Эксперимент

– Давайте мы тоже возьмём по одной, – сказал Лакшит. – У меня есть ноутбук с собой, можно будет посмотреть, что там.

– И у нас есть аппаратура в автобусе, – включилась в разговор тётя Оля, которая особенно неуместно смотрелась в этой обстановке в своей гламурной блестящей курточке и с пушистым микрофоном с надписью «Вкусное утро». Тем не менее она работала профессионально, ненавязчиво подставляя микрофон то одному, то другому участнику беседы. А оператор снимал всю толпу, переключаясь с дальнего на ближний план и перепрыгивая с одной бетонной плиты на другую. Как только они будут показывать это в программе «Вкусное утро», непонятно.

– Исчезаем! Пора! Вертолёты уже близко, – резко скомандовал Алексей. И вся толпа испарилась в течение нескольких секунд. Все девочки и бабушки нырнули в бабы-Машин бункер. Лакшита и Джаеша они увлекли за собой. Команда Ахмеда уехала на полицейских автомобилях. Армия Алексея, разбившись на отряды, не торопясь и не скрываясь, уходила в разных направлениях. А некоторые мальчики накинули на себя лохматую одежду девочек, чтобы ввести в заблуждение военных на тот случай, если они будут искать «обезьян». А бесстрашная тётя Оля с оператором и Абени остались ждать военных.

48. Конфеты

В это время в бункере шла операция. Местный хирург Денис Ковалёв оперировал маму Риты. Пуля попала ей в плечо. Денис уже достал пулю и теперь обрабатывал рану. Рита сидела рядом, но старалась не смотреть на маму, потому что боялась крови. Мама Риты потеряла сознание и ещё не пришла в себя.

– Как чувствует себя раненая? – спросила баба Маша, подходя к Денису.

– Неплохо, – ответил Денис. – Пулю я вытащил. Кость не задета. Сознание потеряла от боли. Но пульс и дыхание в норме, так что скоро придёт в себя, я думаю.

Баба Маша посмотрела на раненую и вдруг начала медленно оседать. Лакшит, стоявший рядом с ней, подхватил её под руки, не понимая, что происходит. Он посадил её на лавку, стоявшую у стены, и попросил девочек принести воды. Девочки подали бутылку с водой и столпились вокруг, удивлённо глядя на бабу Машу. Им показалось странным, что баба Маша, которая ничего не боится, испугалась вида крови настолько сильно, что ей стало плохо.

– Видимо, сказалось на здоровье волнение. Сегодня был насыщенный день, – предположил Денис, осматривая бабу Машу. Ничего критичного не обнаружив, Денис вернулся к раненой. Вскоре перевязка была окончена. Баба Маша сидела как потерянная и молча смотрела на раненую.

Девочки во главе со Светой водили гостей по бункеру, показывали классы. Вместо парт в классах были доски, лежащие на всяких странных предметах. В одном из классов доска длиной метров пять опиралась на какой-то двигатель с одной стороны и на металлическую бочку с другой. С потолка свисали разные детали и фрагменты кузова автомобиля, покрашенные в разные цвета. Пособия для занятий были нарисованы прямо на стенах. Под стулья были приспособлены катушки из-под проводов, автомобильные сиденья и даже унитаз, на крышку которого поместили подушку. Это всё вполне могло бы сойти за выставку современного искусства, так как явно было создано человеком с художественным вкусом, но на школу это походило мало.

Бабушки достали свои пайки и стали делить их на части, делясь с девочками. Каждый паёк был разделён на пять или шесть частей. Было непонятно, как люди выжили, имея столь скудную пищу. Девочки жадно набросились на ужин. Но через секунду уже всё было съедено, а голод остался. И дети сидели грустные и задумчивые. Спасла положение Света. Она казалась пузатой, девочки посматривали на её пузико косо, думали, что она объелась на Верхнем берегу. Но Света подошла к столу, загадочно на всех посмотрела, будто собиралась показать фокус, и стала вытаскивать подол рубашки из штанов. На стол из-под рубашки посыпались конфеты и печенье.

– Ого! Похоже, ты прихватила из кабинета начальника не только флешки! – сказала баба Алла.

Толпа девочек заворожённо смотрела на кучу сладостей. Казалось, что они даже перестали дышать. Никто из них никогда не видел ничего подобного.

– Подходите по очереди и берите по одной конфетке, – скомандовала баба Ира.

Девочки быстро и бесшумно выстроились в длинную очередь. Вид у них был такой серьёзный, будто они собирались делать что-то чрезвычайно важное. Струйка девочек потекла ручейком к столу. С огромной осторожностью брали девчонки конфетки и долго изучали, рассматривали, нюхали, гладили их и лишь затем отправляли в рот. И замирали надолго с блаженным выражением лица.

– Что здесь происходит, чёрт побери? Что всё это значит? Они так себя ведут, будто ни разу не ели конфет. Что это за место? И что это за дети? Может мне кто-нибудь объяснить? И почему здесь только девочки и бабушки? – не выдержал Лакшит. Это завораживающее зрелище просто взорвало ему мозг. Он был поражён этим зрелищем больше, чем когда наблюдал за девочками, спускавшимися с крыши.

– Возьмите конфетку, не нервничайте. Сейчас мы вам всё объясним – всё, что знаем, – успокоила его Баба Ира.

– Да не могу я есть, когда они смотрят такими голодными глазами. Кусок в горло не лезет. У нас в Индии, конечно, есть бедные. Но таких голодных глаз я никогда не видел. У нас нищие хотя бы от холода не страдают. А эти дети выглядят так, будто их на свалке одевали и никогда досыта не кормили. Где их родители?

– Сядь, успокойся, девчонок перепугаешь. Они другой жизни не знают и считают, что так и должны жить обычные люди. А ты ужасы какие-то рассказываешь. Наташа, ты лучше всех английский знаешь, иди ответь на его вопросы, – обратилась к бабе Наташе баба Ира.

Баба Наташа подошла к Лакшиту и Джаешу, предложила им присесть. Лакшит уселся на унитаз с подушечкой, а Джаеш – на стопку шин, увенчанную крышкой от огромной кастрюли. Девочки пристроились вокруг них в ожидании интересного рассказа.

– Семь лет назад у нас был обычный город. Люди в основном жили бедно, зарабатывали мало, но на еду и на одежду хватало. Потом школы закрыли, якобы из-за коммунальных долгов жителей. Коммунальные платежи подняли в два раза. Люди были вынуждены больше работать, чтобы хватало денег. Их всё время пугали отключением света, воды, увольнением. И люди работали допоздна и без выходных из-за страха потерять работу. Чтобы не засыпать, пили много кофе. А потом во многих организациях появились новые кофейные автоматы. И кофе там был странным. После него люди были не то что сонными, а какими-то равнодушными. И кофе им хотелось всё больше и больше. Они готовы были работать сутками, лишь бы автомат с кофе был рядом. И сами они ничего странного в этом не видели. Дети остались без школы и без присмотра родителей. Сначала воровали и дрались, затем это превратилось в настоящую войну. Дети гибли сотнями. Те родители, которые ещё не совсем подсели на кофе, пошли мстить за своих детей. Были битвы квартал на квартал, район на район. А потом внезапно дети организовались и стали не воевать, а играть в войну по определенным правилам. Думаю, что детям показалось, что они сами организовались. У меня другое мнение. Кто-то управляет всеми этими процессами. Постепенно свет и отопление отключили не только в школах, но и во всём городе. А детям и старикам вставили чипы и стали давать пайки, по одному на каждый чип. Дееспособные взрослые либо куда-то пропали, либо сутками работали за наркотики, которые, как нам кажется, добавляют в кофе.

– А девочки? – спросил Лакшит.

Это те девочки, которые родились за последние семь лет или чуть раньше. Мы не стали вставлять им чипы. Кормим их своими пайками.

– Почему? – удивился Джаеш.

– Хотим, чтобы они остались свободными.

– А почему здесь только девочки?– спросил Лакшит.

– Потому что мальчики играют в войну. Им не до учёбы. А девочек мы обучаем русскому и английскому языку, математике, занимаемся с ними гимнастикой, акробатикой и хореографией.

– А где их родители?

– У некоторых родители погибли в стычках или от голода и болезней. У некоторых живы, но стали «кофейными» наркоманами.

– Подождите, когда мы ездили по городу с Константином Васильевичем, мы видели чистый красивый город, современный, высокотехнологичный. А когда приехали сюда, то увидели развалины. Нас возили по какому-то другому городу? – задал вопрос Лакшит.

– Нет, это всё один город. На Верхнем берегу находится комбинат. На Верхнем берегу живут богатые люди. А на Нижнем берегу раньше жили бедные слои населения, а теперь эта часть города превратилась в развалины после войны и пожаров.

– Но город, построенный из кирпича и бетона, не мог так разрушиться за семь лет, – возразил Джаеш.

– Да, нам тоже это кажется странным. Старые дома целы. А те кварталы, которые были построены за последние пятнадцать лет, разрушились полностью. Во время пожаров новые высотки рассыпаются как картонные. А пожары бывали часто. Люди пытались как-то отапливать своё жильё. Сейчас уже почти все живут в подвалах, которые расположены рядом с теплотрассами.

– Значит, теплотрассы на этом берегу функционируют? – уточнил Лакшит.

– Да, конечно, работают. Верхнебережцы отапливают свои парикмахерские, торговые центры, банки, кинотеатры. Все они расположены вдоль главной улицы. Именно по ней вас и возили. А вид на заброшенные дома закрыт рекламными щитами и отвлекающей внимание подсветкой. Поэтому вы не увидели нашего мира.

– Значит, Верхний берег процветает, а Нижний погибает, – подвёл итог Лакшит. – Но нам показали только Верхний берег и одну, вполне благополучную улицу Нижнего. Почему они скрыли правду? Ведь наша организация могла бы помочь решить ваши проблемы. Непонятно. Такого мы не видели ни в одной стране мира. Везде есть расслоение общества. Но настолько сильный контраст мы видим впервые. Должно же быть какое-то сочувствие, милосердие. Неужели все люди на Верхнем берегу настолько бесчувственные? Неужели нет благотворительных организаций, фондов помощи бедным? Люди не должны жить в таких ужасных условиях! Особенно пожилые!

Лакшит был возмущён до глубины души. Баба Маша не принимала участия в разговорах. Она продолжала сидеть рядом с раненой и отстранённо, молча смотрела на нее.

49. Внучка

Мама Риты пришла в себя. Она лежала без движения и рассматривала всё вокруг, пытаясь вспомнить, что произошло. Постепенно сознание прояснилось, и она вспомнила всё, что случилось до выстрела.

– Где я? – спросила раненая.

Рита попыталась броситься к маме и обнять её. Но Денис остановил.

– Осторожней! – сказал он Рите и повернулся к раненой. – Не волнуйтесь, всё в порядке, вы среди друзей. Не двигайтесь, пожалуйста. Я вынул пулю и перебинтовал рану. Кость у вас не задета, рана заживёт быстро, но двигаться сейчас нежелательно, – сказал Денис.

– Меня ранили? В меня стреляли? Кто? – удивилась женщина.

– Полицейские, – ответила баба Маша. – В тебя, Анечка, стреляли полицейские, – повторила баба Маша, медленно подходя к Ритиной маме. Рита тоже подошла к маме, но та даже не смотрела на дочь. Мама не отрывала взгляда от бабы Маши. Рита, удивлённая, замерла.

– Здравствуй, Аня, – медленно сказала бабушка.

Вокруг все притихли. Ощущение присутствия при важном событии появилось у окружающих.

– Бабушка, – тихо сказала раненая.

Подошла баба Ира и увела стоящих рядом девочек. Все присутствующие по просьбе Ирины вышли из помещения в соседнюю комнату. Баба Маша, Аня – Ритина мама – и Рита остались одни.

– Это твоя прабабушка. Моя бабушка, – сказала Аня.

– Правда? – удивилась Рита.