Меч Мира (сборник)

– Это правда? – спросила она меня.

– Что именно? – удивилась я.

– Что тебя наградили международной премией.

– А ну покажи, – сказала я.

Все было так, как сказала мама. С перепуга у меня вдруг разболелся живот.

Я не буду рассказывать, какой праздник устроили мои друзья. Но настал день, и лауреаты премии Джавахарлала Неру были приглашены премьер-министром Индии Индирой Ганди в гости. Потом об этом много писали. Но у меня в этой поездке неожиданно оказалась своя линия.

В утвержденном правительством маршруте нашей делегации был Мадрас – город, где я жила годами, наполненный моими друзьями. Именно там, в Мадрасе, все и началось. В Мадрасе нам дали мало времени. Мы прилетели туда утром, вечером должны были участвовать в пресс-конференции и утром следующего дня лететь в главный город Кералы Тривандрум. Мадрасский воздух повлиял на меня самым странным образом. Я неожиданно вспомнила о Святославе Рерихе, с которым даже не была знакома. Во время поездок в Южную Индию у меня была возможность встретиться с ним и познакомиться, но по какой-то причине за несколько лет своего индийского жития я этого не сделала. В Мадрасе же, который был недалеко от Бангалора, я стала думать о Святославе Николаевиче. И чем больше размышляла, тем сильнее ощущала необходимость поехать из Мадраса к Святославу Николаевичу. К обеду я поняла, что должна сделать это немедленно. У меня было ощущение, как будто кто-то подталкивал меня к Бангалору. Я забыла мадрасских друзей и необходимость участвовать вечером в пресс-конференции. Кончилось тем, что я пошла к генеральному консулу Каверину и попросила машину для поездки в Бангалор.

– Послушай, – сказал мне Каверин, – у нас вечером пресс-конференция, а ты куда-то улепетываешь. Я не ожидал от тебя такого.

– Я сама не ожидала, – призналась я, – но понимаю, надо ехать к Рериху.

Мы проспорили с Кавериным еще полчаса, и он, вспотевший от тщетных усилий отговорить меня от поездки в Бангалор, сказал:

– Слушай, я дам тебе машину, потому что если ты чего-то захотела, то всегда выполняешь. Я боюсь, что иначе ты пойдешь пешком к Рериху.

Когда я вышла из консульства, то увидела машину, стоящую у ворот. Знакомый водитель помахал мне рукой, предлагая сесть в машину. Я подошла к машине. В это время подошел Семен Иванович Тюляев, один из крупных индологов.

– Пожалуйста, возьмите меня с собой, – попросил он. – Я пишу книгу о Святославе Николаевиче и мне надо с ним встретиться. Мы с ним старые друзья.

– Дорогой Семен Иванович, – ответила я. – Я очень рада, если Вы поедете со мной. Я ведь со Святославом Николаевичем еще не знакома.

Когда мы приехали в Бангалор, было уже темно. Святослава Николаевича в городе не оказалось. Он уехал в свою усадьбу в 13 милях от Бангалора. Не буду описывать, как долго мы искали его усадьбу, сколько людей нам помогало ее найти. Наконец, с проводником-слугой мы оказались у усадебного дома. Было уже двенадцать часов ночи. Раздались шаги, и на веранду вышел Святослав Николаевич. Семен Иванович подошел к нему.

– Что это такое? – спросил Святослав Николаевич. – Почему так поздно?

Я сразу поняла, что во всем этом виновата я.

Чтобы Тюляев остался целым, я вышла из-за его спины и сказала:

– Здравствуйте, Святослав Николаевич. Я – Шапошникова.

Святослав Николаевич улыбнулся и сказал:

– Входите, Людмила Васильевна, я Вас ждал.

Эти слова – «я Вас ждал» – оказались столь неожиданными, что я была близка к обмороку. Святослав Николаевич спустился с веранды, взял меня за руку.

– Мы сейчас с Вами пойдем в мою студию и обо всем поговорим. А к Семену Ивановичу сейчас придет моя жена Девика Рани, и они побеседуют.

В эту ночь в усадьбе никто не спал. Я впервые увидела перед собой Учителя, который впоследствии так много сделал для своей Родины и для меня. Не буду повторять то важное, о чем мы говорили, я только потом поняла, что мы будем творить и работать вместе. Святослав Николаевич и Девика Рани провожали нас к машине ранним утром. Мы с Семеном Ивановичем успели к самолету на Тривандрум, где кончался наш правительственный маршрут.

В 1972 году я возвращалась домой после очередной длительной командировки. Был июнь, и Святослав Николаевич пригласил меня в Гималайскую долину Кулу, где находилась усадьба старших Рерихов. Я впервые была в Гималаях и прожила у Рериха две недели. Мы с ним гуляли утром по горам, а вечерами обсуждали проблемы Живой Этики. Знакомить меня с Живой Этикой он начал с «Беспредельности».

Я возвращалась домой, нагруженная книгами удивительной философии, которые создала Елена Ивановна. Как эти книги и Гималаи гармонично смотрели на нас!

Через два года Святослав Николаевич и Девика Рани приехали в Москву на столетний юбилей Николая Константиновича Рериха. Святослав Николаевич привез богатую коллекцию отца и собственную для проведения выставок. Я помню огромные очереди на осмотр рериховских картин в Третьяковке и музее Востока. Юбилей Николая Константиновича праздновали широко и долго. Наша пресса дала интересную информацию о Рерихах. Потом все постепенно затихло. На государственных выставках что-то происходило, но информация оттуда просачивалась весьма скудная. Мы все предчувствовали всякого рода неожиданности, и они не заставили себя ждать.

Из Бангалора в Москву пришло письмо, подписанное Святославом Николаевичем. Оно было опубликовано и поддержано нашим академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, литературоведом и крупным культурным деятелем.

Вот его текст.

«Великие перемены, происходящие сейчас в Советском Союзе, имеют огромное значение для всего мира. Под руководством М.С.Горбачева прокладывается сейчас путь к совершенно новому вселенскому сознанию, и, несомненно, это новое сознание овладеет в конце концов умами всех людей на Земле, всего человечества. Я с глубоким уважением отношусь к деятельности М.С.Горбачева, Н.И.Рыжкова, других нынешних руководителей страны и считаю, что для выполнения их предначертаний, для скорейшего и всемерного осуществления предназначения нашей Родины каждому из нас и всем вместе надо стремиться найти пути к более совершенному человеку. Медлить никак нельзя. Нужны каждодневные конструктивные шаги.

Достоевский говорил – “Красота спасет мир”, вернее будет сказать, что осуществление Красоты в нашей жизни должно быть нашей основой. Другого пути нет. Только осознанием Красоты, только Добром, только стремлением каждый день делать что-то лучше, чем вчера, жив будет человек. Нужны светлые мысли и реальные конкретные дела. Только объединением сотрудников, мыслящих о высоком, сложатся пути в будущее.

Одним из таких объединений и видится мне Центр-Музей Н.К.Рериха. Вы спрашивали, как я его себе представляю.

Прежде всего это должен быть живой Центр. Не просто музейная экспозиция, а постоянно сменяющие друг друга выставки – картин, ремесел, детских работ, причем не только с разных концов Советского Союза, но и интернационального характера. Конечно, наряду с этим работы Николая Константиновича должны будут представлены постоянно.

При Центре может быть и лекционный концертный зал, и студии для молодых художников, и мастерские по возрождению и сохранению народных ремесел, как это уже сделано у нас здесь, в Бангалоре, в Карнатакском центре искусств. Несомненно, при Центре должна работать большая библиотека, где будут собраны книги по истории культуры, по искусству, философии России, Востока и Запада, в том числе, конечно, и работы Николая Константиновича и Елены Ивановны. Со временем я мог бы предоставить Центру и хранящиеся у меня многочисленные не опубликованные их труды. Их выход в свет, особенно на Родине, на русском языке, я уверен, весьма способствовал бы расширению сознания на пути к более совершенному, более нравственному человеку. Ведь все их писания, в конце концов, всегда предназначены были молодым людям нашей страны.

Но Центр видится мне и как научное учреждение. Задачей его, как представляется, может стать не только систематизация и изучение многогранного наследия Н.К. и Е.И., но и дальнейшее развитие заложенных в этом наследии идей. Русские и Восток, Россия и Запад, народная культура, всемирные народные ценности, единство культуры человечества, ценностные ориентации, понятие о совершенном человеке, человек и природа, внутренние возможности человека, наука и религия – все это так или иначе было, конечно, затронуто в трудах Н.К. и Е.И., но их подходы требуют развития в применении к нынешнему этапу всемирной эволюции.

Несомненно, Центр не сможет в одиночку справиться со всеми этими проблемами, но он может служить координирующим началом, своего рода штабом, причем, международного плана.

Деятельность Центра, таким образом, будет иметь по необходимости и внутрисоюзный аспект, и международный. Как часть этого второго аспекта мне видится установление связей с обществами Рериха за рубежами Советского Союза, с Музеем в Нью-Йорке, с движениями “Знамя Мира” и “Мир через Культуру”.

Штат Центра на первых порах, как мне кажется, должен быть небольшим, человек десять (научные работники – социологи, культурологи, искусствоведы, библиотекарь, секретари-машинистки), но все они, разумеется, должны отвечать самым высоким нравственным и профессиональным требованиям.

Вы спрашивали мое мнение о возможном руководителе Центра. Я со своей стороны не вижу лучшей кандидатуры, чем Людмила Васильевна Шапошникова, индолог и писатель, человек деловой, давно занимающийся этими проблемами и мне лично давно и хорошо известный.

Несколько принципиальных положений.

Я абсолютно убежден, что Центр-Музей может быть расположен только в Москве.

Все уже существующие учреждения – мемориальный кабинет Н.К.Рериха в Музее искусства народов Востока, музей в Изварах, кабинет моего брата Ю.Н.Рериха в вашем институте, его мемориальная квартира – должны будут, конечно, установить рабочие связи с Центром-Музеем, но в то же время сохранять свою самостоятельность.

В этой связи резонно возникает вопрос о статусе Центра-Музея, при ком он должен быть и на какие средства существовать.

Как я Вам уже говорил, подчинение Центра Министерству культуры, а тем более Музею искусства народов Востока повело бы к неоправданному, на мой взгляд, заведомому сужению задач и возможностей Центра. Центр должен, по-моему, обладать значительной независимостью, гибкостью, возможностью функционировать поверх ведомственных барьеров, используя новые, нетрадиционные подходы, напрямую выходя на международное сообщество. Центр – это порождение нового времени, новых задач, и, видимо, необходимо учитывать опыт других организаций, возникших в Советском Союзе за последнее время, использовать этот ценный опыт во благо нового начинания.

Суть концепции Центра-Музея в том, что наиболее оптимальное его функционирование может быть в статусе общественной организации (по типу Детского Фонда).

Мне весьма импонирует идея создания общественного Фон да имени Рериха, который взял бы на себя финансовое обеспечение и общее руководство Центра. Средства Фонда (который в перспективе мог бы стать международным) на начальном этапе могли бы быть составлены из отчислений организаций-учредителей, а также из членских взносов членов обществ Рериха, о возрождении которых в масштабах СССР давно уже идет речь, и, наконец, из добровольных пожертвований граждан СССР и зарубежных стран. В дальнейшем финансовый вопрос мог бы быть частично разрешен за счет доходов Центра от издательской деятельности и концертных, выставочных и тому подобных мероприятий.

Если до достижения самофинансирования нужна какая-то основная организация-спонсор, я думаю, что эту роль лучше всего сыграл бы Советский Фонд культуры, благородная деятельность которого широко известна во всем мире. Фонд имени Рериха позволил бы выйти в международном плане на самые широкие круги интеллигенции, как правило, сторонящиеся контактов с советскими обществами дружбы. С помощью деловых кругов Фонд смог бы осуществить идею создания на территории Москвы или Подмосковья международного города мира. Из средств, полученных от тех же деловых кругов, и в тесной связи с идеей города мира Фонд имени Рериха мог бы выделить определенную сумму на присуждаемую ежегодно или раз в два года Международную премию и медаль имени Н.К.Рериха за культурную деятельность во благо мира.

Таким образом, Фонд имени Рериха и обеспечиваемый им Центр-Музей смогли бы содействовать решению важнейших задач как внутри страны, так и в международном плане. Это явилось бы толчком для других стран и закрепило бы за Советским Союзом роль первооткрывателя нового вселенского мышления.

Мне представляется это чрезвычайно важным и не терпящим отлагательства. Что касается Ваших вопросов об Институте “Урусвати”, я думаю, что к ним следует обратиться на более позднем этапе, после создания в Москве Центрального музея. Сейчас главное и неотложное – это создание Центра.

В перспективе мне видится, что Институт “Урусвати”, где, как Вам известно, в полном порядке сохраняются уникальные коллекции, может стать индийским филиалом Центра-Музея на правах совместного советско-индийского учреждения.