Реквием по любви

– У меня богатый винный погреб. Найдешь виски пятидесятилетней выдержки – заберешь себе. Это и будет моим извинением. Идет?

Лиза попыталась возразить, но Соня ее опередила.

– Конечно, найдет! – не унималась подруга. – Ступай, Лиза! Виски такой выдержки стоит целое состояние! Продадим его и на море сгоняем на недельку!

– Хорошо, – сдалась Лиза. – Я попробую…

Похомов хищно оскалился:

– Иди за мной!

Глава 4

– И зачем, интересно, ты это сделала? – возмущенно спросил Андрей у Сони. – Как Лиза найдет нужный виски среди тысяч ему подобных?

Соня хитро улыбнулась, глядя вслед удаляющейся парочке, после чего повернулась к другу. Одного случайного взгляда в сторону его брата оказалось достаточно, чтобы снова смутиться. Второй раз за вечер с ней происходило подобное. Этот человек пробуждал в ней комплекс неполноценности. Рядом с ним чувствовала себя беззащитной маленькой девочкой.

Стараясь казаться невозмутимой и не смотреть на Алексея, Соня ответила:

– Во-первых, Гордеев, особых возражений с твоей стороны я не слышала! А во-вторых, Лиза обязательно отыщет то, что нужно. Верь в нее!

Молодой человек фыркнул:

– Верь в нее! Я-то, как никто другой, верю. Но… она ведь не пьет совсем. Откуда ей знать?

– Оттуда! – раздраженно отмахнулась Алмазова. – Рыжик в лучшем ресторане города подрабатывает, забыл?

– Что значит забыл? Я и не знал даже! В каком именно?

– В «Дежавю» вроде…

Соколовский как-то странно посмеялся, плотоядно поглядывая на дерзкую девчонку:

– Серьезно? В похомовском ресторане? Действительно, чем черт не шутит!

Соня недоуменно захлопала пушистыми ресницами:

– Там женщина директор и хозяйка вроде тоже…

– Этот ресторан, – тихо заговорил Алексей, сверля ее задумчивым, но в то же время теплым взглядом, – Аркадий Михайлович Похомов – отец Дмитрия – подарил своей жене Марии Петровне на двадцатилетие семейной жизни. Формально Павел прав. Но и с Андреем не могу не согласиться. Зря мы их наедине оставили. Дмитрий ведь без тормозов! Тем более, когда пьян или на взводе. Как… сейчас.

Павел вмиг серьезным стал и слишком задумчивым.

Нервно забарабанил пальцами по столу, даже не замечая этого.

– Может, составишь им компанию, Паша? – Алексей передернул затекшими плечами. – Мне так спокойнее за Лизу будет. Повлияешь на него, если что. Друг все же!

Соколовский стал мрачнее тучи. Соне даже показалось, будто он лет на пять одним махом постарел. Мужчина покосился на нее и Андрея, словно обдумывал, можно ли при них говорить.

– Не получится у меня, Алексей! – угрюмо буркнул он в итоге. – Утратил я возможность на Борзого влиять. Никак простить мне Егора не может…

Гордеев прищурился, когда понял, о чем Пашка толкует.

– Да брось! Дмитрий принципиальный до ужаса. Не стал бы он, будучи в обиде, другом тебя называть! Забыть эту историю пора. Молодые вы еще были. Зеленые.

– Так-то оно так. Да только Егор теперь в земле гниет. И получается, что я тому виной. Если бы не струсил тогда… если бы не убежал!.. – Мужчина, схватив со стола бутылку водки, сделал несколько больших глотков прямо из горла. Алексей так быстро подлетел к Пашке и выхватил из его рук пагубную жидкость, что Соня и глазом моргнуть не успела.

«Сколько же тайн скрывается под маской безразличия и умиротворенности?» – восхищенно подумала она. Брат Андрея ее и пугал, и восхищал одновременно.

– Хватит себя жалеть! – грозным голосом, от которого у нее мурашки по телу побежали, рявкнул мужчина. – Разве мог ты что-то изменить? Ну, вместе бы там лежали, и что? Кому легче от этого было бы? Дмитрию? Вот уж сомневаюсь! Тогда времена были другие. Всех без разбора в расход пускали. Всех. От мала до велика! Главное теперь, что все позади. Пережили мы это практически без потерь. Не говори, что жизнь плоха, Сокол! Мы сами этот путь выбрали. И ты, и я, и Похомов даже! Уж отец ему райскую жизнь устроить мог. Борзый отказался. Так что соберись! Голова на месте, руки и ноги целы. А остальное… все исправить можно, Паша! По себе знаю. Нет безвыходных ситуаций. Их просто не бывает.

* * *

Всю дорогу до винного погребка они шли молча. Наконец Дмитрий уверенным движением распахнул нужную дверь, пропуская Лизу вперед. Специально в сторону не отошел и теперь с наглой ухмылкой наблюдал, как она испуганно протискивается мимо него, всячески стараясь, чтобы их тела не соприкоснулись. Но если бы в тот момент Похомов набрал чуть больше воздуха в легкие, то наверняка прижал бы девчушку к дверному проему. Почувствовал бы мягкость и жар ее тела. Нежность кожи.

Мужчина со злостью стиснул зубы. Да только желание это так и осталось пульсировать навязчивой идеей в его хмельной голове.

Лиза осторожно спускалась по массивной винтовой лестнице, а Борзый, наверное, в сотый раз за сегодняшний день достал сигарету.

Затянулся до боли в легких, до тумана в глазах, пытаясь успокоить разбушевавшийся пульс.

– Вы с ума сошли? – Лиза обернулась, почувствовав табачный дым. – Здесь нельзя курить!

– Поучи еще меня, малявка! – Похомов спустился на пару ступеней ниже и теперь возвышался над девушкой. – Правильная выискалась, что ли?

Лиза, съежившись под его грозным и пытливым взглядом, прислонилась спиной к холодной стене.

– Нет. Мне все равно… Не моя же коллекция пострадает из-за неправильного хранения!

– Тише будь! – прошептал Дмитрий, пропуская сквозь пальцы прядь ее рыжих волос. Прикоснулся к мочке уха. Оскалился, увидев, как кожа девушки мурашками покрылась. – Мне нравится, как твое тело на меня реагирует!

Девушка возмутилась, когда до нее дошел смысл сказанных слов:

– Это от холода! Стена ледяная!

Похомов удивился. Даже скорее растерялся, но быстро взял себя в руки.

– Так малышка замерзла? Иди сюда! – поманил ее пальцем. – Я тебя согрею!

– Это лишнее, Дмитрий Аркадиевич! Найдем виски и как можно скорее вернемся. Там я быстро согреюсь! – равнодушно, без намека на флирт отрезала девушка. После чего развернулась и быстро сбежала по лестнице, оставив разъяренного Похомова наедине с самим собой.

– Цену себе набивает, что ли? – бурчал он себе под нос, спускаясь вслед за Лизой. – Я в эти игры не играю! Захочу – возьму без разрешения!

Неожиданно девушка преградила ему дорогу.

В руках она держала тот самый виски пятидесятилетней выдержки.

– Вы что-то спросили? Я не расслышала!