На одном дыхании

По волнам легкого зефира,

КружИтся семя-вертолет, -

Их рассылает клён по миру,

Ещё толпится мошкара

На этой высоте доступной,

Едва продравши взор с утра

Я попрошу у них приюта…

Здесь тяготение Земли

Так неопасно для падения,

Здесь с вами вместе мы смогли

Для нежных слов найти склонение…

На Солнце – темных пятен бой,

Там радиация – за гранью,

А нам назначено судьбой

Земное сосуществованье…

Терраса. Кофе. Теплый взгляд:

"Тебе получше?.. Как я рад!"

Как во сказочном бору…

Ты напорист был, безрассудно смел,

Я – за челкою, как за фатою,

Соловьиный хор нам «Осанну» пел,

Под сверкающей дивно луною!

Елки, сосны шумели, как гости в пиру,

Отгоняя злословье и нечисть,

Постелил добрый лес нам траву-мураву,

Дикий хмель осыпая на плечи…

Ликовал, обнимая лучами, рассвет,

Птицы грянули с новою силой,

Обещая нам счастье на тысячу лет!

Горько как… Поцелуй меня, милый!

3. Миссия Василия Верещагина

13 марта 2018

– А, знаю, это тот, кто груду черепов нарисовал, «Апофеоз войны», что ли…

– Нет, это тот, который Тадж-Махал в Агре изобразил, там еще в воде отражение!

– Но вот не все помнят, что у него есть скандальная «Трилогия казней»: на одной – сцена распятия Христа, на другой – повешение декабристов, на третьей – расстрел восставших сипаев англичанами в Индии. Все три так шокировали современников, что первая была запрещена к показу по требованию церкви, вторая – по недовольству властей, а третья вообще пропала и до сих пор неизвестно, цела ли… Англичане, небось, свой позор сожгли!

Да, пропала, но зато две первые из триптиха представлены на выставке Василия Верещагина, огромной, поразительной по полноте представления этого гения мирового изобразительного искусства. Он, блестяще образованный офицер, всю жизнь боролся доступными ему средствами с войной, – и сам не уходил с поля боя во время самых масштабных и страшных сражений, погиб вместе с адмиралом Макаровым в русско-японской войне.

Он не входил ни в какие художественные объединения, не признавал званий, «…считая все чины и отличия в искусстве, безусловно, вредными», у него не было знаменитых учителей и последовательных учеников, он был новатором с неповторимым и своеобразным талантом. Можете себе представить, он даже не участвовал в художественных выставках рядом с другими живописцами, признавал только индивидуальные!

Даже продавая свои работы, требовал от покупателей соблюдения невероятных условий: чтобы серии его картин не разбивались «во веки веков», не перепродавались и не передавались, не уходили в запасники – всегда были в доступности зрителям! Сам Третьяков перед ним пасовал: художник за Балканскую серию запросил 150 тысяч рублей (25 картин и 50 этюдов) – Сергей Михайлович смог купить 8 картин за 50 тысяч, остальные ушли с молотка! В индийской серии из 139 картин и этюдов Третьяков купил половину за 75 тысяч рублей. Чтобы исполнить требование художника, планировалось к Третьяковке пристроить отдельную персональную галерею! О, это особая история!

Значимый нюанс: Сергей Михайлович признавался, что он…не сказать, чтобы очень любил картины Верещагина, но видимо его антимилитаристская миссия, общечеловеческая значимость этой миссии, представлялась Третьякову настолько весомой, что вопреки своим личным пристрастиям, он считал своим долгом сохранить полотна Верещагина в России.

Скажете, слишком много о себе возомнил Василий Васильевич? Ничуть не бывало. Личность такого масштаба трудно найти не только у нас, в России, но и в мировой истории живописи. Я провела на выставке день – и была сражена и количеством, и качеством произведенных шедевров одной кистью! Серии Индийская, Палестинская, Японская, Туркестанская, сериалы с Балканской военной эпопеи, полотна зимних баталий с Наполеоном, этнографические портреты типажей, этюды храмов разных верований и религий, архитектура… Нет, невозможно даже через запятую перечислить весь спектр его интересов. Археолог, репортер, философ, блестящий рисовальщик, новатор в живописи, неутомимый путешественник – устанешь перечислять! О нем сложно говорить кратко, он составил бы себе имя, к примеру, только потрясающими видами гор – Алатау, Кавказа, Непала…

А как Верещагин устраивал свои выставки! – С особым освещением, привлечением артефактов, которые были изображены на картинах, коврами, тканями, оружием, и всё это в музыкальном сопровождении. Представьте, Третьяковка сумела все это воспроизвести на нынешней юбилейной выставке, привлекла множество экспонатов из Эрмитажа, музея Востока, Исторического музея. Не было музыки, но зато организована «Гостиная Верещагина»: шатер из красочных тканей, мягкие диваны, ковры – и наушники, в которых звучат диалоги Верещагина с женой, с современниками… Невозможно было уйти с этой выставки, ноги уже не держат, но снова и снова возвращаешься к полотнам, рисункам, этюдам. Вот его знаменитая картина «Двери Тамерлана» – а рядом эти самые двери из Эрмитажа!

У меня внутри просто всё кричит: да это ведь готовый музей одного художника, гения мировой величины! Какой-то Шилов представлен роскошным особняком на Знаменке, рядом с Кремлем, а Верещагин – бездомный!.. Хожу, читаю таблички, подолгу любуюсь полотнами, он и в приемах живописи разнообразен, краски ярки и свежи, современны. И тут я понимаю, что ни один музей, пославший работу Верещагина на эту экспозицию, ни за какие деньги не расстанется с шедевром, ни Череповецкий, ни Азербайджанский, ни Русский, ни частные коллекционеры. Пять месяцев просуществует этот сборный музей – и все шедевры разойдутся по домам. Лишь каталог останется, как память об уникальном празднике, пиршестве духа.

Как же мало и плохо знаем мы своих гениев! Когда увидела, что Верещагина утаскивали и в США, и в европейские собрания, вспомнила историю советского художника, представителя "сурового реализма" Гелия Коржева: больше половины работ как-то непонятно, нечаянно оказались в Америке… Слушаю искусствоведов, которые рассуждают, что же лучше, удерживать наших на родной земле, или пусть царят по всему миру? Не знаю…

Пророчество

Моря высыхали

И вновь наполнялись водой,

Вершины вздымались

Над вспаханной Богом грядой,

Утюжили Землю

Безжалостно острые льды,