Покорись страсти

Нельзя так таращиться на него. Слава богу, он уже стоял к ней спиной и рылся в сумках, сваленных в углу каюты. Наконец, он повернулся, держа в руках складной нож и носовой платок не первой свежести.

– Вот.

– Спасибо.

Клеменс заложила платок за воротник рубашки и раскрыла нож. Ей поневоле представилось, что они сидят на званом обеде, оба нарядно одеты и обмениваются любезностями. Потом выходят на террасу и там… Как это глупо. Она никогда ни с кем не флиртовала и даже желания такого не испытывала.

– Ты должен всегда держать этот нож при себе. Умеешь им пользоваться?

Станье подцепил толстый ломоть вареной баранины, положил его на хлеб и принялся сосредоточенно жевать.

– В смысле воткнуть его в человека? Э… нет. – Клеменс подумала о Льюисе. – Но наверное, я смог бы… если бы сильно испугался.

– Отлично, – сказал Станье и потянулся за элем. – Ешь давай.

– Сначала вы, сэр. Вы проголодались.

– Так и есть. Двое суток крошки во рту не было.

Станье отрезал кусок сыра и подвинул тарелку к девушке.

– Почему, сэр? – Клеменс отрезала себе немного сыра и поняла, что в желудке еще осталось пустое место.

– В карманах пусто, – откровенно признался Станье. – Если бы не Мактирнан, пришлось бы мне искать честную работу.

– Да… здесь честной работой не пахнет, – вырвалось у Клеменс.

– Неужели? – В мерцающем свете фонаря его синие глаза изучающе смотрели на девушку. – А ты скор на суждения, юный Клем.

– Пираты убили моего отца, захватили его корабль. – Клеменс опустила голову, стараясь выглядеть как можно более печальной. Это оказалось не так уж трудно.

– Понимаю… И тебе пришлось жить у дядюшки, который колотил тебя почем зря?

Натан наклонился вперед и взял ее за подбородок, разглядывая синяки.

– Слышал пословицу – из огня да в полымя?

– Да, сэр.

Клеменс с трудом подавила желание прижаться щекой к его теплой руке. Она устала, была напугана и хотела всего лишь, чтобы кто-нибудь обнял ее, сказал, что все будет хорошо. Но этот мужчина вряд ли смог бы утешить ее. Где-то в глубине души у Клеменс теплилась надежда, что в один прекрасный день она встретит человека, которому сможет доверять. Она так устала… больше чем просто устала – она измучена до предела. Клеменс почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Ей не в ком было искать утешения, доверять она могла только себе.

Станье, кажется, наконец наелся.

– Я отнесу посуду.

– Нет. Ты не будешь шляться по кораблю ночью. По крайней мере, пока. – Натан взял у девушки поднос. – Посмотри в той сумке, там простыни.

Что за пират станет носить с собой чистое постельное белье, подумала Клеменс, склонившись над сумкой. Однако в ней действительно обнаружились чистые простыни, пусть даже заштопанные. Клеменс накрыла ими пухлые тюфяки, скатала одеяла и устроила из них подушки, еще пару простыней положила сверху – в качестве одеял. Потом она закрылась в тесной каюте, пропитавшейся не слишком приятными запахами. Если завтра ей нечего будет делать, нужно найти щетку и хорошенько отдраить этот закуток.

И все же, несмотря на всю свою неприглядность, каюта давала ей возможность уединиться, спрятаться. Клеменс не могла себе даже представить, как бы ей удалось выжить на корабле среди мужчин, не будь у нее этого пристанища. Она открыла иллюминатор и с наслаждением вдохнула свежий морской воздух. Умывание подождет, ей теперь хотелось только одного – спать. Еще ей хотелось проснуться утром и понять, что все это было только сном. Можно ли ей уже лечь спать, или Станье еще что-нибудь понадобится? Когда Натан вошел в каюту, Клеменс клевала носом.

– Слава богу, сегодня я не на вахте, – сказал он. – Ложись спать, Клем. – Натан взглянул на Клеменс. – Ни мыла, ни зубной щетки, ни чистых простыней. Может быть, завтра что-нибудь найдем для тебя. Не представляю, как можно лечь спать, не приняв ванну или хотя бы не умывшись.

– Да, сэр, – сказала Клеменс и с тоской вспомнила свою глубокую ванну, душистое мыло, лепестки цветов, плавающие на поверхности воды. Подумала о мягкой чистой постели, пухлых подушках, улыбающейся служанке, что каждый вечер приносила ей белоснежную ночную рубашку из тонкого мягкого полотна.

Станье уселся на свою койку, стянул сюртук, снял пояс и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. У Клеменс перехватило дух. Не собирается же он тут раздеться и… Натан встал, и девушка поспешила склониться над своими туфлями. Через несколько секунд она осмелилась поднять глаза. Натан все еще стоял посреди каюты. Как бы еще потянуть время… Пояс. Да, она может заняться поясом. Краем глаза Клеменс видела, как Натан снимает сапоги.

– Что ты там возишься, мальчик?

– Пряжка не расстегивается, – пробормотала Клеменс.

– Помочь?

– Нет! – поспешно воскликнула Клеменс.

Слава богу, Натан удалился в чуланчик. Как только дверь за ним закрылась, Клеменс скинула штаны, нырнула под одеяло и натянула его до самой шеи.

Скрипнула дверь. Натан вышел из чуланчика. Клеменс вцепилась в простыню и притворилась спящей, но через несколько секунд, снедаемая любопытством, чуть приоткрыла глаза. Натан стоял у своей койки совершенно обнаженный. Клеменс знала, что не должна подсматривать, но не могла заставить себя отвести глаза. Взгляд ее скользнул по широкой груди, длинным ногам, плоскому животу и уперся в недвусмысленное доказательство того, что она делила каюту с мужчиной. Разумеется, Клеменс была в курсе мужской физиологии – в детстве она часто плавала в заводях со своими приятелями-мальчишками. Правда, Натана нельзя было назвать подростком. Слава богу, он не знает, что я женщина, подумала Клеменс.

– Спишь, мальчик? – мягко спросил Натан.

Клеменс тут же зажмурилась, пробормотала что-то невнятное и отвернулась к стенке.

– Надеюсь, ты не храпишь.

Натан лег в постель, но сон не шел к нему. Это было очень некстати. Он должен был выспаться, чтобы завтра быть в форме. Кто знает, что выкинет Мактирнан. Поворочавшись в постели, Натан протянул руку и достал из сумки свою записную книжку в кожаном переплете. С койки у противоположной стены доносилось ровное дыхание. О чем он только думал, притащив этого мальчишку сюда? Ему бы о своей шкуре позаботиться.

Натан принялся изучать записи в книжке. Он вовсе не солгал Мактирнану, заявив, что является одним из лучших штурманов. Натан не склонен был недооценивать свой опыт и знания. Проблема была только в том, что с Карибами он прежде знаком не был. Правда, он провел здесь два месяца и в его книжке почти не осталось пустых страниц, этого было явно недостаточно. Уж очень коварными были эти острова с их узкими проливами и коралловыми рифами.

Внезапно мысли Натана потекли совсем в другом направлении. Он вдруг понял, почему не может заснуть. В его воображении возник образ покойной жены: темные глаза, черные как смоль волосы, соблазнительная фигура. Натан беспокойно зашевелился. К чему он вдруг вспомнил о Джульетте? Потом неожиданно в его памяти всплыла другая картина: тонкие, испачканные чернилами руки Клема. К своему ужасу, Натан ощутил нечто похожее на возбуждение. Ради всего святого! Если в этом причина его бессонницы, значит, он ничуть не лучше пиратов. Натан положил книжку под подушку, погасил фонарь и заснул.

Глава 3

– Просыпайся!

Клеменс открыла глаза. Где она? И вдруг память вернулась к ней. Осознание реальности было сродни удару. Девушка вцепилась в простыню.

Натан заправлял рубашку в брюки. Клеменс вспомнила прошлую ночь и почувствовала, как краска заливает ее лицо.

– Вставай, парень!

Ей придется вылезти из постели, отыскать свои штаны и пройти в чуланчик – и все это на глазах у Натана. Опустив рубашку как можно ниже, Клеменс выскользнула из постели, схватила брюки и поспешно нырнула в чуланчик.

– Ты слишком тощий, – заметил Натан.

– Мне пришлось нелегко после смерти отца, – сказала Клеменс через тонкую перегородку, пытаясь справиться с застежкой на поясе.

Вспомнив об отце, Клеменс вдруг в полной мере ощутила реальность. Пираты захватили «Герцогиню» и тем самым косвенно были виновны в смерти отца, а она теперь находилась у них в руках и вынуждена была делить каюту с пиратом. Она должна посмотреть в лицо реальности: Натан – пират. Она своими глазами видела, как он принял предложение Мактирнана, все равно что подписал с ним договор. Значит, он не лучше остальных на этом корабле и заслуживает такого же наказания. Клеменс вышла из чуланчика.