8.]