Историческая проза

– Если батюшка разрешит, спущусь!

Фёдор замер в восхитительном ожидании, и скоро на крыльце появилась красавица Агафья и помогла Фёдору слезть с коня…

Фёдор залюбовался Агафьей и даже забыл про трость, ласково начав разговор:

– Агафья, свет очей моих, я поражён твоей добротой и красотой, прими, пожалуйста, цветы, эти милые бусы, которые так дополнят твою небесную красоту, и позволь мне признаться в любви красивым стихотворением…

Девушка смутилась, но подарки приняла и нежно ответила:

– Великий государь, можете читать стихотворение, я слушаю…

– Не обращайся, Агафья, ко мне так, мы почти ровесники, обращайся ко мне на ты и зови по имени: Фёдор…

Фёдор начал читать стихотворение о любви, и Агафья заслушалась: во-первых, само стихотворение было наполнено пафосными и торжественными фразами о чистой невинной первой любви, во-вторых, Фёдор читал это произведение искренне, эмоционально, обаятельно…

– Ну, как, понравилось, Агафья, милая? – спросил с волнением Фёдор.

– Фёдор, я в восхищении, и даже не знаю от чего больше: от стихотворения или от того, как ты его прочитал. Ты сам сочинил это признание в любви? – заинтересованно произнесла Агафья.

Фёдор обаятельно смутился и ответил:

– Вообще-то не сам, но я действительно считаю так, как написано в стихотворении и отрочестве пробовал сочинять, но прозу, я поклонник литературы и других высоких искусств, к этому меня приучил мой учитель Симеон Полоцкий…

– Симеон Полоцкий? – удивилась и обрадовалась девушка – Я большая поклонница его литературных свершений, тоже, как и ты, люблю читать, только я больше православную литературу, даже сама пыталась сочинить стихи, посвящённые Господу…

– Как замечательно, у нас уже есть одна тема для беседы: литература. А чем ты ещё занимаешься, милая Агафья? Ты мне очень по сердцу пришлась, мне бы хотелось знать о тебе больше… – заботливо признался Фёдор

– Ну, я ещё вышиваю, сама шью себе наряды, много времени посвящаю благотворительности и молитве, я и моя семья – православные христиане, хотя мои предки по отцу – поляки, поэтому я не одеваю венец: так носили мои польские предки… – рассказала без жеманства Агафья.

– Агафья, ты всё больше и больше напоминаешь мне Ангела, и с тобой очень интересно! У меня вот увлечения более мужские: стрельба из лука и конная езда, в особенности конная езда, уход за лошадьми, изучение пород. Видишь, на каком коне я сегодня приехал? Это мой любимый питомец Гарпон, арабский скакун. Умён, и мне иногда кажется, что он понимает, когда мне тяжело… – поддержал разговор Фёдор.

– Ты назвал коня латинским именем? Ты знаешь латынь? Я приятно удивлена… – призналась Агафья, а потом спросила заботливо и ласково – А от чего тебе бывает тяжело? От цинги?

– Ну, от цинги и от отношений с сестрой. А я не противен тебе из-за болезни моей? Я очень боюсь обидеть тебя… – признался со светлой печалью Фёдор.

Агафья положила ручку на плечо Фёдора и заботливо успокоила сердечного друга:

– Фёдор, даже не думай так, ты – образованный, умный, красивый человек и просто душка! И не переживай из-за болезни и конфликтов с сестрой, главное, чтобы не болела душа, а всё остальное – ерунда! Ну, мне пора идти, благодарю, Фёдор за всё…

Счастливый Фёдор посмотрел на Агафью влюблённым взглядом и спросил:

– А можно, я тебя поцелую в щёчку?

Агафья смутилась и ответила:

– Нет, до венчания только ручку…

Фёдор прикоснулся к её нежной ручке, и Агафья легко, как бабочка, убежала…

Царевна Софья сидела на вороном коне в окружении двух сильных охотничьих собак и со злорадной ухмылкой думала: « Так, наш немощный царь влюбился! Что ж, испортим ему личную жизнь, война, так война!».

Софья дождалась, пока Фёдор уедет, и вошла в палаты бояр Грушницких. Её встретила Агафья, Софья ухмыльнулась: это ей и нужно было.

– Кто вы, барыня, и что вам нужно? Чем могу помочь? – спросила учтиво Агафья.

– Я – царевна Софья Алексеевна, сестра царя Фёдора, я заметила, что у вас возникло чувство и хочу тебя, наивное дитя, предупредить, что Фёдор неизлечимо болен, что он немощен, что он не сможет иметь детей, ты не будешь с ним счастлива, ухаживая за больным!

Агафья распахнула от удивления зелёные очи, задумалась и ответила:

– Царевна-матушка, я знаю, что Фёдор болен, и это не мешает мне восхищаться им и любить его, если так захочет Господь, я буду ухаживать за ним, а про немощь и не способность иметь детей, мне кажется, вы преувеличиваете: я общалась с ним долго сегодня и не заметила сильных увечий. Но, даже если это будет так, я всё равно не откажусь от него…

Софья раскраснелась от злобы и выскочила из палат с гневным криком:

– Влюблённая глупышка, ты ничего не понимаешь!

– Это вы не понимаете, ваше высочество, вам не знакомо чувство настоящей чистой христианской любви! – закончила разговор Агафья.

… Шло время, и скоро Фёдор воплотил некоторые свои планы в жизнь: в первую очередь Фёдор провёл налоговую реформу, благодаря которой множество мелких ненужных налогов заменились одной податью, во вторую очередь молодой царь утвердил единую систему мер и расписание государственных учреждений…

А ещё Фёдор исполнил свою мечту: открыл приюты для инвалидов и приюты для сирот, где воспитанники получали бы образование и работу, и в этих делах Фёдору активно помогала Агафья Грушницкая.

…Фёдор обсуждал с боярами достижения и дальнейшие планы, и, если бы не бледность и трость, выглядел совсем здоровым. Вдруг из носа Фёдора потекла кровь, Фёдор крикнул:

– Лекаря! Позовите лекаря!

Лекарь дал микстуру, остановил кровотечение из носа, а Фёдор терпеливо сносил лечение и настороженно думал:

«Надо делать, что хотел, быстрее, неизвестно, сколько я ещё протяну…».

Месяц Фёдор опять провёл под присмотром врачей в кровати в компании книг, смиренно терпя свою болезнь, только иногда тяжело вздыхая. Зато Агафья приходила к Фёдору каждый день, и эти минуты общения Фёдор ценил больше самой жизни…

–Фёдор, миленький, друг мой любезный, не переживай, поправляйся, я помогаю Наталье Кирилловне с управлением государством… – заботливо держа Фёдора за руку, говорила Агафья.

– Агафья, солнце моё, до чего же ты Ангел сущий! Благодарю, что не забываешь про меня, а то ждать улучшения так скучно… – с ласковой улыбкой ответил Фёдор.

– Как я забыть-то тебя могла, ты же, Фёдор, сама мудрость и доброта! – нежно изрекла Агафья.

– Мудрость и доброта? Спасибо, Агафья милая, за добрые слова, но что-то по нашим отношениям с Софьей не похоже, чтобы я обладал мудростью и добротой в такой мере… – пошутил над самим собой Фёдор и слабо засмеялся…

Когда Фёдор снова был более менее в форме, была уже глубокая осень. Следующими государственными деяниями Фёдора стали создание светской типографии, постоянного правительства – Расправной палаты, регулярной армии…

На это ушло несколько лет, и с каждым годом Фёдор слабел, но крепился: крепко опираясь на трость, вышагивал с царственной осанкой перед подданными, боярами и царевной Софьей…

Только с Натальей Кирилловной, Агафьей, которая ещё и в правительственных делах разбиралась, и Гарпоном Фёдор мог быть таким, каким он был на самом деле. Фёдор никогда не забудет тот счастливый ноябрьский холодный день, когда Фёдор и Агафья Грушницкая в шубах и тёплых меховых шапках прибыли на санях в светскую типографию, а там уже лежали стопки красивых новеньких книг в кожаных переплётах, и каждая была ценна или художественными произведениями, или научными трудами.

Фёдор с радостью и блеском в очах-озёрах рассказывал Агафье о каждой книге, а потом достал красивую книгу и произнёс счастливым тоном:

– Агафья, радость моя, посмотри: это – наша с тобой книга: здесь напечатаны твои замечательные стихи и мои прозаические философские очерки!