Бен-Гур

– Если таков закон, то могу ли я сказать кому-нибудь, кто прибыл раньше: «Ступай своей дорогой, твое место займет другой»?

– Что это за народ, – спросил Иосиф, указывая на толпу, – и зачем он здесь собрался?

– Без сомнения, по тому же делу, которое привело сюда и вас. А вчера еще прибыл караван, проходящий из Дамаска в Аравию и Нижний Египет.

Иосиф настаивал:

– Ведь двор просторен, – сказал он.

– Да, но он завален кладью – кипами шелка, мешками с пряностями и тому подобным.

На мгновение выражение лица просителя изменилось, лишенные блеска глаза безнадежно опустились, и он мягко произнес:

– Я не о себе хлопочу – со мной Мария, а ночь здесь холодна, холоднее, чем в Назарете. Ей нельзя ночевать на открытом воздухе. Не найдется ли в городе помещения для нее?

– Все эти люди, – привратник сделал движение рукой по направлению к толпе, – сначала думали поместиться в городе, но возвратились сюда – говорят, что в городе все места заняты.

Иосиф сделал еще одну попытку:

– Она так молода! Если ей придется ночевать на улице, мороз убьет ее!

Потом он снова обратился к привратнику:

– Может, ты знаешь ее родителей, Иоакима и Анну из Вифлеема, тоже колена Давидова?

– Да, я знал их. Хорошие были люди.

Привратник в раздумье смотрел на землю. Вдруг он приподнял голову.

– Я не могу найти вам комнаты, – сказал он, – но не могу и отпустить вас отсюда. Все, что я могу сделать, я сделаю. Сколько вас?

Иосиф подумал и сказал:

– Моя жена и мой друг с семейством из Бет-Дагона, городка за Яффой, всего шестеро.

– Ладно. Вы не будете спать на открытом воздухе. Приводи их поскорее: солнце уже заходит, а ночь здесь наступает быстро.

– Я благословляю тебя как бездомный путник, а затем благословлю как человек, нашедший у тебя приют.

Произнеся это, Иосиф радостно пошел к Марии и бет-дагониту. Тот быстро собрал свою семью. Когда они подъехали к двери, привратник мог заметить, что они принадлежат к низшему классу.

– Вот та, о которой я говорил тебе, – сказал назареянин, – а это мои друзья.

Покрывало Марии было снято.

– Синие глаза и золотые волосы, – пробормотал про себя привратник, смотря на нее одну. – Таков же был и молодой царь, когда он шел петь перед Саулом.

Он взял повод из рук Иосифа и сказал Марии: «Мир тебе, дочь Давида!».

К остальным он обратился со словами «Мир всем вам!» и пригласил Иосифа следовать за ним.

Через широкий мощеный проход они вошли во двор канны, переполненный толпой. Узким проходом между грудами клади они проникли внутрь смежной с домом ограды, где увидели дремлющих верблюдов, лошадей и ослов. Между ними там и сям виднелись их хозяева – они тоже или спали, или стерегли своих животных. Затем две семьи спустились по склону двора и медленно, повинуясь неповоротливости своих животных, вышли на дорожку, извивавшуюся по направлению к сырому известковому утесу.

– Мы идем к пещере, – пояснил Иосиф.

Проводник замедлил шаги, дожидаясь, пока Мария поравняется с ним.

– Пещера, в которую мы идем, – сказал он ей, – служила Давиду убежищем. Вот с того поля и от колодца, что в долине, он сгонял сюда свои стада, a после, когда стал царем, возвратился сюда, в старый дом, чтобы отдохнуть и в покое насладиться богатством. Ясли с тех пор остались нетронутыми. Спать на полу лучше, чем во дворе или при дороге. А вот и дом, за ним пещера.

Речь эта не должна быть принята за обычную в подобных случаях похвалу предлагаемого жилища. В этом не было нужды – место действительно было из лучших. Посетители принадлежали к простому народу, не избалованному жизнью, и к тому же для еврея того времени укрыться в пещере было делом самым обыкновенным. Сколько выдающихся событий в еврейской истории произошло в пещерах! К тому же все наши путешественники принадлежали к вифлеемским евреям, которым менее всего могло показаться странным провести так ночь, ибо их местность изобиловала пещерами. Для них не могло быть ничего оскорбительного и в том, что пещера, в которую они шли, когда-то, а может и теперь, служила хлевом. Все они происходили из племени пастухов, деливших со своими стадами и странствия, и места ночлегов, поэтому они весело следовали за привратником, с любопытством глядя на дом: все, что связано с именем Давида, интересовало их.

Строение это было низким и не имело окон, оно крайне незначительно отступало от скалы, к которой было прислонено своей задней частью. В передней его части была вымазанная желтой глиной дверь, вращавшаяся на огромных петлях.

Путники вошли и изумились. Вскоре они рассмотрели, что дом служит прикрытием для входа в естественную пещеру или грот. Свет из отворенной двери падал на неровный пол, освещая груды зерна, сена и домашнюю утварь, занимавшие середину пещеры. По стенам были устроены невысокие каменные ясли для овец. Стойл или каких бы то ни было перегородок не существовало. Пыль и мякина покрывали пол и толстым слоем лежали на паутине, грязными нитями спускавшейся с потолка. Когда-то место это было чисто и не уступало сводчатым льюинам (арочный пролет галереи) канны, ведь пещера и послужила образцом для льюин.

– Войдите! – сказал проводник. – Распоряжайтесь всем, что здесь есть, как своей собственностью. Берите, что вам надо!

Потом он спросил Марию:

– Будет ли тебе удобно здесь?

– Место это священно, – отвечала она.

– Так оставайтесь здесь. Мир да будет со всеми вами!

Путники занялись устройством своего жилища.

Падающая звезда

К вечеру жизнь в канне и вокруг нее стихла. То был священный девятый час, тот час, в который каждый израильтянин, благоговейно сложив руки на груди, молился, обратившись в сторону Иерусалима, час, в который приносилась жертва в храме на горе Мориа и Бог, как думали, присутствовал при этом жертвоприношении. Но вот молитва окончена, и одни спешат поесть, другие улечься на ночлег. Еще немного – и огни потушены, царит тишина, все спят.

Около полуночи кто-то из спавших на полу закричал:

– Что это за свет на небе? Проснитесь, братья, смотрите!

Многие поднялись и сначала не могли прийти в себя, но скоро сон отлетел от них – все были изумлены. Движение охватило и двор, и льюины. Все постояльцы канны глядели на небо.

Косой луч света с высоты, не достигающей и ближайших звезд, падал на землю. Луч этот в основании был широк, и края его незаметно сливались с мраком. В середине же он блистал сильным розовым блеском, на конце суживаясь до острия. Явление это, казалось, остановилось над ближайшей горой, образовав бледно-желтую корону над ее вершиной.

Удивление тем временем сменилось благоговением и страхом. Робкие дрожали, более смелые говорили шепотом:

– Быть может, это падающая звезда?

– Когда звезда падает, она потухает.

– Я знаю, что это! – вскрикивает с уверенностью третий. – Пастухи приметили льва и зажгли огонь, чтобы отпугнуть его от стада.

– Да, да, именно это! Стада пасутся там, в долине за горой.