Усть-Лабинские зарисовки

На подводе стоит огромная бочка с деревянной крышечкой, ведро и маленький ковшик. Я беру ковшик, черпаю воду. От холодной воды болят сразу все зубы, трудно дышать. Наверное, зубы выпадут, и я тоже стану гномиком. Но я продолжаю пить, пью и не могу напиться. Потом, оторвавшись от ковшика, обливаю плечи, спину и ноги.

В бочке плавают длинные зелёные нитки бус.

– Папа, а зачем здесь эти бусы? Их потеряла принцесса, а добрый дедушка-гномик спрятал в бочке, чтобы их не украли? – Я вопросительно смотрю на папу.

– Вот выдумщица, – смеётся он. – Это «чёртов орех». Его кидают в бочку, чтобы вода не выплескивалась, когда этот скакун пойдёт рысью. А ты зачем облилась? Водица – студёная криница, близко до больницы. Теперь заболеешь, напарник.

– Дык, и по стерне ходила, смотри, все ноги до колен поцарапала, – погрозил мне пальцем весёлый водовоз. – Тута змеи есть, они мышек-полёвок гоняють. Их комбайны растревожили. А у тебя и платье-то с подпояской, попадёт чего за пазуху, так не вытрясешь ужо.

Мне становится страшно, и я больше не хочу гулять по степи и трясти «ужо».

Лошадь в упряжке машет мне хвостом, а я глотаю слёзы. Я не люблю, когда меня ругают, а лошадь меня жалеет. Лошадь старая, облезлая, вся шкура в пятнах. Вокруг нее роятся мухи. Я плачу еще громче. Теперь мне жалко не только себя, но и лошадь.

– Погоняй слепней, деточка. Заели, проклятые, Лысуху. – Старичок протягивает мне большую колючую ветку акации. На ней красивые гроздья белых цветов. Это кашка, она вкусно пахнет.

Я стучу по спине лошадку. Не больно? Нет, лошадке нравится. Она фыркает и бьёт копытом. Слепни – это, наверное, слепые голодные волки из лесопосадки. Очень злые. А дедушка – добрый. Папа называет его водителем кобылы.

– Да не кобыла это, а мой напарник, – смеётся «водитель», и Лысуха важно кивает головой. Дедушка даёт папе целую кошёлку маленьких пёстрых яичек: «Это Перепёлкины, она не вернулась в гнездо».

– Сегодня по такой жаре мы и перепелов будем выводить в машине! – Папа весело подмигивает старичку. А мне жалко Перепёлкину мать. Придёт в гнездо, а деток нет. И я опять начинаю плакать.

– Внучечка, не плачь, – вздыхает дедушка и гладит меня по голове. – Оплошал я маленько. Это ж специальнаи яйца для еды, – он подмигивает папе. – Перепёлка их в ларьке купила. А пишла сбирать цветы, да и оставила за ненадобностью, тута я на них и набрёл.

Вот это мне нравится. Я вытираю слезы и бегу собирать полевые цветы. Синие васильки, красные маки, белые ромашки. Добавляю в букет жёлтые колосья ячменя с усами, мохнатый сиреневый клевер, лиловую медуницу. Я бегу к машине, а за мной летят пчёлы. Хотят отнять сорванные цветы.

– Извините, пчёлки, – строго говорит папа. – Что с возу упало, то пропало. Букет теперь наш. У вас ещё гречихи да акации много. Варите степной мёд. Ждите в гости!

Так вот кто, оказывается, вкусный мёд варит! А я думала, что его цыгане на базаре делают или тётушка стряпает. Она частенько приносит мне разный мёд в баночках. И липовый, и горный, и цветочный. Белый и жёлтый я люблю, а чёрный горный мед – горький и совсем несъедобный. Но очень полезный и лечебный, как говорит тётушка. Теперь я знаю, что его варят чёрные полезные пчёлы.

Машина увозит меня все дальше от Лысухи. И вот на пригорке снова показалась башня «без окон и без дверей».

– Ну-ка высаживай свой подарочек, – кричит весёлая девушка в платочке. – А то ещё полтонны добавим к весу.

– Вот пересмешница! Шла бы лучше, работала! – ругает её добрая тётенька, подоспевшая к папе на подмогу. – Сиди, дитятко. Намаялась, поди, по жаре да в чаду. Уже пятую ходку делаете. А тебе, Лёшка, и твоей принцессе кавуны привезли, забирай!

Так, значит, принцесса все-таки выйдет из башни, и мы вместе с ней будем есть сладкие арбузы?

Какие они разные, эти арбузы. Есть маленькие, тёмно-зелёные, с малюсенькими чёрными косточками. Даже я могу поднять такой арбуз. А есть огромные светло-зеленые полосатики. Такие арбузы папа берет в руки только по одному.

Долгожданная принцесса к нам так и не вышла. Видно, у нее много дел или она не любит арбузы.

И мы отправились домой, нас с папой очень ждут с работы.

– Принимайте жареную красавицу с жареным букетом! – кричит папа, заходя в хату.

– Да вона уся сожглася, – охает сердобольная бабушка. Меня мажут сметаной и на лоб кладут смоченный ледяной водой платочек.

Я заболела. Поднимается температура, и клонит в сон. Мне снится степь, мышки-полёвки, лошадка Лысуха и Перепёлка в магазине, полном специальных яиц, предназначенных для еды.

– А где тут моя больнушечка? – В комнате появляется тётушка. – Добытчица ты наша, сколько арбузов заработала. На всех хватит! Будем тебя лечить и заберем маму с братиком из больницы домой. Они уже поправились.

Ну, вот мама и братик Вова дома. Температура спала, и я снова рисую. Это мой папа. Его зовут Алексей Андреевич, но все называют его просто Лёша или Лёха. А ещё – «парень из нашего города» и «чубчик кучерявый». Он у меня очень сильный и весёлый. У нас большая семья. Бабушка, мама, братик, тётушка. А ещё овцы, козы, поросята, птица и «анчиболы».

– Ишь, опять анчиболов развели! – так говорит бабушка, когда сердится. Это она про папиных голубей и кроликов.

Мне так хорошо. Бабушка сидит на кухне у окна. В углу под потолком на узорной полочке божница, много икон. Они смотрят строго, укоризненно, не улыбаются, словно следят за нами и осуждают.

– Ликами зачернелись, беда будя, – печально вздыхает бабушка и крестится. В комнате горит лампадка. Кого-то поминают или готовятся к празднику. Приятно пахнет воском и ладаном. Горят тонкие жёлтые свечки. Из-за большой иконы Николы Чудотворца, покровителя всех казаков и нашей семьи, торчат веточки вербы и сухие головки мака.

Я люблю исподволь смотреть на иконы и слушать, как бабушка по вечерам читает им молитвы и рассказывает, как прошел день.

Она такая добрая и маленькая, моя бабушка. Кланяется иконам, крестится. «Да святится имя твоё…» Она долго перечисляет имена всех живых, которые нуждаются в божьей помощи, и ещё дольше – имена умерших, которым тоже надо помочь.

Я тоже молюсь тихо, лежа в кровати.

– Ижеесинанебеси, аминь, – шепчу я и крещусь под одеялом. Я не понимаю, что говорю, хотя бабушка учит меня разным молитвам и я ношу крестик.

Я тоже прошу Боженьку о помощи: «Пусть у нас будет еда, пусть в доме будет тепло, пусть в семье никто не болеет! Но больше всех, Боженька, помоги моей бабушке!»

Корова ударила бабушку копытом по голове, когда та ее доила. И теперь у бабушки постоянно болит голова.

Бабушку зовут Пелагея Тихоновна, но станичники называют её просто – Тиховна.

Она лучшая стряпуха нашей станицы. Её приглашают на свадьбы, юбилеи и другие семейные праздники. Она не любит ходить только на похороны и поминки, но всё равно ходит.

Про мою бабушку говорят, что если Тиховна испекла молодым на свадьбу шишки – это такие булочки для свадьбы, – то они никогда не уйдут друг от друга.

Готовясь стряпать на очередной праздничный стол, она всегда берет с собой парадный фартук да разные травки-приправки: «Ежели дело гарное деется, надоть скупаться, помолитеся да и за дело».

А еще она немного колдунья. Гладит меня по голове и шепчет: «Расти, дитятко. Я тэбе на свадьбу таки гарны шишки спеку, вовек в коханье житии будешь».

Я частенько хожу вместе с бабушкой в церковь. И очень устаю. Идти далеко, стоять долго, в маленькой церкви очень тесно и душно. Вокруг меня одни юбки да дошки. Больше я ничего не вижу. Потом мне дают просвирку. Она невкусная и жёсткая, и бабушка забирает её у меня. Ещё дают выпить из ложки что-то сладкое, похожее на виноградный сок.

– Тело и кровь Христова, пей, дитынька, – шепчут бабушки и пропускают меня вперёд.

Папа запрещает водить меня в церковь, и мы ходим, когда он отправляется в дальний рейс.

Сейчас бабушка прядёт. Одной ногой нажимает на досочку, колесо крутится, а другой успевает качать люльку, похожую на деревянное корыто на дугах.

В люльке спит мой братик Володя. Он недавно родился, ему всего три месяца. Его крепко завернули в моё одеяло. Никаких свободных ручек-ножек. Мне не жалко одеяла. А еще я положила братику в люльку своего клоуна. Игрушек у меня немного, и бабушка делает разных куколок из лоскутков. Они забавные и мягкие. С ними так удобно спать. Их всех зовут «куколя». Бабушка и меня так называет.

В обед мы с бабушкой носим братика к маме на работу, чтобы она его покормила. Это очень далеко. Он ещё сосёт молоко и громко плачет, когда голодный.

Мама работает начальником цеха на пищевом комбинате. Готовит вкусный лимонад, варенье, соки.

Пока она кормит братика, я пою тётенькам-работницам песню про «ландыши – светлого мая привет». Я почему-то всегда пою одну и ту же песню, хотя знаю много: и про рябину кудрявую, и про парней холостых. Мама говорит, что пою я хорошо, только вот медведь мне на ухо наступил.

Тётеньки радуются моему приходу, улыбаются и дают мне яблоко или грушу. А еще – картинки, которые приклеивают на банки и бутылки. Картинки я оставляю себе, а грушу и яблоко забираю домой – братику, вдруг он тоже захочет попробовать.