Сборник «3 бестселлера о ведьмах»

Брат медленно кивнул, наверное, что-то припоминая.

– А ты что делал в районе? – полюбопытствовала она. – Кто это с тобой?

Митя крепко обнял меня и ответил:

– Сестрёнка моя. Она болела и лежала в больнице, теперь мы едем обратно домой.

Раиса слегка нахмурилась и, недовольно скривив губы, высказалась:

– Нда… Странная мать у тебя, парень. Я конечно понимаю: работа, хозяйство, семья большая и деток много, но, чтобы за девочкой вместо матери или сестры ухаживал взрослый парень… не видала. Да ладно, это не моё дело. Передавай от меня привет Татьяне, скажи, может, на днях заскочу к вам.

Она развернулась и пошла к выходу. У самой двери снова остановилась и окинула нас пристальным взглядом. А потом махнула на прощание рукой и вышла.

– Митя, а кто это? Знаешь её? – спросила я брата.

Он растерянно взъерошил свои короткие светлые волосы.

– Смутно… Мне тогда лет восемь было. Как раз в разгар скандала с отцом мама ездила искать знахарку, и я за ней увязался. Она к этой Раисе и пошла, та ей и рассказала, как и где найти знахарку. Оказалось, они давние подруги, а мама-то уши и развесила, слушая россказни про чудеса, которые ведьма творит. Вот и пошла она со мной к домику на краю села, я-то на улице остался. Ну, а остальное ты знаешь…

Дальнейшая наша поездка прошла без приключений. На конечной остановке мы вышли из автобуса и привычной дорогой направились домой, даже не догадываясь, какой сюрприз нас там поджидает.

Деревенька встретила нас странно. Люди, попадавшиеся навстречу, испуганно шарахались в сторону и шептались, показывая на меня пальцами. Я же остро ощущала их агрессию и страх, теснее прижималась к брату, чувствуя приближение чего- то неотвратимого.

Возле дома мы стали свидетелями настоящего спектакля в исполнении Анны. Мало того, что та за эти дни не угомонилась, так вдобавок ещё и всех деревенских настроила против меня. Она бегала по двору с истерическими воплями и разбрасывала мои вещи.

– Ой, люди добрые! Да что же это делается?! Эта ведьма, – тыкала она в меня пальцем, продолжая причитать, – не моя сестра! Она вселилась и забрала душу бедной Радочки! Лежит теперь та на дне озера, вместе с подружками… Как я буду жить рядом с этой… – Она показательно перекрестилась. – Пускай идёт, куда хочет! Мама, слышишь, выбирай, или она остаётся или я!

Глядя на это представление, я впадала во все больший ступор. Пройдя по двору, спокойно собрала свои вещи и направилась в дом. Лишь на пороге обернулась и сказала:

– Ань, прекрати спектакль, а то ведёшь себя как буйно помешанная. Так тебя точно замуж не возьмут. Зачем кому-то жена-истеричка?

Она даже растерялась от таких слов. Сначала покраснела, затем побледнела и напоследок, плюнув в толпу зевак, пробежала мимо меня в дом.

Глава 6

Продолжая стоять с вещами на пороге, я слышала, как Митя сказал толпе зевак:

– Расходитесь по домам, представление окончено, и продолжения не будет.

Через открытую дверь сладко запахло яблочным вареньем. Войдя в дом, я с порога посмотрела на маму, которая суетилась над печкой и намеренно (ведь скандал, устроенный Анной, слышали все) не замечала моего присутствия, на заставленный банками со свежим вареньем стол… В глаза бросился маленький стаканчик с подснежниками. Застыв, я вспомнила тот странный сон и слова женщины, что это её подарок.

Мимо пробегала младшая сестра Алёнка. Остановив её, я тихим голосом спросила:

– Откуда цветы?

Она добродушно улыбнулась щербатым ртом и, гордясь собой, ответила:

– Их нашла я, на полянке недалеко от озера. Правда чудо?!

– Да, уж, – не отрывая взгляда от белых цветов, согласилась я.

Тут уже невольно задумалась над словами Анны: может она права? Даже как-то не по себе стало: неужели действительно ведьма?

Кто-то с силой толкнул входную дверь, так что она шарахнулась о стену. Послышалось шарканье ног, скрип стула и жалобное позвякивание банок с вареньем. Чертыханья донеслись до меня из соседней комнаты, за которыми последовал горестный вздох мамы. Вот и отец вернулся. Теперь уж мне точно покоя не видать.

– Мать! А что у нас за представление было? Полдеревни судачит, будто в моей семье ведьма завелась! – заговорил отец, а я напряглась всем телом.

Тут из другой комнаты раздался голос неугомонной сестры:

– И правильно говорят! Это не Радка, я так всем и рассказала.

– Так это ты слухи разносишь?! – громыхнул отец. – Да как у тебя язык повернулся болтать такое о Раде?! Ежели ещё раз услышу, не обижайся! Пока я здесь хозяин, не позволю, чтобы из моего дома мусор выносили! – шарахнул он ладонью по столешнице, и банки снова угрожающе звякнули. – Татьяна, угомони свою дочь, а не то я сам пропишу ей «успокоительное»!

– Но, папа… – начала было возмущаться Анна.

– Так! Ты мне ещё перечить будешь?! – повысил голос отец.

Раздались торопливые шаги и еле слышный шёпот мамы, которая пыталась внушить что-то сестре.

– Рада, иди сюда, дочка, – позвал отец.

Неспешно встав с кровати, потупив взгляд, я медленно вышла к нему. Подошла вплотную и ждала, что будет дальше. Отец приподнял мой опущенный подбородок своей большой загорелой рукой и спросил:

– Дочка, ты что-то натворила?

Я увидела перед собой безмерно уставшего человека с потухшим взором и ранней сединой в кудрявых волосах. Густые тёмные брови, карие глаза и глубокие морщины вокруг них, крупный с горбинкой нос. Неопрятная щетина скрывала нижнюю половину лица.

– Нет, ничего, папа.

– Тогда не опускай глаз, раз тебе нечего бояться. Пускай другие прячутся, а моя дочь должна ходить с высоко поднятой головой. Так всегда говорила твоя прабабка, и ещё одно…

Договорить он не успел – на кухню влетела запыхавшаяся Анна с очередными обвинениями.

– Ты зачем украла мой золотой крестик?!

Опешив от неожиданности, я только растеряно смотрела на неё и молчала.

– Отдай! А то хуже будет!

– Он мне ни к чему, да и не знаю я, где ты его положила, – ответила я.

– Крестик лежал на тумбочке, а туда заходила только ты. Больше никто не возьмёт. Верни, по-хорошему прошу!

– Зачем он мне? Не брала я чужого, тем более твоих вещей.

Но она не унималась, продолжала кричать. Тогда отец собой заслонил меня от сестры.

– Анька! Прекрати обвинять Раду. Уйди, не доводи до греха.