Злое счастье

Глава 4

Долг платежом…

Даэмли

Вид дотла сожженных хуторов и безлюдных разоренных ферм вдоль Бобрового ручья опечалил Мэя несказанно. Но зрелище растерзанных женских тел, обезглавленных трупов мужчин, мертвых детей привело Рыжего в неистовую ярость. Дэй’ном пришли на его землю не грабить. Они явились убивать людей, уничтожать все на своем пути, сея ужас. Давно уже извечные враги не осмеливались осадить Двуречанскую заставу, а тут вдруг проявили недюжинную настойчивость и прыть. А ведь еще до настоящего тепла далеко.

Свет поднимающегося над горизонтом светила застил черный жирный дым. Дэй’ном жгли сырую нефть, пытаясь удушить защитников крепости. Едкие клубы дыма ели глаза, мешая лучникам точно целиться. Не говоря уж об отравленном воздухе, проникающем в легкие. Но для Рыжего и его воинов хитрости врагов оказались не внове. Недаром, выступая из Эр’Иррина, он приказал каждому взять с собой платок или шарф. Ткань смочили водой и прикрыли рот.

«Хорошо, что Хефейд с нами, – зло думал он. – Далаттцам не помешает вспомнить, что такое добрая драка».

Иногда ему становилось обидно за своих людей, которые лили кровь без всякой надежды на признание заслуг перед собственным народом и всем Тир-Луниэном. А с другой стороны, воевода Хефейд в бою один стоит десятерых.

Мэй молча взмахнул рукой, направляя своих воинов в атаку. Нет ничего лучше, чем застать врагов врасплох, ударить им в спину в самый неподходящий момент. Он пришпорил Сванни, держась возле знаменосца.

Всадники униэн во главе с Рыжим врезались в толпу осаждавших. Почти не глядя, Мэй рубанул по бледному лицу темноволосого дэй’ном. Прямо по раскрытому для отчаянного крика рту. В разные стороны брызнули кровь и зубы. Замысловато кувыркаясь, отлетела прочь чья-то рука, сверкая на солнце кровавым рубином перстня.

– Ун-и-и-иэн-н-н! Бей! Руби! Унии-и-и-иэн-н-н! А-а-а-а!

По правде говоря, среди них были не одни лишь униэн. По пути на заставах Мэй собрал всех – и нэсс, и ангай. Но и те и другие, присягнув Рыжему князю, орали во всю глотку древний клич народа своего повелителя.

Со стен Двуречья вопль подхватили радостные защитники, уже не чаявшие получить подмогу.

Сеча, приключившаяся под стенами крепости, если и отличалась от сотен предыдущих сражений в приграничье, то лишь отчаянным сопротивлением дэй’ном. Краем сознания Мэй успел оценить, что для традиционного грабительского рейда по приграничью отряд дэй’ном слишком велик. Не менее трех сотен клинков. Да-да, полные три сотни Желтых Повязок.

Мэй давно мечтал схлестнуться с хан’гором – сотником Желтых. Не просто помериться силами в ратном деле, но снова опробовать новый финт, подсмотренный у одного из старых мастеров клинка. Хан’гор не заставил себя ждать, словно услыхал мысленный призыв Рыжего. Едва управившись с двумя наседающими противниками, Мэй оказался лицом к лицу с высоким дэй’ном в вороненой кирасе. Пышный плюмаж из конского волоса – отличительная черта сотника – не дал ошибиться. Темные, почти черные глаза хан’гора полыхнули безумным огнем.

– Умри, рыжая тварь! – взревел дэй’ном, вонзая шпоры в бока своей лошади.

Они сшиблись с грохотом, осыпая друг друга ударами, рыча и задыхаясь от ненависти. Длинный меч Рыжего высекал искры из вражьего нагрудника. Сванни храпела и норовила укусить гнедую хан’гора за холку. А вокруг кипел бой, униэн прикрывали своего князя со всех сторон, не давая никому приблизиться с тыла. Кто-то падал под копыта гарцующих коней, кто-то захлебывался кровью.

– Смерть! Смерть! За мной! Руби! – надрывно кричал где-то недалеко Хефейд.

Униэн подхватили его вопль.

– Смерть!

Мэй блокировал мощный удар сотника, принимая его на гарду. Мечи яростно заскрежетали друг о друга, искря крошечными голубыми сполохами. В какой-то миг воины буквально столкнулись нос к носу. Хан’гор попытался пырнуть Рыжего в бок кинжалом. Не тут-то было. Рыжий сам когда-то сделал эту кольчугу, вложив в ее хитрое мелкое плетение все мастерство, каким обладал.

– Скользкая мразь, – прошипел сквозь зубы дэй’ном, имея в виду не только удивительные свойства кольчуги. – Я тебе кишки выпущу!

– Размечтался…

Клинок Мэя с жутким хрустом врезался врагу чуть выше ключицы, разом покончив с недолгим спором. Рыжего окатило горячей пряной кровью из разрубленной артерии. Целый миг он ничего не видел. Но и этого мгновения хватило, чтобы пропустить удар чем-то твердым по колену. Не будь Сванни такой умной и тренированной – лететь бы Мэю на землю. Он сразу же перестал чувствовать ногу.

Нога, слава Богам, оказалась на месте. Наколенник спас.

– Милорд, что с вами? – встревожился Хельх, не отходивший ни на шаг от своего господина во время боя.

– Ничего, – выдохнул Мэй. – Вперед!

К Лойсу боль! К Лойсу!

Пленных униэн не брали, дорезав раненых. Дэй’ном не молили о пощаде. Те, кто отправлялся в разбойничий набег, знали на что шли. Когда война объявлена с соблюдением всех традиций, тогда – да, все, как положено: плен, выкуп, обмен. Впрочем, так выходило далеко не всегда. В Войне Северных Народов никто никого не щадил, никто не обменивался пленными, являя миру ужасы чудовищных пыток и массовых казней. Дэй’ном по этой части превзошли всех, но и первые запросили пощады. Помнится, тогда обезумевший после резни в Дон-Аэгли Мэй приказал вешать по одному дэй’ном через каждую дюжину шагов до самого Лот-Алхави. Она до сих пор зовется Дорогой Висельников. Полуразрушенная Аэгли, по улицам которой текли настоящие реки крови, стояла перед глазами Рыжего. Он жаждал мести так неистово, что заставил содрогнуться даже своих соратников. Тех пленников, кто дошел до столицы, закопали в землю живьем. Несколько лет по всему Тир-Луниэну ходили упорные слухи об одержимости Мэйтианна’илли.

Сейчас все обошлось огромным костром, в который бросали трупы. Остатки сырой нефти для этого дела пришлись весьма кстати.

– Пусть там, за горами, увидят дым, – наказал Мэй.

Он едва держался в седле, в колене пульсировала боль, но Рыжий был абсолютно, целиком и полностью счастлив. Ненависть – всего лишь изнанка любви, а гнев – оборотная сторона радости. Если нет возможности носить яркое платье, то и линялая подкладка сойдет.

Тайгерн остался в Эр’Иррине против воли. Мэй мог считаться тысячу раз Отступником, и все права на Тир-Галан давно перешли Сэнхану, но формально Рыжий оставался старшим мужчиной в семье. Его слово – закон, который не обсуждается. Воинственность сыновей Финигаса вошла в поговорку, в других обстоятельствах Тайго никогда не отказался бы помахать мечом. Но Мэй оставил на него замок, доверил свою цитадель, жизни женщин, арсенал, в конце концов. Это ведь что-то да значит?

Рыжий попросил: «Не подведи меня, брат!» – а он просил крайне редко. В последний раз он обращался с просьбой лишь к королю Альмару. Эта сцена навсегда запечатлелась в памяти Тайгерна. Буквально вросла в сознание.

…Меловое лицо короля, его серые губы, сжатые в нитку, и окровавленные руки, в которые Мэй вложил Крыло – свой прекрасный меч. Коленопреклоненный Рыжий резким движением обнажил шею, открывая ее для вероятного удара. Красные волосы полностью закрыли лицо. Сколько благородных униэн испытывали в эту минуту острейшее желание со всего маху рубануть по незащищенному затылку? Не пересчитать.

– Владыка, если считаешь, что я виновен – руби! – отчеканил Мэй, прежде чем опуститься на колени. – Только тебе дано право судить. Только тебе. Но не лордам-советникам.

Альмар знал, что внушительная часть дворянства требует крови Рыжего, также он знал, что Мэй не взойдет на эшафот. Он поднимет мятеж, и за ним пойдут очень многие. Сила десяти лордов-советников против силы старшего сына Финигаса – вот дилемма так дилемма. Король до крови разрезал ладони, сжимая лезвие меча, пока решал ее.

– Встань, Мэй Отступник! Я не вижу твоей вины, – молвил Альмар, уронив Крыло на мраморные плиты пола.

Только не надо думать, будто Верховный Король забыл Рыжему эту историю. Такое не забывается…

Пока Тайгерн вживался в роль временного хранителя Эр’Иррина, женщины готовились встретить раненых и позаботиться о них. Даугир извлекла из шкатулки хирургические инструменты: ланцеты всех видов, кривые иглы, распаторы.

– Красота! – похвалилась она. – Даже у столичных лекарей такого нет. Мэй специально заказывал у ангайских мастеров в Нунне.

– Острые, – подтвердила Хелит, тут же порезав палец о лезвие. – Надо их сварить.

– Тебе бы все варить, – рассмеялась Гвилен.

– Так надо! – настаивала далаттка. – Подержи их в кипятке. Тогда раны не воспалятся.

Над пристрастием Хелит к вареной воде потихоньку смеялась вся дворня, почитая ее требования причудой не совсем здорового ума. Но Хелит упорно отказывалась пить не перекипяченную воду и настоятельно просила девушек следовать ее странной привычке.

– Может быть, раненых тоже сразу сварить?

– Глупости говоришь, – обиделась Хелит. – Я точно знаю.

– Откуда?

– Не помню.

Девушки препирались до тех пор, пока в их спор не вмешался Гвифин. Ведун внимательно выслушал обе стороны, подозрительно окинул пристальным взором далаттку и забрал ее с собой. Он занимал просторное помещение в одной из башен, там же столовался и хранил все свои целебные травы и снадобья, ведя весьма уединенный образ жизни.

Хелит давно хотелось поглядеть на обитель ведуна, который не жаждал пускать к себе посторонних.