Текст в диалоге с читателем: опыт прочтения русской литературы в начале третьего тысячелетия

    (3,64).
Поганые со всех сторон приходят с победами на Землю Русскую, стонут города Киев и Чернигов. И тоска разливается по всей Русской Земле, и печаль течет посреди земли.

«Золотое слово» Святослава обращено к сыновьям-воинам, которые призваны защитить свою землю, однако Святослав прямо заявляет, что уже не видит сильного воина на Земле Русской. Осталась Земля без защиты:

Уже бо Сула не течетъ сребренными струями…
и Двина болотом течетъ

    (3,86).
Нет уже веселия на Русской Земле. Стонет Русская Земля! Этот стон превращается в плач. Земля-вдова зовет своих сыновей, оставшихся в живых, обратно в Русскую Землю, потому что не может без своих защитников.

Одиночество Земли традиционно выражено образом кукушки. В «призывании» сыновей участвуют все силы природы – реки, ветер, солнце:

Игореви князю Богъ путь кажетъ
изъ земли Половецкой
на землю Рускую,
къ отню злату столу

    (3, 96).
Игорь не может остаться равнодушным. Русский князь так же не может без Русской Земли, как и она без князя. И князь Игорь спешит к «отеческому престолу». Во время побега Земля его защищает, прикрывает, спасает. Сразу после плача Ярославны, которая символически является воплощением земли-жены, князь Игорь слышит, как кликну, стукну земля, въшумъ трава, вежи ся половецкий подвизашася, а Игорь князь поскони… в Русскую Землю, которая заждалась его (3, 98).

С возвращением князя Русская Земля вновь обретает прежний облик, светлый и радостный:

Солнце светится на небесе —
Игорь князь въ Руской земли

    (3, 104).
Радуются все города и села, славу поют Игорю, русским князьям и их дружине. Казалось бы, и славу-то петь не за что, исходя из содержания и результата похода. Однако в русской традиции князь-защитник и земля-мать воссоединились. И этому Слава!

Некоторые исследователи находят в конце повести акростих, выделенный в рукописном варианте особо, киноварью. Этот акростих выделен в форме Креста и содержательно относится к князю Игорю:

Страны ради, гради весели.
Певше пьснь старымъ княземъ,
А потом молодымъ пети:
Слава Игорю Святославличю

    (3, 106).
Этот Крест и молитва в акростихе Спаси Святославличю – своеобразная охрана русскому князю и одновременно «закрепка» – сидеть в Русской Земле и ни в какие походы ради славы не ходить. Аминь!

А.С. Грибоедов «Горе от ума»

В комедии А. Грибоедова речь идет прежде всего о вечной борьбе знания и невежества, свободы и деспотизма. Персонажи рассматриваются в зависимости от принадлежности к данному интеллектуальному и политическому типу, выступающими либо в контексте «века нынешнего», либо «века минувшего». Речь идет не о зависимости умов от развития исторических условий, а об определяющем «духе времени», успехе политического просвещения и свободомыслия. «Действительность» в литературе есть не верное воспроизведение жизни, а обращение к «важному» политическому содержанию»(6, 44). Таким образом, не столько среда является формирующим фактором, сколько сознание персонажа. Точно так же и в отношении быта. Бытовая среда не всегда определяет характера героя, напротив, быт раскрывает ум Чацкого и определяет его принадлежность к умным людям эпохи. Вслед за Грибоедовым, Ю. Лотман называет общество не социальной категорией, а политико-интеллектуальной, отсюда определение пьесы Грибоедова как «политической комедии».

Итак, одним из уровней постижения смысла «Горе от ума» является уровень интеллектуально-политической иерархии. А поскольку в комедии представлено «два века», то и данная иерархия будет явлена в каждом своя. Для «века минувшего» верхнюю ступень иерархической лестницы займет Скалозуб, его ум определен статусом военного той эпохи: и золотой мешок, и метит в генералы. Он – самая независимая фигура в пьесе. Он никого не слушает и свое мнение ни с чьим не соопределяет. Это была эпоха военных, к которым льнули все. А уж следом за «умным» Скалозубом пойдут «умы» Фамусова, Молчалина, Репетилова, Лизы и других. Самую же последнюю ступень займет Чацкий. Именно ему, по определению Гончарова, достается «мильон терзаний». Горе от ума – это судьба Чацкого. Он признан сумасшедшим.

Что же касается «века нынешнего», то его представления об интеллектуальнополитической иерархии прямо противоположны. Чацкий здесь займет верхнюю ступень, а персонаж «траншеи» Скалозуб будет внизу (он слова умного не выговорил сроду).

Порой даже в рифме заложено отношение к персонажам. Вот пример смысловой рифмы:

… смех дурацкий

… Александр Андреич Чацкий,

или

… мы в траншею

… мне на шею

(в последнем случае речь идет об ордене «Анна на шее»).

Для «века минувшего» и ум упрятан в прошлое, в идеал Максим Петровича, в мнения московских тетушек Марьи Алексеевны и Татьяны Юрьевны, к которым все ездят советоваться. Молчалин спрятал свой ум до поры до времени, а, может быть, и навсегда от чужих ушей эпохи Аракчеева – не сметь свое суждение иметь. Ум Репетилова очень современен. Неудачник в жизни, забулдыга, просадил все состояние, не знал, чем заняться – стал радикалом, теперь «шумит». Грибоедов пророчески угадал политического деятеля русской Думы.

Пожалуй, все понимает Лиза, ведь именно она угадывает Софью. После ночи, проведенной наедине с Молчалиным, Софья пытается оправдаться. Лиза в ответ смеется и вспоминает тетушку:

Как молодой француз сбежал у ней из дому.
Голубушка! хотела схоронить
Свою досаду, не сумела:
Забыла волосы чернить
И через три дня поседела

    (7, 16).
Софья понимает, что ее сравнивают, что ее поведение уподобляется поступку тетушки и не только в данном контексте, но и дальше – Софья отправляется разгневанным отцом в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов.

На этом уровне следует более внимательно рассмотреть и Чацкого, который выглядит не только положительным персонажем, но и отрицательным. Чацкий – обличитель, он ниспровергатель всех авторитетов, всех традиционных устоев жизни. Общество всегда консервативно, пошло, оно живет традиционно и не любит разрушать свой внутренний уклад жизни. Таково не только общество начала XIX века, но и общество вообще. Становится понятным гнев Фамусова и других по поводу вторжения критикана и ниспровергателя в их застойную привычную и приятную жизнь. Никакому обществу подобный обличитель не нужен, поэтому общество его «выталкивает». Чацкие не способны созидать, они не наделены созидательным умом. Он не предлагает никакой программы действия по «устранению недостатков», его ум обличительный. Такие натуры, как покажут потом Лермонтов и Тургенев на своих персонажах, способны только разрушать.

Так, с одной стороны, Чацкие не нужны обществу, они вносят разлад во внутренний строй этого живого организма, а, с другой стороны, общественный организм никогда не будет живым, если в него иногда не вторгаться и не указывать ему на застойность и омертвелость отдельных элементов его функционирования. В застойные эпохи Чацкие способны выполнить свой положительный долг, конечно, если это Чацкие без пистолета, как это было в случае с Печориным или Базаровым.

Другим уровнем интерпретации комедии Грибоедова можно назвать уровень пьесы отчуждения, комедии недоумения, ибо непонимание движет пьесу. Непонимание касается всего и всех. «Века» не понимают друг друга, да и в обществе царит непонимание – Фамусов не понимает дочь, Софья – Молчалина, Чацкий – Софью, общество – Чацкого, Репетилов не понимает, о чем они «шумят».

В проблеме непонимания ключевым эпизодом является сцена между князем Тугоуховским и графиней-бабушкой, где глухая и безумная пытается что-то доказать такому же и услышать ответ. На этот аспект в пьесе указал Е. Лебедев: Глух, мой отец. Достаньте свой рожок, – эти слова старухи Хрюминой несут в себе не меньше этического смысла, чем великий вопрос Чацкого: А Судьи кто? Общество, изображенное в комедии, выступает как скопище особей, неспособных к «соучастию», глухих и потому враждебных друг к другу» (8, 195). Об этом же обществе писал Пушкин в стихотворении «Глухой глухого звал к суду судьи глухого…».

Непонимание Чацкого по сути ведет сюжет пьесы. Он долго не может понять, что Софья его уже не любит (а, может быть, и не любила никогда), он не может понять, за что можно любить 'Молчалина. Наконец, в финале пьесы, когда сам Чацкий превращается в «типа» общества: подслушал, подглядел – тогда все понял. На пьесу как «трагедию непонимания» указал и В. Маркович, полагая, что конфликт Чацкого с обществом рождается из недоумения, вызванного странным поведением Софьи (9).

В пьесе Грибоедова звучит трагическое пророчество о разобщенности русского общества, о недостижимости общественного согласия (к чему мы пришли в конце XX века).

Уровень традиции и новаторства комедии Грибоедова также важен при изучении пьесы. Следует сравнить пьесу Грибоедова с предшествующей традицией классицистической драмы и определить новизну произведения, поскольку ощущение необычности пьеса вызвала у современников сразу же по прочтении. Интересны исследования В. Марковича, который указывает возможные источники пьесы Грибоедова, пишет о новизне ее и уникальности, сообщает о том, что в плане организующей эстетической ценности она не имеет аналогов. Прямых последователей у Грибоедова не оказалось (9).

Изучение пространственно-временных отношений в пьесе могло бы быть еще одним смыслообразующим уровнем. Персонажи принадлежат не только двум временным эпохам, но и каждый отдельный персонаж прикрепляется к определенному, «своему» пространству и времени. Так, Максим Петрович, вельможа екатерининской эпохи, прикреплен к куртагу, который вывел его «наверх» «интеллектуально-политической лестницы», Скалозуб – к траншее, которая также явилась «для него «возвышением», Репетилов – к дому на Фонтанке, «ибо это в то время было так же модно (иметь на Фонтанке модный дом), как и «шуметь» о чем-то. Кроме этого каждый персонаж находит себе дело в определяемом для него пространственно-временном континууме. Максим Петрович упал на куртаге, Молчалин упал с лошади, Скалозуб «засел» в траншею и т. д.

Наконец, мог бы быть выявлен еще один любопытный пласт в пьесе. Исследователь С.М. Шаврыгин опубликовал данные рукописи Грибоедова о задуманном сюжете пьесы – Христос и фарисеи, где Христос обличает лицемерие фарисеев (10). Персонификация в Чацкого произошла позднее, но обличительный характер образа сохранился. Что же касается фарисеев-книжников, толпы, то во все времена они сохраняют свою сущность. Так, по мнению С. Шаврыгина, должна была состояться пьеса Грибоедова.

Таким образом, пьеса «Горе от ума» интерпретируется в историко-функциональном аспекте и актуализируется через культурные знаки на современность.

Гений русского Возрождения

В жизни нации так же, как и в жизни людей, бывают периоды застоя, консервации, провалов, утомительных будней, но бывают мгновения, когда нация просыпается, когда духовные и физические силы народа достигают максимального напряжения. И в эти короткие яркие мгновения взлета совершаются дела, для которых, казалось бы, необходимы столетия. Таков «золотой век» русского Возрождения, который укладывается во временном измерении в треть века. Но сколько сделано!

Это была эпоха бурного взлета русской поэзии, русской музыки после долгого господства итальянской оперы. В русском искусстве рождается могучий талант национального композитора Михаила Глинки. Появляется выдающийся русский певец (бас) Осип Петров, первый исполнитель партии Ивана Сусанина, в театре – знаменитый Щепкин. Эпоха отмечена бурным развитием хореографии. Шарль Дидло ставит свои знаменитые балеты в России, о которых упоминает Пушкин в «Евгении Онегине», появляется и своя национальная гордость – балерина Истомина. Эпоха ознаменовалась и целой плеядой русских живописцев, среди которых знаменитые имена А. Иванова, О. Кипренского, В. Тропинина, А. Венецианова, К. Брюллова. В это время прославился русский скульптор Б. Орловский своими знаменитыми работами-памятниками: героям войны 1812 года М. Кутузову и М. Барклаю-де-Толли, фигурой ангела на известной Александровской колонне, которую воспел Пушкин. Это время русских архитекторов А. Воронихина и А. Захарова. Это время расцвета русской философской и исторической мысли. Две знаменитые фигуры стоят у истоков: И. Киреевский и П. Чаадаев.