С Красным Крестом

Верно: начальник штаба Монтелеоне».

Оставалось только повиноваться приказанию, делавшему неприкосновенными четырех путешественников и предоставлявшему им неслыханные при подобных обстоятельствах преимущества.

Всадники проехали, свысока смотря на часовых, и скоро дромадеры поскакали галопом, неуклюжим, но быстрым, при котором они в состоянии пробегать по четыре мили в час.

Когда первая опасность миновала, путники поехали по одной из дорог, ведущих на юг, под прикрытием небольших холмов, к одному из фортов, расположенных между Массовой и Амба-Алахи, известным по поражению, которое понесли тут итальянцы.

Казалось, пока опасности не было, так тщательно были приняты все предосторожности, так естественно и хорошо все обошлось.

Тут только Фрикетта узнала, какому стечению обстоятельств она обязана была своей свободой: Ахмед бен Мохаммед был женихом бедной слепой, которой Фрикетта возвратила зрение. Уступая просьбам нубийки, он решился рисковать головой, чтобы воздать священный долг благодарности тэбибе.

Он пользовался неограниченным доверием генерального штаба итальянской армии и часто отвозил шифрованные депеши комендантам фортов. Его верблюды, быстрые как ветер, были хорошо известны повсюду.

Он хвалил Барке несравненные качества своих бегунов и закончил:

– В два дня мы дойдем до Макаллэ, осажденного войсками негуса, и тогда вы с тэбибой будете в безопасности.

– Иншаллах!.. Если угодно Богу! – заключил кабил, как магометанин, всегда покорный судьбе.

Глава V

Итак, мадемуазель Фрикетта, охотница до самых невероятных приключений, спасалась от преследования.

Белая негритянка сидела на высоком горбу дромадера и испытывала ужасную качку при путешествии по этой дороге, вымощенной, как ад, одними только добрыми намерениями. Последних, очевидно, было еще недостаточно, чтобы сделать мало-мальски сносной эту ужасную дорогу, тем более что верблюды, привыкшие к этому головоломному пути, мчались во весь галоп, делая своими длинными, худыми ногами гигантские шаги и самые невозможные скачки.

Фрикетта прилагала все усилия, чтобы привыкнуть к этому размашистому шагу, часто причиняющему морскую болезнь или похожие на нее явления, и мало-помалу приспособилась. Но ценой каких постоянных усилий воли, какого нервного напряжения, какого физического и душевного утомления это давалось ей! Но что делать! Раз пускаешься в поиски приключений, надо быть готовым на все!..

Всюду встречались солдаты. Очевидно, была собрана вся итальянская армия и все ее резервы, чтобы нанести решительный удар противнику. Фрикетта, все симпатии которой были на стороне абиссинцев, находившихся в такой опасности, спрашивала себя, как выдержит этот ужасный натиск ее незнакомый друг, негус.

Она во все глаза смотрела на этих итальянских солдат, некогда друзей, теперь врагов Франции; они же посылали вслед негритянке, восседавшей на дромадере, казарменные остроты и грубые шутки.

Благодаря знанию латыни и сходству этого языка с итальянским, Фрикетта понимала их и в душе бесилась. Барка же невозмутимо и лукаво улыбался, бормоча про себя:

– Солдаты Гумберта только на языки ловки… солдаты Менелика зададут им перцу… да так вздуют, что чертям станет жарко.

В душе молодой девушке не верилось, чтобы абиссинцы, настоящие дикари, осмелились тягаться с европейским войском, хорошо вооруженным.

Итальянские солдаты шли как на победу, и пучки петушиных перьев на левой стороне белой каски задорно развевались. Эти маленькие султанчики выводили Барку из себя.

– Да, да, орите себе кукареку!.. Трясите своими хохлами!.. Негус выщиплет вам все ваши перья и сделает из них подушку, на которую сядет…

Одно только поражало Фрикетту – это беспорядочность, с какой двигались итальянцы. Она видела, как японцы в Корее и французы на Мадагаскаре всегда шли, строго исполняя предписания полевой службы. Итальянцы же, напротив, шли врассыпную, старались держаться поближе к повозкам, складывали на них свои ружья, одним словом, стремились, как только возможно, не утруждать себя.

В присутствии врага это было несколько неблагоразумно. Офицеры, как всегда, парадировали: Фрикетта видела их затянутыми, рисующимися, крутящими свои усы, играющими саблей, звенящими шпорами.

Дромадеры все бежали, постоянно встречая новые войска. Арабы обменивались вполголоса несколькими словами, сопровождая их многозначительной, загадочной улыбкой.

– Что они говорят? – с любопытством спрашивала Фрикетта у Барки.

– Что негус со своим войском как буря сметет эту полосу крикунов…

– Я думала, что они друзья итальянцев, у которых они служат за плату.

– Кто знает?.. Негус богат и не скуп.

Изнемогая от усталости, Фрикетта крепилась: у нее не вырвалось ни одной жалобы, ни одного слова, ни одного движения, которые выдали бы ее слабость. Действительно, надо было иметь железный организм и обладать неслыханной силой воли, чтобы перенести эту пытку.

Сами арабы удивлялись терпению этой молодой девушки, на которое был бы способен не всякий сильный, привычный к войне человек.

Остановки делались короткие, чтобы наскоро съесть несколько кусков твердой, как кирпич, галеты, и скормить верблюдам несколько пучков травы. Затем скачка продолжалась снова без перерыва.

Ахмед бен Мохаммед обещал как можно скорее добраться до Макаллэ и хотел сдержать слово. Маленький отряд миновал уже Адиграт, довольно сильную крепость с хорошо вооруженным, достаточно многочисленным гарнизоном. Скоро должны были вступить в полосу, где итальянцы не были неограниченными господами, и солдаты негуса совершали иногда быстрые набеги.

Телеграфная линия прекращалась у Адиграта. Вследствие занятия области Менеликом, сношения с Макаллэ были прерваны, и итальянские войска, расположенные перед Адигратом, сообщались с Макаллэ только оптическим телеграфом и то с трудностями.

Положение последнего укрепления становилось с каждой минутой все более критическим, и мольбы о помощи все настоятельнее. Но, несмотря на все просьбы и вошедшую в пословицу итальянскую подвижность, главнокомандующий не осмеливался подвигать чересчур близко свою операционную линию.

Ахмед бен Мохаммед имел поручение добраться до итальянских аванпостов и передать свои депеши командующему.

Вот тут-то наступила настоящая опасность для Фрикетты и Барки. Им предстояло, удалившись от итальянской линии, продолжать путь по нейтральной полосе и достигнуть, наконец, абиссинских форпостов, охраняемых с чрезвычайной бдительностью. При этом им грозила опасность попасть под ружейные выстрелы с двух сторон.

Полковник, командовавший аванпостами, находился на передней траншее, осматривая ее, когда ему доложили о приближении небольшого каравана на дромадерах.

Он ждал гонца. Приказав немедленно провести его к себе, он сам отправился в свою палатку, разбитую неподалеку, в сопровождении трех офицеров. Дорогой один из них сказал ему:

– Полковник, вы видите эту негритянку? До чего она похожа, помните, на ту француженку, только перекрашенную.

Фрикетта поняла несколько слов, догадалась о смысле остальных и содрогнулась в душе при мысли, что ее могут вернуть в тюрьму Массовы.

На всякий случай она крепче уселась в седле и сказала Барке шепотом:

– Смотри!.. Кажется, нас узнали.

Кабил, достаточно понимавший по-итальянски, отвечал, что она не ошибается.

Полковник между тем с движением удивления и удовольствия говорил:

– А я так могу сказать это утвердительно. Видите, через раскрывшееся платье сквозит белая кожа плеча. Проклятая девка вычернила себе только лапы да мордочку… Вот так позабавимся.

Ахмед в эту минуту открыл сумку и, передавая депеши полковнику, попросил расписки в получении.

– Подожди минуту. А вы, красотка, потрудитесь сойти на землю… Напрасны ваши старания скрыться под этим нарядом, который, при всей странности, вам очень к лицу… Я вас узнал: вы – мадемуазель Фрикетта.

Эти слова как острие ножа вонзились в грудь Фрикетты. Видя постигшую ее неудачу в ту минуту, когда уже была близка цель, она представила себе ужасную тюрьму, потерю свободы, погибшую молодость и обратила на офицера взор, полный слез, который тронул бы тигра.

Полковник ухмыльнулся и грубо выругался.

Француженка вздрогнула при этом оскорблении, и кровь волной прихлынула ей к лицу. Окинув негодяя презрительным взглядом, она бросила ему в лицо одно слово: