– И это меня удивляет, – сказал Андрэ.
– А меня ничуть, – возразил американец. – Они взяли лошадей, сбрую, оружие и огнестрельные припасы из патронташей. А вы хотели бы, чтобы они унесли с собой эти громадные ящики с провизией и запасным оружием? Взломать их нельзя, ведь они у вас дубовые, окованные железными гвоздями, их и топор-то не берет.
– Из фуры можно бы было сделать настоящую крепость, – заметил Фрикэ.
– В которой из нас коптили бы окороков на манер чикагских. Ву God, мистер Фрикэ, вы совсем не знаете, что такое война в прерии. Для нас сейчас единственное средство спасения – быстрые ноги наших коней. Негодяи, вот увидите, не преминут поджечь траву… И это будет очень жалко, потому что трава чудная, настоящий бизоний корм. Тут есть отчего разбогатеть десятерым рэнчменам. Впрочем, об этом я подумаю после. А пока… Ну, наши лошади, кажется, отдохнули немного. Отправимся в резервацию индейского племени плоскоголовых.
– Это далеко отсюда?
– Тридцать пять миль.
– Шестнадцать французских, то есть шестьдесят тысяч восемьсот метров.
– А наши лошади выдержат?
– Это я вам скажу завтра, если до тех пор не буду оскальпирован.
Даже не взглянув на убитых товарищей, полковник дал шпоры коню и, сопровождаемый французами, поспешил затеряться в безбрежных просторах прерий.
После часового галопа по высокой траве Фрикэ спросил:
– Уверены ли вы, полковник, что за нами гонятся?
– Безусловно, уверен, капитан… то бишь мистер Фрикэ. И даже полагаю, что число преследователей увеличилось вдвое. Слишком уж я насолил им в разное время, они ни за что не упустят случая снять с меня скальп. Но только мы еще посмотрим… Черт возьми! – вдруг прибавил он, тревожно сдерживая коня.
– Что случилось?
– Господа, вы не чувствуете – пахнет гарью или нет?
– Ничего не чувствуем, – разом ответили оба француза, старательно принюхавшись к воздуху.
– Сразу видно, что вы не прожили, как я, десять лет на открытом воздухе. Тут обоняние поневоле становится утонченным.
– И что же теперь говорит ваше утонченное обоняние? – с некоторой насмешкой спросил Фрикэ. – Можно узнать?
– Разумеется, можно, мистер Фрикэ. – Я еще не утверждаю этого, но опасаюсь, что бизонья трава подожжена недалеко отсюда и что нам грозит опасность сперва задохнуться в дыму, а потом сгореть заживо.
– Если только…
– Если только мы не попадем в лапы краснокожих.
– Ах, да!.. Знаю! Столб пыток… Читал об этом в книгах.
– Не смейтесь, молодой человек, – серьезным тоном заметил ковбой. – Я видел сам, как моих товарищей подвешивали над угольями и жарили на медленном огне, а женщины выдергивали из суставов пальцы и вырезали из кожи узкие ремешки. Воины в это время горланили боевые песни.
– Если они при этом фальшивили, то мучения делались еще нестерпимее.
Полковник покосился на Фрикэ, но не сказал ничего.
– Из ваших слов я делаю вывод, – продолжал невозмутимый парижанин, – что здешние индейцы весьма талантливы на подобные ухищрения, но ни малейшего понятия не имеют о правилах хорошего тона. Отчего бы их не поучить хоть немного? Отчего бы не ввести среди них всеобщего обязательного обучения и притом бесплатного?
– Ладно, ладно! Посмотрим, как вы будете веселиться, когда наше с вами дело примет серьезный оборот.
– Вас, я вижу, сердят мои шутки? Для нас они обычны. Мы шутливо храбры, а вы храбры ворчливо. У каждого своя манера. Не правда ли, monsieur Андрэ?
Андрэ улыбнулся, привстал на стременах, послюнявил палец и поднял кверху, как делают моряки, когда хотят узнать направление ветра.
– По-моему, полковник прав, – сказал он вместо ответа. – Бизонья трава несомненно горит, хотя огня и не видно, и горит от нас по ветру. Пожар, по-моему, находится впереди. Что вы скажете, полковник?
– Скажу, что вы правы, майор. Впереди – пожар, сзади – краснокожие. Недурненькое положеньице.
– Что же теперь делать?
– Во что бы то ни стало нужно доскакать вон до той голубоватой полосы в четырех милях от нас. Я полагаю, что это лес на берегу Пэлуз-Райвера.
Вдруг над прерией, между беглецами и голубой полосой, поднялись тонкие столбики беловатого дыма, и послышался шум, похожий на гул прилива. Через десять минут в том же направлении уже было до тридцати таких столбов. Все они загорались на одной линии и скоро должны были слиться в один сплошной костер. Тогда путь к Пэлуз-Райверу будет отрезан.
– Ну-с, мистер Фрикэ, что вы теперь скажете?
– Скажу, что индейцы зажгли траву, чтобы не подпустить нас к реке, а сами полукругом скачут за нами.
– Совершенно верно. Только их теперь не двадцать человек, а не меньше двухсот, и они окружают нас тремя отрядами с разных сторон. Попробуем сначала проскочить справа.
Три всадника поскакали вправо и через десять минут достигли кургана, с которого увидели полсотни индейцев, издававших яростные крики при виде беглецов.
– Так и есть, – проворчал американец. – С этой стороны путь отрезан.
Полковник быстро остановил коня, схватил винтовку и выстрелил с расстояния четырехсот метров.
Чудный белый конь взвился на дыбы и упал, придавив всадника.
– Черт знает что! – вскричал ковбой.
– Вы не довольны? – удивился Фрикэ. – А по-моему, замечательный выстрел.
– На что мне лошадь, я хотел свалить всадника. Браво, майор! Хорошо!.. Капитан, великолепно!
Андрэ и Фрикэ также сделали по выстрелу. Тот, в кого целился Андрэ, упал с коня на землю, а в кого Фрикэ, – рухнул на круп своего коня.
Индейцы, сами довольно плохие стрелки, что бы там о них ни говорили, стали осторожнее и попрятались за лошадей.
– Конечно, мы тут не пробьемся, об этом и думать нечего, – сказал Андрэ, заменяя пустой патрон новым.
– Попробуем налево, – предложил ковбой, круто развернув коня.
Они проскакали триста метров и увидали перед собой новый отряд.
Индейцы были, видимо, уверены в успехе и спокойно окружали белых, тесня их к огню.