Взрослая жизнь

– Слушаюсь, доктор. – Смиренно.

Повисло молчание, а потом яблоко раздора сгинуло под наплывом приятных воспоминаний, вызванных знакомой обстановкой. Нан внезапно произнесла:

– Как нам когда-то бывало весело в этом лесу! Помнишь, как ты свалился с высокого орешника и едва не сломал ключицу?

– Как же не помнить! А как ты засунула меня в полынь, пока я не стал красно-коричневым, – тетя Джо долго причитала над моей испорченной курткой, – рассмеялся Том, вновь на миг став мальчишкой.

– А как ты поджег дом?

– А как ты сбежала, чтобы забрать свой ящик?

– А ты по-прежнему говоришь «разгрызи меня крот»?

– А тебя по-прежнему называют Проказницей?

– Дейзи называет. Милочка моя, я ее целую неделю не видела.

– Зато я сегодня видел Деми, он сказал, что она помогает матушке Баэр по дому.

– Как и всегда, когда у тети Джо хлопот целый водоворот. Дейзи – образцовая хозяйка, так что я бы посоветовала тебе поухаживать за ней, если у тебя все равно не получается заняться делом, и дождаться, пока ты вырастешь, – а уж там разводить романтические сопли.

– Нат мне размозжит голову своей скрипкой, если я только попробую. Нет уж, слуга покорный. На моем сердце запечатлено другое имя – причем навеки, как и синий якорь на руке. Мой девиз – «Надежда», а твой – «Не сдамся». Поглядим, кто дольше продержится.

– Вы, глупые мальчишки, все пытаетесь разбиться на парочки, как мы это делали в детстве; так вот, не выйдет. Как замечательно выглядит отсюда Парнас! – воскликнула Нан, вновь резко сменив тему разговора.

– Отличное здание, но старый Плам мне нравился больше. Тетушка Марч руками бы всплеснула, увидев все эти перемены! – заявил Том: они остановились у массивных ворот, чтобы оглядеть простиравшийся впереди прелестный пейзаж.

А потом они вздрогнули от громкого вопля: долговязый мальчишка с нечесаными рыжими волосами перескочил, точно кенгуру, через изгородь; за ним прыгнула худощавая девочка, она застряла в боярышнике и там и осталась, хохоча ведьминским хохотом. Она была симпатичной барышней с кудрявыми темными волосами, яркими глазами и очень выразительным лицом. Шляпу она откинула на спину, а юбки откровенно повествовали о ручьях, которые она перешла вброд, о деревьях, на которые вскарабкалась, и об этом последнем прыжке, добавившем несколько новых дыр к старым.

– Нан, помоги мне слезть, пожалуйста. Том, хватай Теда; у него моя книжка, мне ее нужно отобрать, – попросила Джози, которую нимало не смутило появление друзей.

Том тут же схватил похитителя за воротник, а Нан извлекла Джози из колючего куста и без единого слова упрека поставила на ноги – она в детстве и сама была сорванцом и потворствовала подобным наклонностям.

– Что там случилось, душенька? – осведомилась она, закалывая булавкой самую большую дырку.

Джози тем временем разглядывала свои исцарапанные ладони.

– Я учила на иве свою роль, тут подкрался Тед и удилищем выбил книгу у меня из рук. Книга упала в ручей, а я и вскочить не успела, как он умчался прочь. Негодник, немедленно отдай, а то я тебе уши надеру, – пригрозила Джози, сердясь и смеясь одновременно.

Вырвавшись от Тома, Тед встал в напыщенную позу и, бросая нежные взгляды на измокшее существо в разодранных юбках, произнес знаменитую речь Клода Мельнота[6 - Клод Мельнот – персонаж пьесы «Дама из Лиона, или Любовь и гордость» (1838) английского писателя Эдварда Бульвер-Литтона; его знаменитый монолог – это признание в страстной любви к девушке Полине.] в столь патетическом тоне, что все покатились от хохота; закончил он словами: «Нравится тебе картина, любовь моя?» – после чего очень комично завязал свои длинные ноги в узел и скорчил устрашающую гримасу.

Аплодисменты, долетевшие с веранды, положили конец его дурачествам, после чего молодые люди зашагали по аллее вполне в духе прежних времен – когда Том правил четверкой, а Нан была лучшей лошадкой в упряжке. Раскрасневшиеся, запыхавшиеся, веселые, они поприветствовали дам и присели на ступени отдохнуть – миссис Мег залатала дырки на юбке своей дочери, а миссис Джо пригладила гриву Льва и отобрала у него книгу. Подошла Дейзи – поздороваться с подругой, после чего беседа сделалась общей.

– К чаю у нас булочки; советую остаться и попробовать. Дейзи они всегда удаются, – гостеприимно предложил Тед.

– Уж он знает, о чем говорит; в прошлый раз съел девять штук. Вот почему он такой толстый, – добавила Джози, бросив косой взгляд на двоюродного брата, тощего, как щепка.

– Мне нужно пойти посмотреть Люси Доув. У нее был панариций, наверное, пора вскрывать. Выпью чаю в колледже, – решила Нан, ощупывая карман, чтобы убедиться, что не забыла захватить инструменты.

– Спасибо, и я туда же. У Тома Мерриуэзера хронический блефарит, я обещал сделать ему компресс. Он сэкономит на враче, а я попрактикуюсь. А то у меня пальцы неловкие, – заявил Том, который старался по мере сил не удаляться от своего идола.

– Цыц! Дейзи не любит, когда вы говорите всякие ужасы про свою работу. Лучше про булочки. – И Тед расплылся в любезной улыбке, надеясь на будущий фавор у искусной кулинарки.

– Есть какие новости от Командора? – поинтересовался Том.

– Направляется домой, и Дан тоже рассчитывает вскоре приехать. Как мне хочется собрать всех моих мальчиков! Вот я и попросила бродяг вернуться в родные стены на День благодарения, а то и пораньше, – произнесла миссис Джо, и лицо ее просияло.

– Явятся, все до единого, если смогут. Даже Джек рискнет недополучить пару долларов ради того, чтобы слопать тут очередной роскошный обед, – рассмеялся Том.

– Вон индюк, мы его откармливаем к празднику. Я за ним больше не бегаю, зато на корм не скуплюсь. А он все тучнеет и тучнеет, благослови Бог его сочные ножки! – произнес Тед, указывая на несчастного индюка, который гордо вышагивал по ближнему полю.

– Если Нат в конце месяца уедет, нужно будет устроить ему праздник на прощание. Спорим, наш милый музыкант вернется домой вторым Уле Буллем[7 - Уле Булль (1810–1880) – норвежский скрипач-виртуоз; много выступал в США и был там чрезвычайно популярен.], – обратилась Нан к подруге.

Дейзи дивно зарумянилась, муслиновые складки на ее груди приподнялись и опали в быстром вздохе. Потом она кротко заметила:

– Дядя Лори говорит, что он очень талантлив, а выучившись, он поедет за границу и сможет там хорошо зарабатывать, хотя, возможно, никогда не прославится.

– Молодые люди редко оправдывают наши надежды, так что нет никакого смысла ничего загадывать заранее, – вздохнула миссис Мег. – Довольно с нас и того, что из детей получились полезные члены общества; но как нам хочется, чтобы их ждал оглушительный успех!

– Да, они сильно напоминают обитателей моего птичника, – заметил Тед. – Вот этот симпатичный петушок – первый глупец во всем курятнике, зато неуклюжий долговязый петух – король двора, потому что на диво смекалист; кукарекает так, что разбудит и Семерых Спящих[8 - Семеро Спящих (Семь отроков эфесских) – персонажи христианской легенды, которые были заточены в пещере, где не умерли, а заснули чудесным сном и проспали почти два века.], а вот красавчик только хрипит и при этом отменный трус: меня иногда оскорбляют, но погодите, я вырасту – там посмотрим.

Тед стал так похож на своего долговязого питомца, что все дружно рассмеялись над его скромностью.

– Мне хочется, чтобы Дан где-нибудь обосновался. А то он у нас такое перекати-поле – двадцать пять лет, а все мотается по свету, никаких у него привязок, кроме этой. – И миссис Мег указала на сестру.

– Дан рано или поздно найдет себя, а опыт – лучший учитель. Он по-прежнему довольно неотесанный, но каждый раз, как он сюда является, я вижу перемены к лучшему – и не теряю веры в него. Может, он не совершит ничего великого и вряд ли разбогатеет, но если из испорченного мальчишки вырастет честный человек, мне большего и не надо, – произнесла миссис Джо, всегда встававшая на защиту паршивых овечек из своего стада.

– Правильно, мама, защищай Дана! Он куда достойнее всех на свете Джеков и Недов, которые похваляются своими заработками и надувают щеки. Вот увидишь, он еще станет твоей гордостью и докажет, что они и мизинца его не стоят! – добавил Тед, ибо его любовь к Данни теперь подкреплялась мальчишеским восхищением смелым и решительным мужчиной.

– Я на это и надеюсь. Он из тех, кто обязательно прославится, пусть и поступая безрассудно: полезет на Маттерхорн[9 - Маттерхорн – один из самых высоких пиков в Швейцарских Альпах.], прыгнет через Ниагарский водопад[10 - Ниагарский водопад на самом деле представляет собой комплекс водопадов на реке Ниагаре, на границе США и Канады.] или найдет золотой самородок. Он сумеет вырвать с корнем мальчишескую бесшабашность – куда надежнее, чем мы, – задумчиво произнес Том, понаторевший в искоренении собственных сильных чувств с тех пор, как начал изучать медицину.

– Гораздо надежнее! – от души согласилась миссис Джо. – Мне спокойнее, когда мои мальчики отправляются открывать для себя большой мир, чем когда они остаются в больших городах со всеми их искусами, где всего-то занятий – прожигать время, деньги и здоровье и куда заносит столь многих. Дану приходится самому прокладывать себе дорогу, а это верный способ воспитать отвагу, терпение и самодостаточность. За него я тревожусь меньше, чем за Джорджа и Долли в колледже – за двух этих младенцев, совершенно не приспособленных к самостоятельной жизни.

– Ну а Джон? Он же носится по городу по поручениям своей газеты, пишет заметки обо всем на свете, от проповедей до кулачных боев, – заметил Том, которому казалось, что ему бы такая жизнь пришлась куда более по душе, чем медицинские лекции и больничные палаты.

– У Деми целых три хранителя: твердые принципы, утонченный вкус и мудрая маменька. Он не собьется с пути, а опыт пригодится ему, когда он станет писателем – в чем лично я не сомневаюсь, – пророческим тоном начала миссис Джо, потому что ей очень хотелось, чтобы хоть кто-то из ее утят превратился в лебедя.

– Вспомни про Дженкинса – и тут же зашуршит газетная бумага! – воскликнул Том, потому что на аллее показался румяный кареглазый юнец – он размахивал газетой.

– Вот ваш «Вечерний сплетник»! Самый свежий выпуск! Ужасное убийство! Сбежал банковский клерк! Взрыв на пороховом заводе, всеобщая забастовка учеников латинских школ! – взревел Тед, с грацией юного жирафа кидаясь навстречу двоюродному брату.

– Командор вошел в порт и при первой возможности отдаст швартов и развернется по ветру! – сообщил Деми, «подбегая к морским эпитафиям»[11 - Эта фраза – типичный пример «малапропа», или замены нужных слов близкими по звучанию, но неверными по значению, что создает комический эффект. Фраза взята из комедии Ричарда Шеридана «Соперники» (1775), где их произносит миссис Малапроп – от нее и пошло название этой речевой ошибки. На самом деле она хотела сказать: «прибегая к морским эпитетам».], – он подошел, улыбаясь добрым новостям.

Тут все заговорили разом, передавая газету из рук в руки, чтобы каждый мог самолично увидеть в ней радостное сообщение: «Бренда», судно из Гамбурга, благополучно встало на якорь.

– Он явится сюда завтра, с обычным своим запасом морских чудищ и развеселых баек. Я его уже видел – жизнерадостный, обветренный, загорелый, как кофейное зернышко. Плаванье выдалось удачное, он надеется, что его повысят до второго помощника – бывший помощник сломал ногу, – сообщил Деми.

– Вот уж я бы ему ее вправила, – пробормотала себе под нос Нан, сопроводив слова профессиональным жестом.