Зачем?

Папа до конца своих дней вспоминал шестнадцатилетнего мальчика из детского дома – Володю Федотычева, который очень хотел учиться. Для него папа, студент университета, был кладезем знаний и мудрости. Он задавал много вопросов, которые поражали своей глубиной.

– Зачем развивать мозг? Чтобы стать более агрессивным? Разве животный мир знает организованные войны?

Разговор почти всегда начинался со слов: я после войны буду учиться, я понимаю, что это тяжело, но потерять знания невозможно.

Папа объяснял ему, что много знать – это еще не все, значительно важнее правильно мыслить. Потому, что знание – это опыт других, а понимание – твой собственный опыт.

А когда он рассказывал о теории развития разума, в общем-то, пересказывая “Тайную Доктрину” Елены Блаватской, Володя слушал, затаив дыхание, не перебивая ни одним вопросом. Папа говорил, что это одна из множества теорий, но уж очень интересная.

Она разделила развитие разума на пять этапов, растянувшихся на сотни миллионов лет.

Считала, что первый – был уплотнением духа, и назвала его ангелоподобным.

Второй – решила, что дух стал более плотным, и назвала призракоподобным. Уж, из каких соображений она описала их – не понятно, но утверждала, что был этот дух огромных размеров, проходил через любые преграды, однополый и размножался почкованием.

Третий – назвала красивым словом “лемурийцы” и даже описала их: физическое тело, рост 40 – 60 м, однополые, четверорукие, двуликие, трехглазые.

Блаватская утверждала, что на смену им пришли другие – поздние лемурийцы, которые были пониже: рост 10-20 м, одноликие, двурукие, двуногие. И что было это два-три млн. лет. Что была это самая развитая раса. Она утверждала, что их знания записаны на “Золотых пластинах”. Только где они? Кто их видел? Кто пытался их расшифровать?

Четвертый – назвала Атлантами. Были они ростом пять-шесть м, что похожи на современных людей, но между пальцами перепонки.

Последний всемирный потоп произошел 13,5 тыс. лет тому назад. И вот после этого на чалась новая, пятая наша эра – арийцев.

У ранних арийцев рост был 3-4 м.

Папу больше всего поразил вывод, который сделал мальчик, не закончивший среднюю школу детского дома.

– Если прежние цивилизации были мудрее нас, умели значительно лучше нас использовать возможности всего живого на Земле и возможности всего, что дает космос, то почему они погибли? Может, независимо от того, как развивается разум, приходит время и все его достояния погибают? Может, знания доходят до того предела, когда Космос ставит точку? Дальше этих знаний нельзя двигаться? Или, может, эти знания угрожают физическому существованию не только планеты, но и всего Космоса?

Так размышлял зимой 1941года, сидя в окопах под Москвой, шестнадцатилетний Володя Федотычев. При обороне кирпичного завода под Наро-Фоминском первого или второго декабря пуля в глаз наповал убила его. И ни одно женское сердце не разрывалось от горя. Сирота…

1.12.1959 г. Открытие памятника 38 бойцам, защитившим кирпичный завод под Наро-Фоминском

12

Какие цели ставятся в войне?

Забрать все земли, женщин, все заводы?

Всегда найдутся поводы к грызне,

И в ней утонут жизнь, мечты и годы.

– Па, сколько нужно времени, чтобы человек научился убивать другого?

– На войне пару дней.

– А разучился?

– Десятилетия.

Мне показалось, что ему не хочется больше говорить на эту тему.

– Ах, папа, папа, – подумала я, – за что вы отдавали молодые жизни? Неужели это была твоя судьба? Судьба, предначертанная тебе? За что вы собственноручно бросали в огонь войны перспективное будущее? Ведь из Харькова уезжал под Москву целый батальон студентов-добровольцев. Что вы видели впереди? Победу? Над кем? Над фашизмом? А над собой? Интересно, когда ты, историк по образованию, понял, что война – тщета, что это одна из огромного количества попыток унизить другого, что это один из способов самоубийства.

В чем же выразилась победа для ожидающих и не дождавшихся матерей, жен, детей? Что победили они? Что получили в результате победы?

Как много осталось незаданных вопросов и неполученных ответов.

Ты мне столько рассказывал о войне. Старался быть объективным в воспоминаниях. Все рассказанное сводилось к отдельным эпизодам и отдельным людям.

Мы не часто признаемся себе, что память тает. И для этого достаточно совсем немного времени – жизнь двух поколений. За это время взгляд на все прошедшее начинает проходить через призму собственной памяти и памяти общества.

………………………..…….……………………..

Впервые фамилия Ливенцов была произнесена в нашем доме где-то в конце 50-х годов. Работая преподавателем истории КПСС в Харьковском стоматологическом институте, папа увидел в списке студентов эту фамилию. Встретившись с ним и узнав, что он из Дон басса, спросил: был ли у него такой родственник – Антон Григорьевич Ливенцов. Оказалось, мальчик – его племянник, и знает, что дядя погиб под Москвой.

Так папа нашел семью Антона Григорьевича: жену, дочь и сына с их семьями. Написал им, рассказал, что помнит об отце и муже. Какой это был мудрый, уравновешенный и умный человек.

Мальчику 21 года 45-тилетний Антон Григорьевич казался пожилым. Погиб он не в бою, а во время передышки между боями. Стоя с котелком у сосны, он что-то рассказывал солдатам-мальчикам. Шальная пуля сразила его наповал.

После войны жена с детьми ужасно бедствовала, как, впрочем, большинство жителей страны. Ни помощи, ни льгот, ни пенсии. Только когда папа написал в районную газету и рассказал о нем, одном из солдат страшной войны, когда через комитет ветеранов войны нашел причитающиеся ему награды, уважение и признание пришли в эту семью.

Потом рассказал об этом человеке в одной из телепередач в Донецке. Многие годы моя семья принимала у нас дома его дочь, сына и внуков. И ездили в далекое село Садки Михайловского сельсовета Тельмановского района Донецкой области в гости.

Вот если бы это же делали государственные деятели. Пусть не от своего имени, а от имени государства, но все-таки делали.

Мы платим налоги, выполняем установленные государством законы, а оно взамен должно защищать нас и тоже выполнять свои обязательства.

…………………………………………………….

– Па, о чем думают солдаты в минуты затишья?

– Об обыденных вещах. Пока человек жив, его интересует в первую очередь сиюминутность: сытно поесть, выспаться.

– И любовь?

– Конечно.

– Не смотрит солдат в часы ужасной опасности на небо над головой?

– Наверно, смотрит, но о Вселенной не думает.

– Правильно делает.

– Почему?

– А нет ей до каждого из нас дела.