Истории, написанные при свече

– Что я могу сказать, Франсуа? Я ожидала, конечно, от вас необычно красивого платья, какого-то шедевра, но вы превзошли все мои ожидания. Вы действительно величайший кутюрье, я в восхищении, с вашим талантом вы бы угодили не только мне, а даже самой царице Савской! И прошу вас, не надо с таким официальным пафосом обращаться ко мне, мы же друзья. Если вы, Франсуа, не против, мы можем перейти на ты и обращаться к друг другу просто по именам: Франсуа и Ульрика, как обычные друзья, тем более что я хотела выразить благодарность, … не знаю вам, не знаю, тебе, не только за чудесное платье…

Франсуа был крайне приятно удивлён и тронут, с милой обаятельной улыбкой на светлом с тонкими чертами лице, он распахнул свои ясные табачные глаза и изрёк:

– Мне очень приятен такой поворот в нашем общении. А за что же ты, Ульрика, хотела поблагодарить меня?

Ульрика стеснительно прикрыла бледное нежное личико прядью своих длинных красивых пепельных блондинисто-жемчужных кудрей и ответила:

– Ну, как же, Франсуа? Ты в самую тяжёлую безнадёжную для меня минуту нашёл такие хорошие слова поддержки и научил, как ты сам говорил, радоваться простым мелочам жизни, которые есть в каждом дне, и когда я попробовала выполнить некоторые твои советы, моя жизнь чуточку стала легче. Постоянное ощущение хандры, уныния, униженности и беспросветного одиночества почти перестали мучить меня. Ты такой добрый, искренний настоящий человек, и при этом галантный кавалер, что я удивлена, почему у тебя всё ещё нет жены или невесты. Или всё-таки есть у тебя возлюбленная? Если это не тайна, расскажешь?

Франсуа смущённо прищурил блестящие светло-табачные глаза, на красивое с аристократичными чертами нежное лицо выступил явный красный румянец, и молодой человек стеснительным жестом поправил большой белоснежный воротник с кружевами и ответил:

– Ну, почему же, нет тут тайны никакой, нет у меня возлюбленной, вообще, личная жизнь у меня как-то не ладиться. Сначала юн, не готов к женитьбе был, и не заводил романов, потому что я очень серьёзно отношусь к личной жизни, мужчина должен обеспечить свою семью хотя бы самым необходимым, брак обязательно должен быть законным, жена и муж должны обвенчаться, я серьёзно отношусь к вопросам нравственности. Потом какое-то время ухаживал за одной знатной мадмуазель, но длилось ухаживание всего два месяца, потому что она объявила, что выходит замуж за богатого графа. Я, хоть получаю, как известный кутюрье, большие деньги, человек я обеспеченный, но всё равно ни миллионов, ни титула у меня нет, как я не старался ей угодить, она выбрала более выгодную партию. Я сначала расстроился, а потом попробовал завести новое знакомства, но из этого только фарс вышел. Не поверишь, Ульрика, до чего смешно вышло! Меня подвела моя подслеповатость. Вижу, идёт дама, румяная, волосы в причёске пышные густые, быстрая походка, ну и я решил подойти познакомиться, подхожу, спрашиваю: «Мадмуазель, разрешите познакомиться, проводить в качестве кавалера до дома…». А она на меня как гаркнула грубым голосом дамы лет сорока, да и вблизи у неё лицо не молодое было: « Что?! Какая я тебе мадмуазель?! Брысь, нахал, отсюда, пока муж мой не поколотил тебя!». Ну и я испугался супруга этой дамы и скорее уже ретироваться, пока, правда, не дали мне в шею. И больше я не мог подойти познакомиться первым, очень стеснялся…

Ульрика мило засмеялась, и пошутила в ответ:

– Что ж, в одном мы точно похожи, нам катастрофично не повезло в любви!

Франсуа обаятельно улыбнулся, поправил каштановые кудри и серьёзным тоном изрёк:

– Почему же? Да, твой муж, его величество Хлодвик-Карл Ротенбургский, до этого момента очень холодно и равнодушно относился к тебе, и не мог забыть сою первую жену, но, мне кажется, он изменит хотя бы частично свою позицию, увидев тебя во всей красоте, во всём величии королевы. Я думаю, со временем его сердце должно оттаять, ведь ты удивительный человек: у тебя такие благородные манеры, ты такая вежливая приятная леди в общении, при этом умна, рассудительна, не горделива, а это-то при твоей необычной редкой сказочной красоте! Мне удивительно, как он не замечает достоинств твоего доброго нрава и сказочной внешности…

Ульрика побелела, как сметана, опустила взгляд голубых глаз в пол и со слезами в голосе ответила:

– К сожалению, мои достоинства заметил только ты, хотя я не знаю, как тебе это удалось, ведь мы с тобой сегодня общаемся второй раз в жизни, муж мой игнорирует меня, а на балах я скучаю, меня редко приглашают танцевать. Только какие-то пожилые вельможи или послы соседних стран из уважения ко мне, как к королеве…

– Что ж, – протянул обаятельно Франсуа, кокетливо прищурив один глаз. – Сталкивался я с тем, что у некоторых дам без всякой заметной причины есть проблема с непопулярностью на балах, и даже по опыту, обшивая таких дам, знаю, как решается эта проблема, помогу. Когда во дворце будут ближайшие балы?

Ульрика очень удивилась столь странному и нелогичному заявлению друга, постояла с вытянутым личиком, а затем сказала:

– Ну, ближайший бал будет уже через два дня, а следующий запланирован через три недели…

Франсуа с блеском задора в светло табачных больших распахнутых глазах ответил:

– Что ж, Ульрика, на ближайший бал ты можешь одеть и новое аквамариновое платье, а к тому балу, что будет через три недели, я сошью тебе новое платье, настоящий шедевр, я продемонстрирую тебя во всей красе! Я возьму для твоего нового шикарного платья дорогой шёлк изумрудного цвета, сделаю пышную юбку и шлейф, но на лифе сделаю глубокий нескромный вырез лодочкой, этот вырез вместе с лифом украшу тончайшим золотым кружевом и сделаю платью трёхметровый шлейф из этого тонкого золотого кружева! Ты произведёшь на том балу настоящий фурор, ажиотаж среди кавалеров, а я, по-дружбе чуть-чуть подогрею его. Ты включишь в список гостей на бал меня, и мы не будем сидеть ни одного танца в течение всего бала. Я тоже приду нарядный и буду танцевать только с тобой, уступая тебя другим кавалерам, когда они уже вскипят от ненависти ко мне, что ты, королева красоты этого бала, танцуешь со мной. Будут зеленеть от зависти и требовать, чтобы я уже уступил тебя хоть на один танец! Если после всего этого ажиотажа Хлодвик-Карл не приревнует тебя и не постарается как-то проявить свою любовь к тебе, как муж, то он не мужчина, а бесчувственная гипсовая садовая статуэтка! Но ты, пока я буду шить платье к тому балу, не теряй времени, попробуй заинтересовать мужа, появившись перед ним в этом аквамариновом платье…

Ульрика несказанно обрадовалась столь удачным мыслям Франсуа, её нежно бледноватое личико, казалось, засияло, а дыхание стало прерывистым, у неё появилась слабая, но надежда, что муж может как-то изменить свою позицию, и её жизнь пойдёт на лад.

– Спасибо тебе, Франсуа, друг, я буду с нетерпением ждать твоего нового швейного шедевра, того чудесного бала, который, может быть, правда что-то изменит, а так же любой возможности просто пообщаться с тобой, как с другом, ведь более обходительного, умного, добросердечного и обаятельного человека я не встречала…

… После этого Франсуа галантно откланялся, забрал с собой Кита и поспешил на съёмную комнату.

Кит озорно поглядывал на старшего друга своими большими зелёными глазами и тихо похихикивал со словами:

– И после этих обменов любезностями ты ещё будешь отрицать, что вы влюблены в друг друга? Хи-хи! Смешной ты всё-таки, Франсуа, душа у тебя добрая, хорошая, но, когда ты что-то делаешь из принципа, ты становишься таким упрямцем! И это упрямство тебе совершенно не к лицу! Хи-хи! Хотя, кажется, её величество Ульрика другого мнения! Хи-хи!

Франсуа засопел, покраснел смущённо, но спокойно и мягко ответил:

– Кит, дружище, братик, не нервируй меня, пожалуйста, я к тебе всегда со всей душой, как к младшему братику, зачем ты постоянно подкалываешь меня? И с чего ты придумал, откуда у тебя такая глупая фантазия, что будто бы мы с Ульрикой влюбились в друг друга? Мы подружились, но что плохого в дружбе? В самой обыкновенной дружбе? Пошли, нужно купить что-то на обед и садиться за работу, у меня два таких сложных и важных заказа!..

А тем временем Ульрика уложила свои длинные красивые пепельные жемчужные воздушные кудри в сложную интересную причёску. Потом подобрала к своему новому аквамариновому платью-шедевру изящные туфельки, утончённое сапфировое украшение на лебединую шейку, вставила диадему в причёску и с величавым видом истинной королевы, шурша атласным двухметровым шлейфом, усыпанным драгоценными камнями и невероятно пышной аквамариновой юбкой, отправилась в кабинет своего мужа, старого седого короля Хлодвика-Карла.

… Роскошный, украшенный гобеленами и полотнами известных итальянских художников кабинет с большой библиотекой и резным дубовым массивным столом, за которым, по-старчески скрючившись, и сидел Хлодвик-Карл Ротенбургский, красиво освещался свечами в золотых подсвечниках. Седой, с редкими волосами, с заметными залысинами и морщинами на полном лице с седой бородой, Хлодвик-Карл что-то писал, быстро обмакивая перо в чернильницу и снова резко скрипя пером по листу бумаги, когда услышал, что вошла Ульрика, поднял голову на жену…

Сказать, что Хлодвик-Карл удивился, значит не сказать ничего! Он испытал небывалый восторг, он не ожидал такого никак, его взор упивался красотой Ульрики, и этого царственного шлейфа и пышной юбкой, и украшенного кружевами и россыпью аквамариновых и сапфировых камней лифом, любовался его грациозностью и изящной шейкой, которую подчёркивал высокий стоячий воротник из сапфиров и аквамаринов. От восхищения он потерял на несколько минут дар речи, только ахнув без слов.

Суровый сгорбленный хмурый морщинистый король прошамкал:

– Ой, Ульрика, милая, как тебе удивительно идёт это платье! Это уже новый кутюрье Франсуа Жаккар постарался? О, да, видно, он действительно великий кутюрье! Ты в это платье стала, как будто другим человеком!

Ульрика же с норовом убрала за плечи свои длинные пепельные блондинисто-жемчужные воздушные кудри и с нотой обиды спросила:

– Да, это платье сшил Франсуа Жаккар, и, между прочим, он сказал, что я одна из самых красивых девиц и дам, которых он обшивал. И как это вы, такой холодный надменный человек заметили перемены? Как вы можете судить о том, что я стала другим человеком, если ни разу не общались, как супруг, со мной, никогда не приглядывались внимательно, какой я была, и вообще не замечали меня, будто я – прислуга, а не жена? Но я надеюсь, наконец-то увидеть сегодня, вечером, вас в моём будуаре?

Король Хлодвик-Карл Ротенбургский по-старчески сгорбился, насупил своё морщинистое лицо, расправил седую бороду, правил меховой плащ, подбитый дорогим темно-фиолетовым сукном и прошамкал:

– Милая моя прелестница Ульрика, я уже всё-таки в солидных годах, не молод, уже шестьдесят пять лет мне, даже не сорок пять или пятьдесят пять, а шестьдесят пять, у меня уже давно слабое здоровье, нет достаточной физической активности, бодрости. А мне ещё страной править, я же король Германии, на мне колоссальная ответственность за страну, это забирает все силы, а ещё нужно позаботиться об удачной выгодном замужестве доченьки, так что, давай, милая, без лишнего ворчания, просто пойми, что мне совершенно не до таких глупостей, как амурные развлечения…

Ульрику эти слова довели до белого каления, в голове красавицы промелькнула мысль: «Если ты, старый козёл, чувствуешь себя уже болезненным, любишь всё равно только свою первую жену и свою глупую капризную дочку, а до меня тебе дела нет, тогда зачем, вообще, женился на мне?! Как игрушку красивую, взял побаловаться, полюбоваться?! А я не игрушка, я – живой чувствующий человек!!! А что ты, интересно, сказал бы, если бы я, как королева, завела бы фаворита?», она плеснула чернила из усыпанной драгоценными камнями чернильницы мужу в лицо и со слезами убежала в свою спальню.

Там же Ульрика долго плакала от разочарования и обиды, плотно закрыв бархатный тёмно-синий балдахин своей кровати. Только через полчаса она смогла встать и привести себя в порядок, а тут служанка почтительно обратилась к юной королеве:

– Ваше величество, к вам пришла ваша сестра, Герда Беккер, проводить её к вам?

Ульрика сразу мило улыбнулась, поправила сой образ в новом аквамариновом платье с воротником и длинным шлейфом, голубые глазки девушки мило засияли, и она ответила:

– Да, будьте любезны, проводите её ко мне, и принесите чая и разных угощений нам, пожалуйста…

… Скоро две сестры, Ульрика и Герда сидели за столиком, пили чай, и голодная забавная худенькая с рыжими веснушками на личике и рыжими косичками под большим залатанным чепцом Герда с аппетитом уминала вкусные мясные тарталетки.

– Ой, – восторгалась, смешно жестикулируя худыми ручками, распахнув от удивления голубые глазки, отроковица – какое на тебе, сестра, удивительное платье!!! И кружева тонкие на лифе, и такой красивый дорогой, украшенный сапфирами воротник, а подол как пышный! А длинный усыпанный драгоценными камнями шлейф морского цвета как украшает потрясающе, будто ты сказочная морская царица! Ой, прямо восторг без слов! Откуда роскошь такая, сестрёнка, Ульрика?

Ульрика кокетливо повела покатыми обнажёнными в вырезе лодочкой на аквамариновом платье, побелела, опустила с милой улыбкой взор голубых очей и смущённо протянула:

– Этот шедевр швейного искусства мне сшил специально приглашённый для меня, как для королевы, из Франции известнейший гениальный кутюрье Франсуа Жаккар, очень обходительный галантный и доброжелательный кавалер двадцати лет. Он так мил, и у него такое аристократичное красивое лицо, хотя видно, что он подслеповат. У него очень необычная сильная тактильная память, мерки он снимает прикосновением рук из-за проблем со зрением. А ещё он очень приятный в общении, развлекает меня историями о прекрасной Франции, о своих смешных конфузах на утренних прогулках, а он всегда встаёт с восходом и отправляется немножко прогуляться, и о дружбе со своим подмастерье Китом. Мы очень быстро подружились с Франсуа, он мой хороший друг…

Герда кончила уминать вкусные мясные тарталетки, с деловым видом поправила рыжие косички и большой чепец и сказала:

– Хм, сестрёнка, Ульрика, ты с такой романтичной мечтательностью рассказываешь о своём новом друге молодом французском кутюрье Франсуа, и так переменилась с нашей последней встречи, что, боюсь, твой муж, его величество Хлодвик-Карл Ротенбургский будет ревновать…

Ульрика тяжело вздохнула, лёгким жестом аристократичной руки убрала за плечи свои длинные пепельные блондинисто-жемчужные воздушные кудри и тихо изрекла:

– Во-первых, я не даю ему повода для ревности, как и положено благочестивой христианке-католичке, с Франсуа мы только друзья, не больше. Во-вторых, мне кажется, что он меня настолько не любит, что если бы я дала явный повод или ревновать или как-то даже усомниться в моей верности, ему было бы совершенно безразлично. Расскажи, сестрёнка, лучше, что у тебя в жизни происходит…

– А что рассказывать-то? – ответила звонко Герда – Всё как обычно. Мама наша болеет тяжело, поэтому всё хозяйство, и в доме убраться, и наварить на всю семью хоть самое простое, и на рынок сходить, и двор подмести, скотину покормить – всё теперь на мне. Я, конечно, не всё успеваю, отец лупит меня розгами частенько за это, больно, конечно, кричу, но уже смирилась, не обижаюсь даже…

Ульрика слушала сестру и молчала, мысли юной королевы были где-то далеко в её мечтах, а не в простых суровых рассказах Герды…

… Спустя два дня был бал в честь приезда почётных послов из Флоренции и Рима.