Плоды свободы

– Это я и так знаю. Полукровки, говорят, на скитания вечные обречены. Не знаю, как утешить его. Раньше бы заказала у тива поминовение и пожертвование, а теперь чего делать – не ведаю.

– К оракулу, что ль, идти?

То, что покойники являлись в сны живых не просто так, – это понятно. Их всегда принято было поминать на рассвете добрым словом. Но если у служителей Предвечного на сей счет существовало множество утешительных обрядов – от простых и бесплатных оглашений перед алтарем до сложных и дорогостоящих действ, то оракулы Меллинтан за поддержание контактов с потусторонним миром не отвечали. Вот и маялись простые обыватели сомнениями.

– Я пойду на площадь, – решительно сказала Майрра. – Терять мне больше нечего.

– А ну как затопчут?!

Женщина безразлично отмахнулась. Всю жизнь молчала, и когда Арагира забирали в армию, и когда сыновей – тоже. И как сказал давешний агитатор-подговорщик, которого, затаив дыхание, слушала, почитай, половина рынка: «Тот, кто безропотно везет, на того и потяжелее мешки кладут». А уж как они здесь, в Янамари, везут, так еще по всему Файристу поискать.

В молочном ряду, где Майрра Бино торговала козьим сыром, воодушевились не только торговцы, но и покупатели, и очень многие изъявили желание объяснить властям провинции, а еще лучше донести до самого графа Никэйна, что бесконечно выжимать соки из народа нельзя.

Строго-настрого запретив внучке – взрослой уже, но такой легкомысленной девице, открывать двери, а матери пытаться самой растопить печку, Майрра отправилась к магистрату. Она уже привыкла к суетной городской жизни и без всякого смущения влилась в толпу шагающих в том же направлении дэйнлцев. Женщины вооружились сковородками и скалками – для пущей громкости протестов, мужчины – кочергами и садовыми лопатами на всякий случай.

Бывшая селянка представляла городской бунт очень похожим на деревенскую драку, только масштабнее. А все оказалось спокойнее, организованнее и как-то даже страшнее. Гул сердитых голосов и звон колокола, угрюмые лица обывателей и возмущение в глазах полицейских стражей, ревущее пламя костров и черные хлопья копоти внушали женщине животный ужас.

– Эй, тетка! Ты – в красном платке!

Майрра испуганно вздрогнула, оглядываясь вокруг.

– Да! Ты! Не стой на дороге, иди сюда!

Паренек – ровесник ее младшего сына, заживо сгоревшего в Синицах, приветливо помахал рукой. У бедняжки аж сердце зашлось – до того похож. И даже веснушки на носу. Майрру ноги сами поднесли к пареньку и его сотоварищам. Юноша протянул руку для пожатия, царапнув ладонь застарелыми мозолями.

– Я тебя знаю. Ты вкуснющим сыром торгуешь на Речном рынке.

Женщина зарделась от смущения, словно девочка. Какое-никакое, а признание заслуг.

– Так я это… всегда такой… стараюсь…

– Я ж говорю – просто объедение твой сыр. А меня зовут Шамис, – сказал паренек и приподнял шляпу, а потом показал на своих друзей, таких же юношей в рабочей одежде, и по очереди их представил: – Мариар, Симман, Кэвилин. Мы – подмастерья с новирской фабрики.

«Коротышка, Увалень и Пройдоха», – мысленно обозвала Майрра новых знакомцев.

– А правду говорят, будто ваш хозяин и девушек на работу берет? – поинтересовалась она.

– Берет, только платит немного. Три лейда в день.

Но бывшую крестьянку расценки ничуть не смутили. Она давно хотела пристроить внучку к делу, чтобы и денег в дом приносила, и на людях была. Майрра осторожно бросила на смазливого Шамиса придирчивый взгляд, прикидывая в уме, как бы половчее выдать за него свою девку. Оно ведь особой учености не требуется, чтобы понимать – будущее за фабриками. Этим-то и хорош большой город, что здесь всякой работы полным-полно, были бы руки на месте и голова на плечах.

– Чем мы хуже конфедератских? Там революции в ночных сорочках делали, с голыми задницами, и всего, чего хотели, то получали, – вещал невзрачный мужчина в потертом рединготе. – Потому что не сидели молча, точно мыши под совком.

Грязный шелковый платок дергался на тощей, заросшей серой щетиной шее, когда он закашливался на морозе. На фабричного он не походил ни манерами, ни речью, хотя мужичонка изо всех сил старался выглядеть своим.

«Подговорщик», – сразу догадалась Майрра. Тот, вчерашний, с рынка такой же был, хоть лицом выглядел иначе.

– Так мы вроде бы и не революцию тут затеяли…

– Совершенно точно. Но именно с громогласного протеста и начинается переделка общества по справедливости.

– Смотри, чтоб нас самих в покойников не переделали, – нервно хихикнул щуплый Мариар, кивая в сторону стрелков на лестнице магистрата.

– Не посмеют, – убедительно заявил агитатор. – Стрелять в людей, которые завтра пойдут на войну, неразумно. Власти это понимают. Кому же потребны враги за спиной воюющей армии?

Умом Майрра понимала, что мужичонка-подговорщик прав, но что-то мешало верить каждому его слову. В голову пришло достойное сравнение: когда на погребении голосит вдова – убедительно, а когда наемные плакальщицы – горе родни выглядит ненастоящим.

Женщина отошла в сторонку, решив послушать, о чем говорят в соседней компании.

– И есть ли разница между Файристом и Синтафом? Вот задумайтесь, сограждане. Эсмонды сословия вообще отменили, так разве это плохо? У конфедератов так давно. И живут и не тужат, – рассуждал симпатичный молодой человек, одетый аккуратно, но недорого. – По сути, наш Эск делает то же самое, только иным способом. Ему отчего-то можно.

– А как же с Предвечным…э… с Живоглотом? – крикнул кто-то из слушателей.

– Прекрасный вопрос, – улыбнулся белокурый красавчик, он явно ждал подобный вопрос. – Эсмонды лучше прочих в курсе пристрастий своего бога, и что же? Они продолжают ему служить. А кто такие эсмонды? А они чистокровные диллайн, то бишь, те самые люди, чьи души пойдут на прокорм Предвечному. Вы хоть раз видели эсмонда-идиота? Я – нет. Значит, не все так просто. Благо… кхм… Херевард Оро не оставил свое служение и по сей день запросто творит чудеса. Я бы на вашем месте крепко задумался об этом странном факте, дамы и господа.

Майрра так и сделала – задумалась. Сказать по правде, делала она это редко и только по крайней необходимости, но даже небольшое усилие принесло неожиданные плоды. С одной стороны – Благословенный Святой Тив наверняка знает толк и в магии, и в богах, и в посмертии, а значит, его мнению простым людям следует доверять, а с другой стороны – себя могущественный эсмонд уж точно не обидит и всегда найдет лазейку. Для себя. На остальных ему плевать с высокой горы.

Женщина, вдохновленная подвигом на ниве свободомыслия, собралась с духом и высказала все это вслух. И что удивительно – получилось. Косноязычие куда-то делось, страх перед толпой сам собой исчез, язык вдруг проявил небывалую бойкость, а мысли – гибкость.

– Знают эсмонды какие тайны аль нет, нам до этого никакого дела нет. Как им до нас. Вот стреляйте меня, но ни за что не поверю, будто эсмонд станет голову себе ломать, как нас, полукровок, после смерти пристроить с толком. Да кто вообще знает, что с нами апосля станется. Уж не тив Херевард – точно.

– Но и князь Эск не слишком озабочен, как мы без магии с морозами и засухами справимся, – возразил миловидный подговорщик. – Его подати интересуют. И рекруты.

– А Хереварда что-то иное волнует? – искренне удивилась Майрра.

Весь ее жизненный опыт подсказывал, что господам потребно только одно – налоги в срок и покорность закону, а как те господа зовутся, не имеет никакого значения. Что граф-полукровка, что графиня-шуриа – один хрен.

– Так вы, уважаемая, согласны, что власти Файриста мало чем отличаются от синтафских? – вкрадчиво спросил молодой человек.

«Ага! Решил, будто бабу-дуру поймал в ловушку?!» – возмутилась новоявленная ораторша.

– Да я при Ательмаре Шестом родилась, – заявила она, подбоченясь как во время бойкого торга. – Уж поверь, мил друг, нынешние времена сравнивать есть с чем. Когда бы не война, то по-прежнему бы жили.

Война проклятущая унесла Арагира и мальчишек, а виновны в ней были Аластар Эск и Херевард Оро, и особой разницы между двумя диллайн урожденная синичанка не видела.

– Кабы не раздор, то жила бы я в наших Синицах и кланялась тому же графу Никэйну. И ничегошеньки не поменялось бы. К тиву бы ходила, когда приспичит.

Хотела в сердцах еще пару ласковых добавить, но вокруг загалдели, точно на пожаре.

– Слышь, Майрра, вроде бы как сам граф Рамман приехал, – крикнул ей на ухо Шамис и за рукав потянул поближе к лестнице магистрата. – Идем, идем! Там барон Шэби будет с графом переговоры вести.

Чего-чего, а такого Майрре видеть не доводилось. Барон, конечно, не граф, но интересно же, как господа станут торговаться. Уж, наверняка, не как простые смертные.

Нет, его светлость лицезреть ей доводилось, и не раз: интересный мужчина, как принято говорить в городе. Ростом не обижен, а в остальном… Короче, папаша его – лорд Бранд – покрасивше был, с огоньком, яркий, шустрый. Но это даже неплохо, что наследник уродился таким хладнокровным и серьезным. Счастье, что не шуриа, как мамаша.

Однажды Майрре довелось повстречать проклятущую змеищу, то-то страху натерпелась, аж поджилки тряслись. Вроде бы ничего такого – щуплая коротышка, у которой и личико с кулачок, и ручонки чуть толще паучьих лапок, а как зыркнет мутными глазищами, так прямо к земле прирастаешь.

– Правду говорят, его мамаша приехала с самой Шанты? – шепотом спросил Шамис.