Эстафета памяти

Но особенно жуткая картина предстала перед нашими воинами, когда они ворвались в двухэтажный особняк красивой, ухоженной усадьбы.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, бойцы во главе с командиром Антоном Тимофеевичем Бобриком буквально остолбенели. Даже видавшие всякое на войне «старики» застыли в ужасе. Перед ними была жуткая, невероятная картина: на переднем плане – богато накрытый стол, сервированный серебряными приборами и фарфоровой посудой, а на заднем плане… на примитивной виселице висели с верёвками на шее мужчина лет 40, молодая женщина лет 30 и мальчик 10-12 лет. У ног мужчины, вероятно хозяина усадьбы, сидела неподвижно великолепная немецкая овчарка. При появлении бойцов собака лишь подняла голову, но не сдвинулась с места. Один из солдат направил на овчарку дуло автомата, но Антон Тимофеевич приказал: «Отставить!»

Какое-то время продолжалась немая сцена при виде этой ужасной картины. Смутило бойцов и то обстоятельство, что к пище и напиткам на столе, похоже, никто из хозяев усадьбы перед смертью не прикасался. Создавалось впечатление, что напитки и обильная закуска были выставлены в качестве поминок по усопшим. « А ведь может быть всё отравлено» – мелькнула мысль у Антона Тимофеевича.

Первым пришел в себя старшина-танкист и стал звать собаку, но та не шелохнулась. Попытки других бойцов также были безуспешны. Отбросив автомат, Антон Тимофеевич опустился на колени и стал звать к себе овчарку, перечисляя наугад множество собачьих имен. Пёс внимательно смотрел на незнакомца, но не двигался и только при имени «Люкс»,

навострив уши, он поднялся и медленно, неуверенно пошёл в сторону офицера, остановившись в полуметре от него, внимательно посмотрев тому в глаза. Антон Тимофеевич неторопливо протянул руку и погладил овчарку за ушами, после чего она завиляла хвостом и вплотную приблизилась к незнакомому человеку.

Удивительное дело, в помещении находилось полдюжины мужчин, все они звали собаку, но только на зов Антона Тимофеевича она откликнулась. Не зря знающие люди утверждают, что животные, особенно собаки и кошки, «нутром» чувствуют хороших и плохих людей. Взяв покорившегося пса за ошейник, Антон Тимофеевич направился с ним к выходу, бросив на ходу указания своему заместителю: «Об этих троих срочно сообщить в комендатуру и в политотдел! Еду и напитки на столе не трогать!».

Посоветовавшись со своими подчиненными. Антон Тимофеевич решил не бросать собаку на произвол судьбы, а взять её с собой. Так, немецкая овчарка тайком от высокого начальства, стала внештатным членом экипажа танка Т-34М.

Люкс оказался на редкость умной и сообразительной собакой- с полуслова понимал членов экипажа танка. Правда, безропотно и чётко выполнял приказы только Антона Тимофеевича. Видимо, только его признавал своим новым главным хозяином и другом, только ему одному был по-собачьи предан, только за него готов был идти в огонь и в воду. Находясь в танке во время боевых операций, он уже через несколько дней перестал вздрагивать от каждого взрыва и вёл себя как настоящий боец. Более того, благодаря его чутью, танкисты дважды обнаружили засаду в освобождённых городах Австрии, избежав тем самым ранения, а возможно и гибели. Да и незваных гостей, прежде всего ночью, встречал грозным лаем этот добровольный бдительный ночной сторож по имени Люкс. Бойцы делились со своим четвероногим другом своими пайками, баловали его любимой свиной тушенкой и другими несобачьими деликатесами. Постепенно Люкс стал любимцем всего взвода и вместе со своим боевым экипажем участвовал в полном освобождении столицы Австрии – красавицы Вены, за взятие которой Антон Тимофеевич получил очередную медаль и благодарность от Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина.

Погиб Люкс трагически, «на посту» как настоящий боец. Дело было так. После освобождения одного из кварталов Вены, взвод А.Т Бобрика получил приказ закрепиться, отдохнуть, получить подкрепление и боеприпасы для дальнейшего наступления. Заняв небольшой пустующий дом на окраине Вены, выставив охранение и накормив своего преданного «ординарца», Антон Тимофеевич решил немного отдохнуть. Люкс по- хозяйски расположился на крыльце дома у входной двери, охраняя покой своего хозяина. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент знакомому земляку-лейтенанту из соседней роты захотелось навестить своего земляка Антона. Подойдя к дому, где отдыхал Антон Тимофеевич, лейтенант увидел на крыльце овчарку и, находясь «под шафэ», стал грубо прогонять собаку, но Люкс решительно преградил ему дорогу. Недолго думая, точнее вовсе не думая, подвыпивший офицер достал из кобуры пистолет и выстрелил в собаку. Смертельно раненый Люкс несколько раз дернулся и из последних сил подполз вплотную к входной двери и замертво упал, как бы закрывая собой вход и охраняя хозяина.

Когда на выстрелы сбежались бойцы и увидели мёртвого Люкса, их возмущению не было предела. Забыв об субординации, они обложили пьяного лейтенанта таким отборным, коллективным и многоэтажным матом, что он, мгновенно протрезвев, рысцой побежал под защиту своих подчиненных. Несколько дней во взводе царило уныние и был настоящий траур. Воины поминали и вспоминали добрыми словами умную, красивую и преданную овчарку по кличке Люкс. В эти дни Антон Тимофеевич ходил мрачнее тучи. И только радостная, волнующая всех весть из Берлина и Москвы о полной капитуляции фашистской Германии и долгожданной Победе, отодвинули все другие эмоции на второй план

Даже спустя несколько десятилетий после войны, рассказывая о грозных событиях весны 1945 года, в частности о взятии столицы Австрии Вены и гибели Люкса, Антон Тимофеевич с трудом сдерживал слёзы.

Венский марш.

(Случай в Венском лесу)

Великая Отечественная война близилась к своему завершению. Уже освободили Будапешт, Варшаву, Прагу, и, наконец, красавицу Вену. После ожесточенных боёв, счастливые жители, и особенно жительницы освобождённой Вены, под музыку великого Штрауса, с удовольствием танцевали вальс с советскими воинами.

Заметно потрёпанный в боях за Вену, 1821 самоходный артиллерийский полк третьего Украинского фронта получает краткосрочную передышку для ремонта боевой техники, лечения раненых и пополнения личного состава.

Батарея дедушки Антона располагалась в окрестностях Вены – в Венском лесу. Расставив своих подчиненных и распределив объёмы ремонтных работ, дедушка Антон решил прогуляться по знаменитому Венскому лесу.

Углубившись в лес, он услышал звуки человеческого голоса. Напрягая слух, Антон Тимофеевич понял, что слышит звуки песни, и пошел в ту сторону, откуда слышалась песня. По мере приближения, звуки становились более внятными и чёткими. Песня была мелодичной. Мелодия была красивой и душевной. Забыв об опасности, дедушка Антон ускорил шаги, и вскоре перед ним открылась необычная, картина: небольшое озеро в глубине леса, около взвода (десятка два) мужчин-итальянцев, кто в военной форме, но без сапог и с автоматами за спиной, а кто и в одних подштанниках и без автоматов, ловили лягушек и вдохновенно пели.

Дедушка Антон на миг остолбенел. Что делать? Песня, конечно, хороша, но ведь идёт война и перед тобой не беззаботные туристы, а солдаты противника. Можно, конечно, незаметно уйти, и позвать на помощь своих, но противник может скрыться.

Осмотревшись вокруг, дедушка Антон увидел на берегу озера, невдалеке, одежду «купальщиков» и лежащий автомат. Незаметно подкравшись к этому месту и схватив автомат, Антон Тимофеевич зычным голосом закричал: «Петя, заходи справа! Вася – слева!». – И ещё громче – «Хэндэ хох! (Руки вверх!)». Фактор неожиданности сработал. Итальянцы смолкли, опешили и растерялись. Не зная, откуда здесь оказались русские и сколько их, они понуро, с поднятыми руками, стали выходить из воды. Под дулом автомата дедушка Антон заставил итальянцев бросить оружие и построиться. Всё время покрикивая: «Шнель-шнель!» (Быстрей-быстрей!), держа один автомат наготове, Антон Тимофеевич прихватил ещё два автомата и приказал итальянцам двигаться в сторону расположения своей батареи.

Пленные итальянцы начали приходить в себя, особенно, когда поняли, что никакого Васи и Пети здесь нет и не было. Пришлось пустить предупредительную очередь из автомата вдоль строя. Это подействовало. Итальянцы замолкли и сникли. «Караван» благополучно дошел до расположения наших войск.

Каково же было удивление и изумление наших бойцов и командиров, когда они увидели и убедились в том, что один советский офицер Антон Тимофеевич Бобрик, пленил почти целый взвод итальянцев во главе с командиром взвода.

За этот смелый поступок дедушка Антон получил очередную боевую награду – медаль «За отвагу!»

Как говорится, на войне как на войне. Всё бывает и всякое случается.

Продолжение войны после 9 мая 1945 года.

Не знаю, как нынешняя молодёжь, но люди военного и послевоенного поколения зачитывались замечательной поэмой А. Твардовского «Василий Тёркин». В большинстве частей и соединений Красной армии были свои прототипы неунывающего, находчивого, изобретательного весельчака Василия Тёркина. В этом отношении не был исключением мотострелковый полк №1821, входивший в состав 3-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Толбухина. А ребята в полку подобрались по – настоящему удивительные.

На фото: Боевые друзья-однополчане, Вена, 1945 год.

Во-первых, здесь был полный интернационал. Русские, украинцы, белорусы, грузины, армяне, жители Средней Азии, Казахстана, были даже и сибиряки, и жители Дальнего Востока. Правда, большинство составляли украинцы, так как костяк группировки формировался на Украине. Душой полка был танкист-водитель под весёлой фамилией Поцелуйко – правая рука и друг командира танкового взвода Антона Тимофеевича Бобрика. С боями земляки прошли вместе от Румынии и до столицы Австрии Вены. Но с этого места, как говорится, поподробнее.

После тяжёлых кровопролитных боев на территории Венгрии, особенно в районе озера Балатон 1821 мотострелковый полк в начале апреля 1945 года перешел границу Австрии и в составе передовых частей фронта начал стремительное наступление по направлению к Вене. Общеизвестно, легко сказывается, но нелегко делается труднейшая и сложнейшая военная работа. Отметим хотя бы такой штрих. После ожесточенного боя в районе озера Балатон и прямого попадания вражеского снаряда в танк, друзья-однополчане Бобрик и Поцелуйко, чудом уцелевшие, отстреливаясь от преследовавших их немецких автоматчиков, сумели, не иначе как по божьей воле, пройти через минное поле невредимыми, и вернуться в расположение своего полка. Бои за овладение Веной тоже не были лёгкой прогулкой. Фашисты со своими союзниками представляли собой еще грозную силу. Тем не менее, к середине апреля бойцы вышеназванного полка в составе передовых частей, вели бои местного значения уже на территории Австрии. Чувство близкой победы, приобретённый воинский опыт, подкреплённый новой боевой техникой и хорошим снабжением боеприпасами, способствовали успешному продвижению наших войск.

Битва за австрийский город Эйзенштадт, примыкающий к столице была столь стремительной и быстротечной, что красноармейцы, ведя зачистку освобождённых кварталов, находили полуупакованные, брошенные в последний момент чемоданы, недоваренную пищу на печках и даже накрытые для обеда столы. Не говоря уже о других более ценных вещах и произведениях искусства (музыкальных инструментах, дорогих картин, сервизов и т.п.) Во время передышки перед решающим наступлением за полное освобождение Вены Антона Тимофеевича Бобрика вызвали в политотдел и сообщили о том, что все члены его боевого экипажа за умелые боевые действия по овладению вышеназванного городка, представлены к правительственным наградам. А ему как командиру гвардейского танкового взвода вручили ценный подарок – шикарную гармонь австрийского производства. В политотделе знали о музыкальных пристрастиях офицера Бобрика и его земляка механика – водителя Поцелуйко. Возвращение Антона Тимофеевича из политотдела со столь ценным подарком было встречено его соратниками криками «Ура!» и крепкими объятиями. Тем более что их прежняя, видавшая виды, гармошка мужественно, по-солдатски сгорела в подбитом танке. Счастливый, радостный,– воодушевлённый, весельчак-балагур Поцелуйко чувствовал себя на седьмом небе. Да и ребята в полку уже соскучились по «концертам», которые периодически на привалах устраивали земляки Бобрик и Поцелуйко, и заметно повышают настроение всем бойцам. Обещанные политотделом награды не заставили себя долго ждать. Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза И.В.Сталина №334 от 13 апреля 1945 года соединению, в состав которого входил 1821 полк, была объявлена благодарность, а позднее Указом Президиума Верховного Совета СССР Антон Тимофеевич Бобрик был награжден медалью «ЗА ВЗЯТИЕ ВЕНЫ». И это была его не последняя награда.

А теперь вернемся с наградных высот на землю освобожденной и ликующей красавицы Вены с её голубым Дунаем и знаменитым Венским Лесом, на опушке которого разместился полк героев нашего рассказа. Это сказочное место было определено в качестве временной ремонтной базы для восстановления поврежденной боевой техники и пополнения личного состава и знакомства с достопримечательностями Австрийской столицы. Красавец город уже в то время с 4-х миллионным населением был одним из крупнейших городов Европы наряду с Лондоном, Парижем и Берлином. По форме Вена с высоты птичьего полёта напоминает круг. На северо-востоке города через Вену протекает Дунай со своим рукавом -Дунайским каналом и река Вена. Дунайский канал- это естественный рукав Дуная длиной около 17 км. Он ответвляется от основного русла и затем снова сливается с ним, образуя остров из двух районов столицы Австрии. В районе внутреннего города в него впадает река Вена. Эти географические данные указывают на то, в каких красивых местах Австрийской столицы происходили боевые и трудовые будни наших героев.

Для бойцов, не занятых непосредственным ремонтом техники, наступило долгожданное затишье, возможность подлечить мелкие ранения и привести себя в порядок в ожидании известий из Москвы о взятии Берлина и полной капитуляции фашистской Германии. Появился повод «обмыть» правительственные награды и провести по такому случаю давно ожидаемый концерт воинской самодеятельности. В один из тёплых венских вечеров на зелёной и таинственно красивой опушке предзакатного ВенскогоЛеса собрался весь состав ремонтной базы и все, свободные от караульной службы и прочих военных дел, бойцы. В центре полукруга – организаторы праздника земляки Бобрик и Поцелуйко, рядом с ними ближайшие помощники по «артистическому» делу. Среди присутствующих оживление, шутки, смех.

Слышны нетерпеливые возгласы: «Мыколо, начинай!» Чувствуя торжественность момента, местный «Тёркин» неторопливо подходит к ящику из-под снарядов, любезно подготовленному для «артиста», неторопливо ставит гармонь на колени и берёт первые аккорды. Наступает полная тишина. Пошептавшись с земляком Антоном и, дав знак рядом сидящим товарищам, мелодичным звонким голосом запевает: «Рэвэ та стогнэ Днипр широкый, сэрдытый витэр завыва, додолу вербы гнэ высоки, горамы хвыли пидийма…», по сигналу Антона дюжина сильных, мужских голосов подхватывает эту дивную могучую песню, и она широким многократным эхом разносится вдоль известной уже нам реки под названием Дунай. Кроме запевал, все бойцы слушают, затаив дыхание, затем начинают подпевать даже те, кто не все слова песни знает. Песня разносится вширь и ввысь, словно пытаясь долететь от берегов голубого Дуная до широкого Днепра. После последних аккордов песни наступает полная тишина. По щекам некоторых, в основном пожилых, бойцов скатываются капли скупых мужских слёз. После длительной паузы раздаются требования: «Давай Стеньку Разина!», с противоположной стороны раздаётся: «Матроса Железняка!», «Песню о Щорсе!» – раздаётся из дальних рядов. «Ка-тю-шу!»– скандирует группа молодых бойцов. Мыкола решительно поднимает правую руку вверх, призывая всех к порядку, и в наступившей тишине раздаётся голос усатого старшины- орденоносца: «Ребятки, спойте землянку». Тут вступает в свои права режиссер и говорит, обращаясь к бойцам: «Ну что, товарищи, уважим просьбу старшины?» «Уважим!» – снисходительно раздается несколько голосов. Гармонист внимательно осматривает бойцов, выражение его лица заметно меняется. Задумчивый взгляд, устремлённый к верхушкам деревьев, как бы готовится передать всю теплоту и тоску солдатской души, той одной, единственной, которая ждёт и у детской кроватки тайком, слезу утирает. Затем, наклонив голову к гармони, он тихим, но чистым голосом рисует всем сидящим знакомую картину: «Бьётся в тесной печурке огонь, на поленьях смола, как слеза, и поет мне в землянке гармонь, про улыбку твою и глаза…» После «Землянки», дав отстояться приятной грусти слушателям, Мыкола поднялся со своего «царственного» снарядного кресла и громко объявил: «Внимание, сюрприз! По многочисленным заявкам перед вами выступит группа «застуженных» артистов погорелого театра. Они помогут мне исполнить известную песню про Галю». Повернувшись налево он тихо скомандовал: «Галя, на выход!» В это время с двух ведер, опрокинутых вверх дном, поднялись двое бойцов. Один боец ростом под 2 метра быстро опоясал другого бойца куском ткани то ли от старой цветной простыни, то ли от большого размера фартука, напялил на голову соломенную косу, подвесил на гибкой ветке 2 пустых ведра и подтолкнул «новоиспеченную Галю» на сцену. Присев снова на своё место, гармонист протяжно запел: «Нэсэ Галя воду, коромысло гнэться», в это время «Галя» в галифе и кирзовых сапогах с соломенной косой, коромыслом на плечах, усиленно виляя бёдрами, направилась к центру круга. Громкий смех и оглушительные аплодисменты заглушали музыку. В это время гармонист поднялся и скомандовал: «Анука, Галя, покажи, як коромысло гнэться?» «Галя» кокетливо повела плечами и, намеренно выставляя на показ свои бойко торчащие из-под гимнастёрки, груди (сделанные из 2 алюминиевых кружек) и, сняв с плеч коромысло, согнула его в большую дугу. А когда вслед за ней вышел 2-х метровый гигант Иванко и стал подобно барвинку извиваться вокруг «Гали», смех зрителей превратился в общий громкий, заразительный хохот. Когда же Иванко, забежав спереди, и похлопал металлической ложкой по алюминиевым «грудям», хохот превратился в сплошной рёв. Дровишек в пламя хохота подбросил, поднявшийся гармонист. Перекрывая хохот, приказал: «Иванко, ну-ка скажи, чего ты хочешь от Гали?» Иванко опустился вновь на колени и, обхватив сильными руками «Галю» за талию, басовитым голосом запел: «Галя моя Галя, дай воды напиться, ты така хороша, дай хоч подывыться…» При этом шалунишка демонстративно пытался заглянуть под Галину «юбку», однако реакция возмущённой «Гали» была молниеносной и решительной. Сбросив с плеч коромысло, она тут же напялила ведро на кудрявую голову Иванка, тем самым лишив его бесстыжие глаза «дывыться» на её прелести. В заключительной части сценки Иванко снял с трудом напяленное ведро, подхватив «Галю» на руки вместе с коромыслом, понёс её в сторону кустов. Зрители и слушатели смеялись до слёз. У большинства из них не было сил для словесного выражения восторга и бойцы уже молча показывали пальцами на уходящих артистов. Но на этом концерт не закончился. Опытный режиссер спектакля Антон Бобрик едва смолкли последние раскаты хохота, посоветовавшись с политруком и музыкантом, вывел на «сцену» молодого бойца по имени Шалва и гармонист заиграл мелодию знаменитой лиричной задушевной песни «Сулико». Несмотря на волнение, голос молодого бойца звучал чисто, звонко и душевно. Хотя некоторые бойцы не знали перевода этой песни (песня звучала на грузинском языке), всем было ясно, что речь идет о страданиях молодого мужчины, потерявшего любимую. Это было так понятно и так близко каждому бойцу. После короткого творческого отдыха зазвучала «Цыганочка» с выходом. И группа молодых, задорных «цыган» завертелась, закружилась в вихревом танце. Многие зрители повскакивали со своих мест, помогая артистам. Выплеснув значительную толику избыточной энергии, бойцы прослушали песнь о Ермаке, о Стеньке Разине и, наконец, под задорный аккорд

запевалы-гармониста все присутствующие грянули хором «Катюшу». Гармонист в этот вечер был в ударе, и гармонь пела на все лады. Были исполнены все заявки зрителей. Под конец Поцелуйко выдал мелодию такого виртуозного «Гопака», что тут уж никто не мог усидеть на месте. Концерт закончился далеко заполночь. Но бойцы не спешили расходиться. Большая группа слушателей и зрителей окружила гармониста, политрука и Антона Бобрика, душевно благодарили организаторов этого необыкновенного концерта, пожимали им руки, обнимали и просили почаще проводить такие вечера. Счастливые организаторы улыбались и обещали подготовить подобный, а может быть и лучше, концерт ко дню приближающейся победы. И они по мере возможности выполнили своё обещание. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Тем более на войне. Расходились бойцы группами, умиротворённые, отдохнувшие душой и телом, продолжая весело обсуждать отдельные сценки концерта.

В напряжённых военных буднях пролетели последние дни апреля. И вот наступил цветущий и победный май 1945 года. Наконец 9 мая пришло долгожданное сообщение о полной и безоговорочной капитуляции фашистской Германии и известие о столь долгожданной, всеми ожидаемой Победе всего многонационального Советского народа. Со слов Антона Тимофеевича всеобщее ликование было беспредельным и неописуемым. В этот день казалось, и солнце светило ярче и цветущие деревья – более привлекательны, и Дунай шире и голубее. Ликующие толпы жителей Вены все до единого вышли на уже убранные и празднично украшенные площади и улицы. Со всех репродукторов, из наспех сооруженных сценических площадок и всех видов музыкальных инструментов неслась праздничная, бойкая маршевая музыка, радостный смех, море цветов, улыбки, объятия незнакомых людей, всё слилось в единый праздничный поток. Победителей, особенно орденоносцев и обладателей медалей за освобождение Вены, качали на руках, подбрасывая «до небес»; лучшие красавицы Вены награждали освободителей не только улыбками и цветами, но и крепкими объятиями и поцелуями, приглашали на танец. Ликовала вся Вена, а вместе с нею, по сообщениям из репродукторов, вся освобождённая Европа, весь Советский Союз, наши союзники и всё миролюбивое население планеты Земля. В общем океане веселья, смеха, многообразной музыки (включая знаменитые вальсы Штрауса) не затерялась музыка, которую источала поющая на все лады гармонь в руках вдохновлённого Поцелуйко, окружённого всем экипажем танка, друзьями- земляками и всеми почитателями его таланта. Поздним вечером небо над Веной озарилось тысячами фейерверков праздничного салюта венского гарнизона. Участникам боевых операций, работникам тыла, всему советскому народу-победителю салютовала Москва десятками артиллерийских залпов. К сожалению, праздничное ликование, длившееся 9-10 мая, уже 11 мая было омрачено неприятнейшим известием.

По данным разведки две немецкие дивизии, состоящие в основном из фашистов-фанатов из спецслужб, в том числе извергов «СС», не подчинились приказу Вермахта о капитуляции. Рассредоточившись в лесных массивах и ущельях Альпийских гор, они решили методом партизанской войны, сражаться до конца, понимая, что за свои злодеяния на пощаду им надеяться не приходится. В штабы подразделений поступил секретный приказ о срочной подготовке к боевым действиям. Готовиться в условиях строжайшей секретности и без лишнего шума.

Настроение у бойцов заметно упало, рушились все ближайшие планы и надежды. В ночь перед выступлением Антон Тимофеевич и Поцелуйко долго беседовали на жизненно важные темы. В конце беседы Поцелуйко сказал: «Антон, если со мной что-то случится, посети моих родителей и расскажи, как мы сражались, передай им вот эту шкатулку, а гармонь возьми себе». Антон попытался отшутиться и спросил: «А если со мной случится то же самое?» Поцелуйко на минуту задумался, поднялся, обнял друга-командира и, глядя прямо ему в глаза, уверенно сказал: «Ты должен жить и жить долго, жить за нас двоих. И ещё, ты обязан выжить хотя бы потому, что тебя ждут любимая жена, дочурка и сын».

Последний бой, к которому готовились спешно, был не «просто трудным самым», но одним из самых жестоких боёв последних месяцев. Фашисты сопротивлялись отчаянно, «бились профессионально» и в плен не сдавались.

Большие потери были и с нашей стороны. Вражеским снарядом снесло башню танка, а вместе с ней и командира Антона Тимофеевича. Погиб весь экипаж. Командир с множеством переломов, контуженый, лишившись дара речи, оглохший, срочно был доставлен в госпиталь. Даже опытные врачи растерялись. Выход подсказала старшая медсестра. Она сообщила, что в окрестностях Вены живёт всемирно известный костоправ. Через командование венского гарнизона и городские власти с трудом уговорили этого пожилого опытнейшего врача взяться за лечение Антона Тимофеевича. Трое суток без сна и, практически, без отдыха собирал по частям, складывая повреждённые кости потерпевшего, этот добрый старый человек. Только через каждые 3-4 часа работы он присаживался в кресло и просил: «Кафе, кафе (кофе)». Пил маленькими глотками и в промежутке разминал пальцы рук.

И свершилось чудо. Крепкий молодой организм, сердце, привыкшее к многочисленным перегрузкам, самоотверженный труд и внимательный уход наших военных врачей, медсестёр, санитарок и золотые руки костоправа помогли свершиться этому чуду. Через две недели взгляд его стал более осмысленным, через месяц больной пытался произнести первые звуки. И только через 6 недель он стал узнавать лечащих врачей, медсестёр и регулярно навещавших его друзей-однополчан.

А через два месяца чудом выжившего больного уже выписывали из госпиталя. При выписке воскресшего пациента провожал весь медицинский персонал, а встречала добрая половина однополчан от командира до поваров полевой кухни. Ещё больший сюрприз ждал его «дома», комната, из которой они уходили с Поцелуйко в последний бой, была опечатана, все личные вещи лежали на своих местах, а на маленьком столике стояла… уже известная нам голосистая красавица гармонь.

Эта гармонь стала спутницей Антона Тимофеевича на долгие годы и десятилетия. Из победной доброжелательной Вены они вместе отправились в Закавказье, где на советско-турецкой границе в последние месяцы войны было неспокойно.

И только после капитуляции Японии пришёл долгожданный приказ о демобилизации. С подарками для родных и близких, в кителе, украшенном орденами и медалями, с гармошкой за плечами и гордо поднятой головой, как истинный воин-победитель, он предстал перед любимой женой и многочисленной родней. После краткого отдыха Антон Тимофеевич как коммунист, опытный агроном, хорошо знакомый не только с боевой, но и сельскохозяйственной техникой, активно включился в процесс восстановления городов и сёл родной Украины.

Стихи Бориса Заркуа

Ода России

О, Русь славянская, многострадальная!

Твоим немерянным просторам нет конца.

Ты и могучая, ты и печальная,

Здесь всяк живущему есть место от Творца.

Ты знала горечь поражений и победы,

Богатство, роскошь княжеских хоромов и дворцов